Она устроила целую безобразную истерику, выкрикивая какие-то бессвязные оскорбления вместе с просьбами уехать отсюда куда угодно. Алекс отказал ей даже в этом: дорога в горах ночью – почти верный способ попасть в неприятности. И тогда…
Таня молча, отпихнув опешившего парня плечом куда-то в сторону гостиной и кинув следом его же чемоданы, стала вытаскивать жутких деревянных божков прочь из спальни, благо их было не так уж и много. Причем только троих пришлось реально передвигать, прилагая усилия, остальные были намного меньше, примерно с собаку и ниже. А самого маленького уродца – какую-то дикую смесь курицы и мухомора на двух ножках – Таня и вовсе выкинула в приоткрытую форточку. Алекс, конечно, ругался, но девушка так на него посмотрела, что тот сразу затих, замолчал и уныло поплелся в гостиную, сразу поняв, что сегодня его место на диване.
А Таня, очистив комнату, ухмыльнулась довольно – стало намного лучше, даже будто легче дышать – завалилась на кровать и отрубилась без задних ног. Тихих, отчаянных скребков по оконной раме она уже не слышала.
Таня проснулась от того, что кто-то или что-то давило ей на грудь. Сначала она, как любой толком не проснувшийся человек, честно попыталась спихнуть это нечто, решив, что Алекс снова развалился на кровати, придавив ненароком и ее, но… Дернулась раз, другой и совершенно четко поняла, что не может пошевелиться! И, нет, это не был сонный паралич – ноги и руки двигались, пусть и не слишком активно, просто то, что сидело на не сверху, было слишком тяжелым.
Стоп. То, что сидело. А что сидело-то? В ужасе от неожиданно промелькнувшей мысли Таня распахнула глаза и заорала, срывая голосовые связки напрочь. Сверху, прямо поперек девичьей груди, сидело… что-то. Мохнатое, жуткое, в темноте было не разглядеть детали, но вот длинные, странно изогнутые в четырех местах лапы с острейшими когтями, которые прямо сейчас мелькали в опасной близости от человеческого лица… Чем бы оно ни было, дружелюбием существо явно не страдало. Даже наоборот.
Не обращая внимания на попытки девушки вырваться, существо деловито понюхало воздух вокруг и… зарычало куда-то в сторону окна. Таня машинально посмотрела туда же. В окне, держась двумя своими кривыми лапами, маячила фигурка, которую девушка выбросила. Малышка скреблась в стекло, билась кривой своей полумордой, но ничего не могла сделать. Даже подпрыгнуть до открытой форточки. Существо рыкнуло еще раз и, повернувшись к Тане, странным образом ухмыльнулось, блеснув белыми даже в темноте зубами.
Внезапно дверь в спальню тряхануло так, что та едва не слетела с петель. Тварь на груди зашевелилась, недовольно рыкнула, фыркнула и что-то защелкала-зашелестела в сторону двери. Вместо ответа оттуда, снаружи, снова раздался удар. Таня зажмурилась и стала быстро-быстро читать молитву в надежде, что все это только сон. Просто сон, дикий и странный, но вот совсем скоро она проснется и…
От резкой боли в области грудины Таня едва не проглотила свой собственный язык. Распахнув глаза, она успела еще увидеть, как открывается злосчастная дверь и статуи в едином порыве втекают внутрь комнаты, вот только… Существо, сидящее на ее груди, оказалось быстрее. Оно УЖЕ держало в руках ее бешено бьющееся, разбрызгивающее в разные стороны кровавые сгустки сердце.
***
Алекс, проснувшийся по утру, обнаружил странное. Статуи, которых Таня вытащила из спальни, стояли полукругом в комнате и немного в коридоре. Самой Тани нигде не было.
– Наверно уехала… – пожал плечами парень. – Алло, Макс, кажись Танюха меня кинула, приезжай, хоть пива попьем…
Следы крови на полу около кровати он не заметил. Как и то, что лица некоторых статуй изменились – в их мертвых, деревянных глазах теперь можно было увидеть неподдельную скорбь…
Она не знала, что умерла
Я никогда не верила в мистику, была абсолютно рациональным, адекватным человеком. Но жизнь буквально ткнула меня носом туда, куда я на самом деле предпочла бы никогда не заглядывать. Моя сестра вернулась ко мне с того света.
