Исчерпалась на небо у пары квота.

Михаил Гундарин

Нелегко уходил – тяжелей вернулся.

Остальное – не повод для разговора.

Облака разбегаются в ритме пульса,

как хорошие люди от прокурора.

Можно стать таксистом, пойти в охрану,

повезёт раскрутиться – открыть «качалку»

Или просто видеть с большого крана

каждый день слева мэрию, справа свалку.

Уходил/увидел: одно и то же.

Даже звёзды в небе и те под током.

Он идёт по проволоке и коже

от моей вины до страны далёкой.

Владимир Буев

ТАКАЯ СИЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

Облака разбегаются в ритме пульса -

позабыли кудрявые ритмы вальса.

Был я юным и гордым, но нынче сдулся.

На коленях приполз к тебе седовласым.

Коль не примешь обратно, то прокурору

я пожалуюсь. Он устроит взбучку.

Иль товарищу из ФСБ майору

пошепчу – он устроит тебе трясучку.

А не то напущу на тебя министра.

Озадачена? Хочешь спросить какого?

Государственных дел специалиста.

Сразу всех. Коль не выйдет, тогда любого.

Даже звёзды в небе – и те под током.

Это я за колючку их смог отправить.

Пусть побудут в неволе – тебе уроком

это станет. Люблю. К чему лукавить.

Михаил Гундарин

В рукав рок-н-ролла больной головой вперёд

засунута наша полночь, последняя на Земле.

Плёнка затерта к чёрту, кто её оборвёт –

тому и крутить восьмёрки по бескрайней петле.

Молодость – это один на троих стакан,

меркнущие осколки мелкой оптики дня,

беспечное небо, пошедшее по рукам,

право не быть сильней, обязанность обвинять.

Владимир Буев

На голову болен. Собрался уж помирать.

Последнюю ночь желаю напиться душой сполна.

Дьявол с какой-то плёнкой лезет напоминать

об аде: в руках петля. На то он и Сатана.

Старый я дядька. Исчерпан и мой ресурс.

Выпивка и закуска память в юность вернут.

И вот я огурчик, шаг чёток и верен курс

И не дождётесь вы, когда меня понесут!

Михаил Гундарин

Ледяного озера ядро,

Завиток скалистого узора,

Сверху различимо как zero –

Ерунда для бдительного взора.

Если рухнуть рядом, как сосна,

То к нулю прибавишь единицу,

Вздорной арифметикой сполна

Напугав и ангела, и птицу.

Владимир Буев

Я всегда витаю по верхам.

Впрочем, нет, скачу, а не витаю.

С высоты (с грехом напополам)

По утрам окрестность озираю.

Выслежу прелестницу с небес

Зорким взором, хищный беркут словно,

И без лишних ласковых словес

Делаю добычей хладнокровно.

Михаил Гундарин

нелегко оставаться

одному в этом мире

где 12х9

или 3х4

но зато невозможно

одному не остаться

там где 10х10

или 30х20

Владимир Буев

если в паспорте фото,

всяк возьмёт и заглянет:

то заляпает снимок

то его подрумянит

коль портрет свой закажешь

и повесишь в гостиной

сможешь сам любоваться

ты осанкой орлиной

Михаил Гундарин

НОВОГОДНЕЕ

Мне этот оливье –

вообще чужое блюдо.

И всё ж привет семье,

невидимой отсюда.

Ещё или уже

они в 80-х

на верхнем этаже…

…В-четвертых или пятых,

не трогайте меня!

Себе оставьте сдачу!

Я сам остаток дня,

я сам себя потрачу.

Владимир Буев

Коль чуждо оливье,

ешь рыбу заливную.

Ты в явном меньшинстве.

Возьми семью любую,

увидишь, все едят

не только щи и репу:

под Новый год хотят

ещё чего-то к хлебу.

Бриоши и в Москве

на сдачу покупают.

…Покушай оливье –

от голода спасает.

Михаил Гундарин

Высоких этажей усталые огни

Как россыпь мелких бус не подлежат обмену

На деньги и вино, но именно они

Удачнее всего подсвечивают сцену,

Где пьяная Москва, вдыхая креозот

Безумного бомжа на грязной остановке,

То чиркнет коготком, то бодро нас лизнёт

Шершавым языком обшарпанной Покровки.

Грядущих катастроф дождливая тоска,

Провинции в огне, Калининский в тумане.

Бреду сквозь эту ночь, кончается доска,

Шажок – и я уже в заплатанном кармане

Единственной страны, на дружеском пиру

Всех павших и живых, том самом, знаменитом,

Где Неизвестный Дух нисходит на икру,

На сигареты Kent и солнце сверх лимита.

Владимир Буев

Стою на сцене я, красавец хоть куда.

Слепят мои глаза лучи любви софитов.

Теперь я на коне, сегодня я звезда

Внушительных размеров (крупных габаритов).

Москва у ног моих распластанной лежит.

Мизинца моего и то она не стоит.

Никто другой Москву, как я не покорит,

Хотя, как Долгорукий, может вновь построить.

И без софитов я собою озарю

Любые уголки ночных дорог московских.

Ни одному не смочь такое фонарю,

Хоть хочется им всем, уверен я, чертовски.

Я дух теперь. Парю над всеми сверху я.

И вот уже не дух – пророк, кто жжёт глаголом.

…Пусть и штаны задрав и громко вопия,

Я прежде бегал за советским комсомолом.

Михаил Гундарин

Тёмных дворов – ледяных пучин –

мёртвые голоса.

Выключи свет, растворись в ночи:

просто закрой глаза.

Каждому времени свой топор,

свой разбитый стакан.

Это они ведут разговор

все ночные века.

Владимир Буев

Хор мертвецов на погосте пел

песню, как вечна ночь.

Надо заканчивать беспредел:

прячу топор и прочь

пулей несусь, чтоб налить в стакан

то, что вернёт покой.

Эх, не удался с утра роман –

ночью теперь бухой.

Михаил Гундарин

ЛЕРМОНТОВ

сквозь тёмный лес тугих пружин

как яростно сияют эти

бессмысленные чертежи

слова на пыльном эполете

(…неправильные падежи,

зазря закинутые сети…)

Владимир Буев

вот не умел пацан писать

стихов хороших в позапрошлом

достойном веке, излагать

он мог бы лучше мысли. Пошло

в погонах на плечах блистать

коль в ямбах-дактилях не дошлый.

Михаил Гундарин

СУМЕРКИ

Густеет свет, пустеет дом.