Там стоял трескучий мороз. На небе сияло солнышко. До театра было десять минут очень быстрым шагом, но Света, издалека увидев автобус на остановке, решила попытать счастья. Ей повезло – водитель соблаговолил её подождать. Видимо, он не то ещё мог бы сделать для длинноногой девушки, побежавшей к нему вприпрыжку.

Оба охранника в театре также встретили Свету благожелательно – попросили, правда, предъявить пропуск, зато потом засыпали комплиментами, перенятыми у актёров. Переодевшись в подсобке, Света взяла швабру и ведро. Начала с фойе. Первым, как обычно, ей помешал хореограф, Виктор Эмильевич. Он всегда приходил на работу вовремя.

– Здравствуй, Светочка. О, какая ты молодец!

– Молодец на овец, а на молодца – овца, – с вычурным кокетством бросила Света. Специалист по танцам захохотал, расстёгивая дублёнку.

– Ну, стало быть, плохо у нас здесь с молодцами, коль ты уже пятое утро стоишь в такой интересной позе и до сих пор ещё не заблеяла!

Продолжая смеяться, он побежал в репетиционный зал. Вслед за ним пришли две актрисы из молодых – Эльвира и Даша. На их смазливеньких рожицах была ярость.

– Что вы так рано?

– Да Левин, сука, станок по утрам назначил!

– Виктор Эмильевич?

– Да! Чтоб он сдох, козлина! И Ирка, тварь, в больницу легла!

– Поченкова?

– Да!

– А что с ней случилось?

– Острый аппендицит. Кишки прорвало, живот вспучился от гноя. Короче, ей повезло!

Последняя фраза, сказанная всерьёз, Свету изумила. Поскольку девочки торопились, эти три слова остались без разъяснения. К десяти часам подтянулся весь молодняк, кроме Поченковой – семь мальчиков и шесть девочек. Почти все перебросились несколькими словами со Светой, так как она была очень необычной уборщицей. Чуть попозже прибыл художественный руководитель и режиссёр, Корней Митрофанович.

– Как дела? – спросил он у Светы, стягивая перчатки с холёных рук.

– Отлично. Спасибо.

– Мальчишки не пристают?

– Если вдруг пристанут – вы сразу от них самих об этом узнаете, потому что они к вам жаловаться придут.

– Молодец, Светлана! Девчонки не обижают?

– Что вы! Девчонки очень хорошие.

– Замечательные! Но кто бы их утопил? Сегодня опять, кажется, меня доведут.

– Корней Митрофанович!

– Что, Светулька?

– А можно я приду сегодня на репетицию?

– А тебе в университет сегодня не надо?

– Сегодня – нет.

– Приходи.

Совсем не обидно похлопав Свету, когда она наклонилась, чтобы сполоснуть тряпку в ведре, Корней Митрофанович подозвал одну из своих помощниц, трепавшуюся с охранником, и повёл её в кабинет. Света напевала, драя пол шваброй. Охранники пили кофе и обсуждали нюансы её фигуры. Заканчивая уборку в фойе, она поздоровалась с кадровичкой, которая ещё раз велела ей принести трудовую книжку, с главной бухгалтершей, которая назвала её умничкой, и с директором, который ей подмигнул. Во время мытья ренессансной лестницы на второй этаж произошла встреча с гримёром Ирой Ефремовой и художницей по костюмам, имя которой Света не вспомнила. Они также были приветливы до соплей, особенно Ира. Она даже предложила Свете свои услуги в качестве парикмахера и стилиста, если возникнет надобность.

К половине двенадцатого работа была окончена. Вымыв руки, Света пошла в женскую гримёрку. Там было мрачно. Девочки отдыхали после станка, отчаянно кроя матом и хореографа, и худрука, и президента России. Последнему доставалось больше других. Одна лишь Карина – дочь знаменитости былых лет, его защищала.

– К вашему сведению, мой папа голосовал за Путина, – говорила она, уютно расположившись с ногами в кресле, – он что – дурак, по-вашему, да? Отвечайте прямо, нечего тут вилять! Мой папа – дурак?

– Никто так не думает, – проявила дипломатичность Аня Волненко, пинцетиком утончая брови Соне Козловой, с ненавистью глядевшей на себя в зеркало, – если бы дураки одни ошибались, я бы сейчас работала в БДТ, куда меня брали без всяких связей! А я попёрлась в Москву. И – вот результат. Любой человек, даже самый умный-преумный, время от времени ошибается. Это факт.

