Моё детство было скучным и однообразным. Друзей стало трудно заводить, когда возраст перевалил за порог двух цифр. Если бы не лучезарная двоюродная сестра, которая приходила в гости чуть ли не каждую неделю, я бы вовсе сгинула в апатии и унынии.

Меня не били, не унижали, часто хвалили, засыпали любовью и заботой, но почему-то чего-то не хватало. Абстрагирование от внешнего мира помогало прийти в чувства хоть и на короткий промежуток времени. Тогда я становилась нормальной, обычной, как принято говорить в обществе. И даже общение с гениями курсов, длительностью не более восьми часов, не помогло войти в русло правильности.

Наконец от меня все отстали, свыклись с тем, что нахождение в четырёх стенах не так уж плохо, вместо гуляний до поздней ночи. Всё свободное время интереснее всего тратилось на чтение, просмотр зарубежных фильмов и писание стихов. И меня всё устраивало. Жизнь похожа на чёрно-белую картину бури в пшеничном поле, где бешено дёргаются колосья и вверху, между кучными, непроглядными тучами, виднеется заходящее розовое солнце. Именно незапланированные поездки, ужин в компании родных людей, тихое празднование выделялись, из простого существования, яркими красками. Таких моментов достаточно, чтобы задуматься, а какой из них самый выдающийся? Рыбалка в зимнюю пору наедине с отцом, первая стрижка длинных волос или катание на санках в сочельник? Все эти тёплые, близкие сердцу, воспоминания меркнут на фоне одной поездки в деревню к дальним родственникам.

Тогда мне было не больше пятнадцати лет, к тому моменту я неплохо разговаривала на английском и знала базовый язык программирования. Наступило лето. Жара ещё не успела сильно надоесть, поэтому родители, вместе со своими братьями и сёстрами, решили грандиозно отпраздновать мой выпускной. Собрав одежды, кажется, на несколько месяцев, пару канистр с бензином и кроссвордов, мы сели в родную Ладу и отправились в далёкое путешествие в компании ещё двух сопровождающих машин. Я с сестрой разместилась сзади. Она без устали рассказывала про невероятные приключения лагеря, куда её отправили незадолго до наступления тёплой поры. Хоть наш возраст несильно разнится, порою кажется, что даже останови меня в развитии на пару десятков лет, Камилла всё равно не догонит. Её придурковатость устраивала окружающих, иногда заходила далеко, но вовремя останавливалась инстинктом самосохранения. И всё же, я любила эту девочку, хотя бы из-за трепетности взаимных, терпеливых чувств ко мне.

Путь был долгий, настолько, что мозг погрузился в дремоту на несколько часов, и даже после пробуждения машина не прибыла в пункт назначения. После длительного движения по ухабистой дороге с множеством заплаток и дыр, наша карета съехала на прокатанный чернозём, заросший колючей травой. Мы даже останавливались пару раз, чтобы поесть вкусной смородины, что росла вдоль обочины. И всё же было в этом что-то прекрасное, особенное, неуловимое. Мама перепачкала себе руки, из-за чего бежевый чехол на руле немного окрасился в лиловый цвет, а Камилла оставшийся путь демонстрировала всем синий язык, кричала, что отравилась ртутью, чем пугала моих впечатлительных предков.

И наконец, когда сумерки сгустились и даже сверчки перестали петь свои надоедливые мотивы в унисон, на горизонте показалась деревня, состоящая практически из пяти семей, близких друг другу. Домики стояли на расстоянии не менее ста, а может и больше, метров. Однако, между ними лежали аккуратные, проложенные вручную, каменные тропинки. Все дороги сводились к продуктовому круглосуточному магазину, что стоял в центре и хорошо освещался. Все здания деревяные, имели дымоход и длинный забор. К одному, особо крупному поместью подъехали мы. На лестнице, махая тоненькой ручкой, сидела бабушка, у её ног резвились крикливые детки. Несмотря на нагромождающуюся темноту, никто не спал, а наоборот, только сильнее раззадоривал остальных. Мне приходилось бывать в деревнях, пить тёплое молоко из-под коровы, кушать свежий хлеб, ловить бабочек сочками. Но здесь почему-то всё немного иначе. Будто моё тело поместили в слишком реалистичную симуляцию, словно окружение ненастоящие, и пока не будет выполнен квест, ничего не закончится. Какое-то время никто не замечал моего отторжения, долго бёдрами я чувствовала горячий капот машины, пока передо мной, хлопая длинными, чёрными ресницами, не села девочка по имени Соня. Она стеснялась говорить. Великими, чистыми глазами пожирала мою фигуру, как ванильный пломбир.

