Соломенный бунт Любовь не втискивается в его график Между встречами и совещаниями. Он не балуется оправданиями. Ей давно послать его хочется на фиг. От звонков во рту металлический привкус. Эсэмэски колют злобными иглами. Она сыта заурядными играми. Опротивел бездарный и глупый искус. Мечты не вписываются в повороты, Мимо на скорости он мчится бешеной. На лобовом стекле змеятся трещиной Невысказанных слов минорные ноты. Она не будет больше тактичным воском, В театре аффекта куклой заплаканной. Надоело быть подружкой потасканной… Ждёт его второй час в кафе на Кисловском. Подруга
Жизнь подруги тосклива, серьёзна — Ей достался никчёмный мужчина. Постоянной печали причина Обоснована и не курьёзна. Взгляд её – словно мутные реки, Что петляют и катятся мимо. Предрешённость судьбы исправима — Нужен тот, кто полюбит навеки. Потеря Кровотеченье. Возможна больница. В буре сомнений держусь на плаву. Надо немедленно определиться, Но я решенье принять не могу. Нет его рядом. Звонить бесполезно. Мысли измяты тампонным комком… В регистратуре встречают любезно. Жгучие иглы терзаний. Облом. О времени и о себе Время-кучер орудует плёткой. Я хриплю, раздуваю бока, Проношусь быстроногой походкой Молодого ещё рысака. Время-пахарь, кнута не жалея, Тупо гонит меня вдоль межи. Трудовая обрыдла затея, Стран заморских манят миражи. Время-воин готовится к стычке, Подбирает себе арсенал. На переднем краю, по привычке, Я смертельною пулею стал. Время-лекарь врачует спокойно, Притупляет душевную боль… Я приму угасанье достойно, Мне не нужен наркоз-алкоголь. Седовласый ревнивец Жизнь привычно текла деловая, Но настиг предначертанный рок. Длинноногая дева шальная — Под ресницами блажь и порок, Ненасытная и молодая — Закружила игриво юлой, Загорелая и озорная Королева журнала «Плейбой». Он растаял церковною свечкой, Размягчился – живой пластилин, В городской суматохе извечной Самым радостным стал из мужчин. Подозренья настигли нежданно — Едкой ревности вздыбился шквал, Мысли об адюльтере спонтанно Возникали. Он молча страдал, О пощаде молился упорно, Повторял: «Отсуши меня, Бог! В сети страсти попал я покорно, Погибаю в капкане тревог. Извожусь от сомнений в отлучках, Порученьям рабочим не рад, Размышления в острых колючках, Отвечаю порой невпопад». Седовласый ревнивец безвольный Заблудился в амурном саду, Инфантильный, любви недостойный, От неё отказался, к стыду. Навязчивая юность Поговорим, мой друг, начистоту. Вкус к жизни ускользает безвозвратно. Мы мыслями уносимся обратно, В года, когда решалось налету, Туда, где щепетильности мешок Обузой был, порой калеча душу, Где я боролся, веря, что не струшу, Наметив цель, спустить лихой курок. Жаль расставаться с грузом прошлых лет, Слова липучи – пластилин в варенье. Явилось запоздалое прозренье: Увы, нам не оставить броский след. Мы будем плыть ладьями без руля, Критиковать занудное теченье. А впереди маячит отреченье От золота и медного рубля. Пунктирно всё, цинично и грешно, Дробится, плесневеет год от года. Давно претит и раздражает мода, Черствеем мы с эпохой заодно. Потолковать открыто по душам? Пустые думы заполняют души — Пойти в кино, съесть в ресторане суши. Отказано возвышенным мечтам. Проблемы обсудить начистоту — Беседа протекала бы приятно. Прожив в трудах приличный век, понятно, Мы сдали откровений высоту. Встречаемся всё реже, холодней, Грустим, уставив взгляды молча в точку… Приберегаю острую заточку Для юности навязчивой моей. Эликсир молодости Я способ найду стать душою моложе, Дышать искушающей радостью дня. При виде тебя – бег мурашек по коже, Для прочих – на сердце стальная броня. Избавлюсь от хлама в гостиной и в спальне — Нам нужен простор для любовных утех, На ложе сплетаться с тобой триумфально, Вбирая дурманящий запах и смех. Я ждать буду в сумерках, томно стеная, Скулить и метаться, заслышав шаги, В бессилии падать, когда ты, нагая, На коже горящей рисуешь круги. |
