При этом стало возможно разглядеть сделанные на них рисунки. Это оказались человеческие лица. Причём все черты лица были крайне примитивные, практически только намеченные простым карандашом, кроме глаз. Глаза были тщательно нарисованы и раскрашены цветными карандашами, а может, ещё и пастелью, вместе с ресницами и веками. На брови рисовальщика уже не хватило, они были еле обозначены тонкой карандашной линией. Конечно, блеск мокрой поверхности глаз рисунком легко не сымитировать, но расширенные зрачки блестели, как стеклянные. Только цвет подкачал, не чёрный, а какой-то светло-серый. Кроме глаз с веками, густым цветом были обозначены волосы физиономий. Но не так аккуратно, как глаза. Просто верхний, острый конец скорлупки закрашен чёрным, или коричневым, или рыжим, или совсем уж странным для волос красным, синим или зелёным.

Но самое интересное начиналось, как только теософ, поместив скорлупку на спицу, оставлял её в покое. Она тут же начинала крутиться на игле, совершая оборот за оборотом, в одну и ту же сторону. Возможно, он сам их и подталкивал незаметно, но что-то уже долго они крутятся, заметил художник. Скорлупки лёгкие, у них не должно быть большой инерции. А тут уже последняя, восьмая начала крутиться, а первая ещё не остановилась. И все остальные. Было такое впечатление, что они целенаправленно озирают окрестности, что их тщательно нарисованные глаза что-то видят. А вот нарисованный одной карандашной линией рот вряд ли способен сказать, что удалось увидеть скорлупке. И вообще, как она что-то сообщит? А если они не для этого, то зачем?

Закончив свои странные манипуляции, Айронрафт вернулся к своему портфелю около стола и попросил заказчика уточнить, если возможно, какая требуется работа.

Заказчик понёс полную чушь. Маша руками в разные стороны, он рассказал о подозрениях, что за ним следят… все. И вон из того пожарного депо. И вон с той колокольни. И с чердака райкома. И с находящейся довольно далеко, но проглядывающей между домами Поклонной горы. По каким признакам он обнаружил ведущееся наблюдение, особенно на таком расстоянии, как до горы, он сказать не смог. Как-то почувствовал. Зайчики от оптики? Нет, не замечал.

Казалось, он болтает только чтобы занять время, пока думает о чём-то совсем другом. И руками-то он указывал наугад, глядя исключительно на вращающиеся скорлупки.

Впрочем, художник недолго раздумывал. Как только он убедился, что нечто, выходящее за рамки обыденности, ему предъявлено, он начал действовать. Раздвинув на столе чайник и бутылку, стоявшие вплотную, он что-то нажал и быстро отпрыгнул от стола к торцу комнаты. Немедленно на Питера Айронрафта с потолка, то есть внутренней поверхности крыши, упала сетка. Это оказалась не предохраняющая оконные стёкла сетка, а неплотно прикреплённая к их рамам и приспособленная для ловли всякого стоящего по центру комнаты. А где же тут ещё стоять, как не в середине, чтобы не упираться головой в крышу.

Айронрафт удивился неожиданному нападению, но не впал в панику. Подёргав сетку, и убедившись, что она металлическая, он вопросительно взглянул на коварного художника. Он мог бы спросить: «В чём дело?», но этот вопрос и так висел в воздухе.

– Не успел представиться, моё имя – Ганс Ферраду, – сказал художник многозначительным тоном. И, молча торжествуя, стал ожидать реакции. Но на лице Питера не отразилось никакого узнавания этого имени. И, естественно, понимания, как оно связано с проделанным враждебным действием.

– Ты не мог забыть! – разозлился художник. – Недаром же ты сменил имя! Но я тебя выследил! Надо было кардинальнее имя менять! Питер Айронрафт слишком похож на Петера Айзенфлёса, чтобы быть совпадением!

– Хм, – сказал Питер Айронрафт, – не буду скрывать, я действительно когда-то звался Петером Айзенфлёсом. Но я всё равно вас не помню и не представляю себе, что вы можете против меня иметь.

– Ах, не помнишь? Не представляешь? – прошипел Ганс Ферраду. – Так мне не лень тебе напомнить! Двадцать лет назад что было – помнишь? Осень сорок второго? Лесную дорогу Барановичи-Слоним – вспоминаешь? (Он сказал с немецким акцентом Пaхaноўичи-Сланим).

– Помню, конечно, – кивнул Петер Айзенфлёс, нервно комкая на груди металлическую сетку. – Только мы не доехали тогда до Сланима. Даже до Павлиново не доехали. (Он тоже вдруг приобрёл немецкий акцент и сделал ударение на первый слог и использовал «у краткое», Пáўлиноўо).

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.