– Наконец у Сони появилась старшая сестра! – умиляясь от одного только вида, кажется, мама девочки закричала, случайно роняя пластиковый стакан на землю.

Разглядывая каждого новоиспечённого родственника, я сбилась со счёта. Людей в окружении становилось всё больше, имена роились, поэтому, чтобы не ошибиться наверняка, приходилось трогать человека за плечо при обращении. Сильнее всего в молодой памяти осталась бабушка, что долгое время молча наблюдала за триумфальным воссоединением крупной семьи. Легко она водила оторванной травинкой по ногам, отгоняла надоедливых комаров, иногда приоткрывала рот, внимательно рассматривала новые, ещё не приевшиеся лица. Её волосы, как и брови, одолела седина, лицо покрылось грубыми морщинами. Даже старость не могла испортить такого чудного человека. Во внешности этой женщины виднелись особенности, изюминки: родинка под глазом, овальное лицо, небольшой носик и пухленькие, красные щёчки. Улыбка, что нравилась мне с минутами всё больше, озаряла тёмную поляну сильнее любого фонаря.

Мы зашли внутрь, снаружи остался мой отец и его сводный брат, они жарили на мангале шашлык. Вид дома со всех ракурсов напоминал исторический, забытый памятник. Тут сыпется штукатурка, там торчит кусок дерева, здесь требуется обновить краску. Хоть многое кричало о ремонте, меня всё устраивало. Комнат хватало всем, правда многие предпочли тесную компанию, чтобы нескучно было. Мы спали с Камиллой на перине, нас уложили почти сразу. Но родители гуляли до самого утра, их даже не беспокоил тот факт, что мы могли всё слышать. В нашей комнате отдыхало ещё пятеро незнакомых детей. Соня была из их числа. Пару раз она просила сестру сопроводить её в уборную, потому что за углом пряталась бабайка. Я выглядела не очень дружелюбно, наверное, поэтому со мной почти никто не разговаривал и, соответственно, не просил помощи.

Безудержные пьянки родственников длились, кажется, целую вечность. Моё время скрашивала библиотечная книга Льва Николаевича: «Кавказский пленник», пока вдали детишки пытались оседлать молодого жеребца в компании Камиллы. Говоря откровенно, в скором времени мне и здесь стало скучно. Изменилась только окружающая обстановка с блеклых серых стен на прекрасные пейзажи зеленеющих степей. Никто не мог поддержать беседу на интересующую меня тему. Дети не читали приключений Робинзона, не смотрели противостояние супергероев и не пели Сплита. Частые громкие разговоры за горячительными напитками развязывали конфликты, от которых, откровенно говоря, у меня начиналась мигрень. Волей-неволей приходилось выбираться наружу, чтобы оградить себя стеной от мерзких раздражителей. И пока меня не застал врасплох холодный, нежданный ливень, я успела разглядеть то, чем богата принимающая семья. В их арсенале находилось сараев шесть, не меньше, с разным скотом: курами, свиньями, козами и лошадьми. На заднем, особо заросшем дворе, бегали индюки, дети неохотно лезли к ним, потому что тут же прогонялись свирепыми, страшными птицами. Ещё дальше, куда еле-еле дотягивался мой дальновидный взгляд, стелилось поле, кажется, кукурузы. Всё находилось недалеко друг от друга, но так, что, как минимум, трактор проедет.