Была у меня старшая сестра – умница, красавица, и на удивление наредкость неконфликтный человек. Сколько себя помню, у нас никогда не было ни ссор, ни недопониманий, мы всегда дружили на радость маме, и даже всякие злые языки, которые говорили, что это ненадолго, жестко ошибались. Да, у нас была довольно приличная для детей разница в возрасте – Лена меня старше на целых шесть лет, читай – пропасть для малявки и подростка. Но как-то нам это не мешало. Я всегда знала, что она есть у меня, а я у нее.
Даже когда мы выросли, наше общение не прекратилось. По выходным я нянчилась с маленькой Лялей – дочкой Лены, в отпуск катались вместе, дружили парами – я со своим парнем, Лена с мужем. Все у нас было замечательно. Пока в один момент все не рухнуло.
В тот вечер я сидела с Лялей, пока Лена с мужем ездили к его заболевшей матери. Ничего, как говорится, не предвещало, в груди не екало, никаких серых мыслей или кошмарных снов. Просто обычный вечер – поиграть, покормить, еще поиграть… Я уже уложила Лялю спать, а сестра все никак не возвращалась. Тревожность во мне проснулась только к полуночи, причем даже тогда я не думала ни о чем плохом, что могло случиться с Леной. В голове крутились мысли, да, но в основном я переживала за ее свекровь – женщину пожилую, больную и действительно сильно сдавшую за последнее время. Но…
Ближе к двум часам ночи, когда я оборвала все известные мне телефоны в поисках родственников, мне позвонили. Механический голос в трубке говорил какие-то ужасные вещи, в которые у меня просто не получалось поверить. Лена мертва. Машина разбита. Авария. Что-то такое, совершенно не связанное с реальным миром. Это же… Ну, моя сестра, Ленок мой, она не могла умереть!
Как оказалось, могла. Они с мужем уже возвращались домой, когда какой-то пьяный лихач решил, что сейчас самое время совершить безумный поворот… Машина сестры улетела в кювет, следом свалилась встречка, все рвануло… В общем, ад и безумие. Не знаю, как я тогда пережила эту новость…
Похороны, закрытые гробы, рыдающие родители… Меня держала только мысль о Ляле. Кто позаботится о малышке, если я сдам? На родителей надежды не было… Ленина свекровь, похоронив сына с невесткой, сама продержалась только пару дней – следом пошла. Потом и мой отец… В считаные дни от большой, дружной семьи остались только я, моя мама и Ляля.
Те дни я правда помню плохо. В голове все смазано, сплошной белый шум. Только какие-то фрагменты, через которые одно и пробивалось – не отдавать Лялю, держаться ради малышки. И то, как Ляля, лежа в кроватке, зовет маму, а у меня горло сдавливает от невозможности… Как объяснить двухлетнему ребенку, что мамы больше нет?
Ничего. Справились. Официально круглая сирота Ольга Андреевна осталась на попечении бабушки, потому как незамужней мне никто бы малышку не отдал. Мне пришлось очень быстро осваивать курс молодой матери, заниматься документами, всякой рутиной. На скорбь почти не было времени, к тому же малышка не давала хандрить уж слишком сильно. При ней я старалась улыбаться.
И вроде бы все получилось – и с документами, и с садиком, и с работой, не без трудностей, с ночными кошмарами и истериками о пропавшей маме, но… Справились и с этим. И стали жить теперь уже втроем, как могли, местами счастливо, местами как получалось.
Говорят, что молния дважды в одно место не попадает. Попадает. И в нашем случае попала. Спустя полгода Ляля внезапно заболела. Не как обычный ребенок, ну, соплями там, температурой, а тяжело, страшно… Еще вчера мирно играющая малышка резко сдала буквально за одну ночь. Она не могла встать, отказывалась от еды, плакала, но тихо, отчаянно так, что у меня сердце разрывалось.
Конечно, мы тут же кинулись в больницу, сначала в государственную, потом и по частным. Но врачи только разводили руками. Лялю обследовали со всех сторон, прогнали по всем анализам, зачем-то сделали три МРТ, вот только это ничем не помогало. Ребенок слабел с каждым днем. Спустя неделю мытарств нас с ней заперли в палате, под капельницами, но даже это не помогло – становилось только хуже и хуже.
