Макс оскалился. Каким же жалким казалось ему это зрелище. Музыка ревела всё с той же громкостью, но радостные вопли опьяневших парней и девушек отчетливо пробивались сквозь оглушающие звуки. Оливия с трудом поднялась на ноги, смахивая слезы унижения. Наверное ей ещё никогда не приходилось быть в столь незавидном положении. Колени кровоточили, тушь потекла темными дорожками по покрасневшему лицу, а волнистые локоны в мгновение потеряли привычный порядок.

– Ты за это заплатишь, – прошептала она, впившись в него сверкающими глазами. – Понял? Мой отец размажет тебя по стенке. Тебя, твоего братца и всю твою жалкую семейку. И больше никогда ты не позволишь себе…

Вдруг музыка исчезла, а радостные вопли в мгновение превратились в крики о помощи.

– Пожар!

– Пожар!

– Вызывайте пожарных! Немедленно!

– Оливия? Оливия?!

Макс сбежал вниз по широким ступеням. Когда он взглянул на сверкающий софитами дом Линдбергов, во рту моментально пересохло, а кровь, казалось, перестала циркулировать в его теле. На втором этаже пылало яркое пламя. Окно было открыто и опасные языки лизали деревянную белую облицовку, пытаясь достать до красной крыши.

– Макар?! – взревел он и бросился к Оливии, которая так и застыла на месте, ужасаясь охватившей её гостей панике. – Где он?! – схватил Макс её за плечи. – Где мой брат?! Живо говори! Где он?!

– Я не знаю, – прошептала она, зажмурив глаза. – Где-то…в доме.

Громко зарычав, Макс ворвался внутрь. Он кричал так громко, так много, что во рту появился неприятный привкус крови. Столовая, кухня, гостиная, Макс спустился в цокольный этаж, где действительно располагался домашний кинотеатр. Но комната была пустой, а экран темным.

– Макар?! – взревел он, спеша вверх по узкой лестнице. – Макар, где ты?!

Объятый огнем паники и вселенского ужаса, Макс выбежал в коридор и не сразу заметил, как посреди гостиной стояла Оливия Линдберг и кричала глухим голосом слова, которые стали различимы только, когда он подошел к ней ближе.

– Слуга, ко мне! Слуга, ко мне!

– Ты конченая тварь! – закричал он и поспешил на второй этаж. – Макар?! Макар, где ты?!

Здесь уже всё было в дыму. Он был едким и ядовитым, прожигающим глаза и горло. Макс сорвал с себя рубашку и намочил её в одной из ванных комнат, куда огонь ещё не добрался. Прижав мокрую ткань к носу, он не переставал искать брата, который точно был здесь. Он точно был здесь, ведь чокнутая девица не побоялась зайти в горящий дом и звать его, как какую-то марионетку. И вдруг до Макса дошло: его младший брат был именно там, где этот злосчастный пожар и начался. За несколько минут он обыскал каждую комнату в этом чертовом доме и нигде его не было. И оставалось только одно место, где Макс ещё не бывал.

– …Слуга! Ко…мне!

Макс обернулся. Оливия стояла в конце коридора, прижимая к носу собственную ладонь и без конца выкрикивая мерзость, придуманную её воспаленным мозгом.

– Уходи отсюда! – приказал Макс, махнув рукой. – Уходи отсюда!

Но Оливия продолжала кричать, заглядывая в каждую комнату. И с каждой секундой всё медленнее.

Он выбивал ногой объятую пламенем дверь, которая никак не желала подчиняться. Но, когда деревяшке всё же пришлось уступить, она с грохотом вылетела с петель. Макс закрыл лицо тканью, прячась от вспыхнувшего оранжевого языка. Жар плавил его джинсы. Волосы на груди искрили, поджаривали кожу. Картина, открывшаяся перед ним, была самой страшной из всех, что он когда-либо мог увидеть. Большую белую кровать пожирало пламя. Оно уже съело шторы, карниз, взгромоздилось на белый потолок, торопливо кусало пол и огромный пушистый ковер. Шкаф, полки, телевизор – горело абсолютно всё.

– Макар?! Макар, где ты?! Я ничего не вижу! Я ничего не вижу, Макар! – безнадежно орал Макс, не чувствуя боли. – МАКАР?! – взревел он так громко, что его крик был слышен даже на улице.