– Ну, конечно! – расхохоталась Карина, – мой папа, значит, ошибся, а вы все правы? Приехали, твою мать! Дальше ехать некуда.

Света села на табуретку. Ей предложили кофе. Она кивнула. Но персональной кружки у неё не было, и актрисы, сидевшие за своими столиками, с прискорбием огляделись. Каждая, разумеется, приготовила бы для Светы кофе в своей, поднявшись и сделав два шага к чайнику, но взяла на себя всю эту работу Даша Гайнулина.

– Задолбалась, поди? – спросила она, подав Свете кружку.

– Да, я почти совсем не спала. До трёх часов ночи переезжала!

– Ну, наконец-то! – вскричала Эля Гирфанова, – я уж думала, никогда ты не переедешь! Сейчас жильё найти очень трудно.

– И, безусловно, в этом виноват Путин! – не упустила повод вернуться к прежней теме Карина, – ведь вы вот так все и скажете – только он во всём виноват!

Её оппонентки высказались в том духе, что, дескать, трудно найти жильё в Москве потому, что все в неё едут, так как нормально жить можно только в ней, за что, разумеется, следует спросить с Путина. Этот их аргумент вызвал громкий хохот Карины и заверение, что талантливый человек везде заработает и что лучше быть первым в галльской деревне, чем вторым – в Риме.

– Так говорит мой папа, – закончила она мысль.

– Вообще-то, Цезарь так говорил, – уточнила Света, – видимо, он украл этот афоризм у твоего папы.

Все дружно развеселились, кроме Карины. Она натянуто улыбнулась и закурила.

– У Светы, кстати, тоже вполне влиятельный папа, – вспомнила Соня, брови которой к этой минуте стали неотразимыми, – интересно, что он про Путина думает?

– Я не знаю, – сказала Света, отхлебнув кофе, – мы с ним давно не общались.

– А кто твой папа? – спросила Аня Волненко, сев за свой столик.

– Да ладно вам, – вмешалась Карина, – что вы пристали к ней? Вполне ясно, что человек не хочет распространяться на эту тему. Видимо, офигенный у неё папа, если она вылизывает полы и так высоко задирает попу перед охранниками!

Девчонки притихли, глядя на Свету. Она спокойно допила кофе и поднялась.

– Я пойду. Спасибо за кофе.

Соня и Анька немедленно подбежали к ней, усадили.

– Вместе пойдём! – крикнула Волненко, сжимая пальцами её плечи, – ты ещё не сказала, где новоселье будем справлять! Колись, куда переехала? Не пугайся, мы со своей водярой к тебе придём!

– Да, и разгромим тебе всю квартиру, как Эльке с Дашкой, – вставила Соня, – им даже потолок пришлось штукатурить заново, потому что Волненко его пробила своей башкой! Подпрыгнула – и пробила.

Эля и Даша с ненавистью взглянули на Аньку. Она задумалась, возвратившись к своему столику.

– Разве я?

– Ну а кто ж ещё? Ты прыгаешь выше всех! Особенно – под травой.

Анька фанатично гордилась тем, что высоко прыгает, и поэтому ей пришлось сразу извиниться перед двумя подругами. Бормоча дурацкие оправдания, она вгрызлась в большое яблоко.

– До моих потолков вы не доберётесь, – сказала Света, – у них – какая-то нереальная высотища! Три с половиной метра.

– Где это такой дом? – удивилась Соня. Света назвала адрес. Все призадумались, вспоминая расположение зданий на упомянутой улице.

– Что там рядом? – спросила Анька.

– Какие-то магазины. А на другой стороне – аптека. Короче, это пятиэтажный кирпичный сталинский дом. Несколько подъездов.

– Так это он, – вдруг подала голос Ася Макарова, самая молчаливая из девчонок. Все повернулись к ней.

– Он? – спросила Гирфанова, – что ты этим хочешь сказать?

– Дом самоубийц.

Повисло молчание. Впрочем, длилось оно недолго.

– Да, точно, он! – громко подтвердила Карина и рассмеялась, – тот самый дом, где вешаются почти каждую неделю!

– Не надо гнать, – гневно повернулась к ней Анька, – восемь самоубийств за два года – это, конечно, не супер-пупер, но ничего сверхъестественного я лично в этом не вижу. Дом очень старый, располагает к унынию. Плюс к тому, район в смысле контингента – не самый благополучный. Пьют, наркоманят, имеют склонность к безумствам. Вот это – факт.