А потом он увидел.

Рука его брата едва выглядывала из-под пылающей кровати. И увидел он её только лишь потому, что края огромного покрывала стали сворачиваться и сгорать, поднимаясь наверх.

Ковер под ним пылал. Он оббежал кровать со стороны окна, где огня было меньше всего, и вытащил обмякшее тело родного брата из невыносимо болезненных объятий ярого пламени. Он уже ничего не видел перед собой, не чувствовал едких запахов, боли от жара. Макс просто бежал, держа в руках того, кто был ему слишком дорог. Он с трудом удержал себя и Макара, спускаясь по лестнице, но только ступив на первый и ещё не тронутый огнем этаж, Макс рухнул на колени, продолжая держать младшего брата.

Он больше ничего не слышал, хотя всё вокруг ревело от паники и ужаса. Люди в желтом превратились в смутные пятна.

Рукам стало легче.

В нос проник свежий и холодный воздух.

А потом всё исчезло в бесконечной темноте спокойствия и безразличия. И если изредка в этой тьме появлялся слабый свет, то отдавал он блеклым оттенком изумруда.

Всякий раз, когда тяжелые веки с трудом поднимались, Оливия испытывала головную боль. И чем дольше глаза были открытыми, тем сильнее та становилась. Кислородная маска больно впивалась в кожу. Тот, кто затягивал её, наверняка был не в настроении. А может ему просто не понравилась пациентка.

– Мама? – произнесла она не своим голосом, о чем секундами позже очень пожалела. Кашель разошелся с такой силой, что из глаз начали течь слезы, а в груди как будто выжигалась дыра.

– Нет, нет, девочка, – сказала незнакомая женщина в белом халате. Она поправила маску, которая и без того не сдвинулась с места. – Ничего не говори. Станет только хуже. Не волнуйся, с тобой всё в порядке. Ты надышалась дымом, и нам нужно очистить твой организм от токсичных веществ. Лежи спокойно, дыши кислородом и постарайся уснуть. Тебе нужно много отдыхать, красавица. Скоро всё восстановится.

Белые стены, потолок. Телевизор на стене, два кресла у окна для посетителей. Издающая пугающие звуки аппаратура рядом с кушеткой казалось не предвещала ничего хорошего. Оливия проваливалась в короткие сны много раз и из каждого она бежала, сломя голову. В них бушевало огромное пламя, пожирающее её комнату, а ужас, застывший в задымленном воздухе, пах горечью и смертью.

«МАКАР?!»

Оливия подняла мокрые веки. Сколько часов она провела в этих бесконечных кошмарах, блуждая по руинам собственного дома, который наверняка сгорел дотла? Пронзительный мужской крик без конца раздавался в её ушах. Переполненный истинным ужасом, он был похож на острое лезвие, которое без конца вырезало в ней нелепые кривые линии. На костях, на коже, на органах – оно кромсало и кромсало её, продлевая муки перед неизбежной смертью.

Она потеряла счет времени. Сколько ещё эти мучения будут продолжаться? И почему к ней до сих пор не приехала мама?

Когда другая медсестра сняла с нее кислородную маску, Оливия испытала мгновенный ужас от резкой нехватки кислорода. Она вцепилась в руку очередной незнакомой женщины, которая без конца что-то шептала и гладила её по голове.

– Всё хорошо, девочка. Всё хорошо, – читала она по её губам. – Дыши. Медленно. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Голова закружилась. Оливия закрыла глаза, стараясь поймать ритм собственного сердца и дышать так, как говорила ей медсестра.

– Когда это…закончится? – спросила она хриплым голосом. – Я устала… Где моя мама?

– Тебе обо всем расскажет твой врач, но могу сказать, что ты большая молодец. Анализы крови показали положительную динамику. Скоро мы тебя отпустим, но ты всё равно должна будешь придерживаться определенных рекомендаций.

– …Где моя мама?

Медсестра поправила капельницу и сказала, что сейчас же позовет врача. Даже рассеянное сознание не помешало Оливии заметить намеренное игнорирование интересующего её вопроса. Бросив взгляд на белые стены, которые уже вызывали тошноту, Оливия попыталась подняться, но голова моментально закружилась. Она услышала голоса за дверью. С каждой секундой те становились всё громче и один из них точно принадлежал её отцу.