Литмир - Электронная Библиотека
Конфуций. Беседы с одиноким мудрецом - i_006.jpg

Понять его, на первый взгляд, очень просто – он никогда не говорит о вещах трансцендентных, потаенных, мистических. С учениками и правителями, с аристократами и простолюдинами он в равной степени беседует просто и доступно. И поэтому в его речах даже сегодня любой человек может найти источник как житейских советов, так и духовных откровений.

И все же понять его нелегко. За кажущейся простотой скрывается такая глубина традиции, аллюзий и полунамеков, что не всякий китайский знаток сможет уловить эти тонкости.

Прочтение образа Конфуция зависит от того, на какой точке зрения мы изначально стоим – о Конфуции и традиционном конфуцианстве сегодня известно столько, что весьма затруднительно подходить к этому образу непредвзято. Если мы допускаем, что в Древнем Китае существовала развитая «философия», то перед нами выстраивается образ Конфуция как чрезвычайно педантичного, тщательного философа. Но стоит нам лишь допустить, что Конфуций являлся посвященным духовным наставником, соприкасающимся с самими глубинными мистическими традициями Древнего Китая, то приходит иное понимание его образа. Перед нами предстает духовный учитель, перенявший древнейшие магические ритуалы и образы и стремящийся при помощи этих знаний установить гармоничное правление в царствах на Центральной равнине Китая. Но он не только носитель этой духовной традиции – он ее десакрализатор. Он сообщает о ней открыто, позволяет записывать за собой и – самое главное – видит свою миссию в служении правителям и образовании людей, а не в уединенном отшельническом подвижничестве.

Конфуцианство в Китае – это абсолютно все. Это даже не национальная идея – это национальная психология. Все, что свойственно древнему или современному китайцу, – его манера поведения, его место в политической культуре, его способы ведения бизнеса и установления отношений с партнерами, – все это автоматически будет названо конфуцианством. По сути, то, что в науке называется «традиционным психотипом китайцев» или «особенностями политической культуры Китая», в обиходе именуется конфуцианством. Это просто обобщающее слово для того, что явно отличает Китай от многих других стран или культур, но чему сложно дать краткое объяснение. И вот тогда, чтобы не вдаваться во все тонкости объяснения формирования своеобразия китайской цивилизации, это и именуют «конфуцианством». И все это нередко, увы, очень далеко от того, что проповедовал сам Конфуций.

Существует множество слоев конфуцианства. Есть официальная традиция восприятия конфуцианства, которая в основном навеяна неоконфуцианскими трактовками, развивавшимися в XI–XIII вв. Тогда же и было дано основное толкование всех ключевых терминов, которые использовал Конфуций и его великий последователь Мэн-цзы (III в. до н. э.) в своих проповедях: «ритуал» (ли 裡), «человеколюбие» (жэнь 仁), «справедливость» (и 義), «почитание старших» (сяо 孝), «искренность» (синь 信), «преданность» (чжун 忠) и многих других.

Конфуцианство, в отличие от индивидуального учения самого Конфуция, – не целостное учение, не стройная система взглядов, представлений, политических доктрин и морально-этических установок. Это комплексная политическая идея, объединяющая Китай. И не столько конфуцианство повлияло на характер китайцев, сколько оно само явилось лишь слепком с уже сложившихся национальных традиций, с устойчивых стереотипов поведения и мышления.

В конце концов сложилось так, что конфуцианство стало гносеологической абстракцией, абсолютным объемом, который может быть наполнен практически любым содержанием. Нередко китаец, как бы сканируя свои мысли, стереотипы и особенности поведения, говорит: «Вот это и есть конфуцианство». Итак, конфуцианство – не то, что должно быть, а то, что уже сложилось, уже живет и развивается. Оно не корректирует поведение, а оправдывает его.

Конфуций. Беседы с одиноким мудрецом - i_007.jpg

Современный китаец – в полной мере конфуцианец, хотя слова Конфуция может знать лишь на уровне поговорок. Но его поведение, его дух, его отношение к жизни всегда остаются вполне конфуцианскими. Китаец, стараясь соблюдать честность, при этом всегда будет искать выгоду. Достаточно посмотреть на современного чиновника и увидеть, что он всегда ведет себя так, как предписывал Конфуций: двигается степенно и не торопясь, словами не бросается, чаще вежливо отказывает, чем торопливо и необдуманно соглашается.

Современные руководители китайского государства также живут по конфуцианским заветам: забота о народе, о его желудке – прежде всего. Конфуцианство закладывает основы социально-ориентированного государства, которое живет по принципам патернализма: власть заботится о народе, но жестко требует от него соблюдения установленных этой же властью моральных норм. И народ все это должен видеть и реально ощущать; именно в этом залог устойчивости развития Китая. Как только эта «забота о народе», «забота старших о младших» ослабевала, Китай повергался в хаос на десятилетия, но стоило вернуться управлению на конфуцианские принципы – и жизнь страны постепенно налаживалась.

Конфуцианство ― это конечно же не учение, не философия и не абстрактная теория управления государством. Это точнейший слепок с норматива поведения каждого китайца.

Показная роскошь руководителей страны и бизнесменов, даже если они имеют достаточно средств для этого, резко отвергается современным китайским обществом, так как Конфуций советовал правителям: «Будь экономен в расходах и жалей людей». Даже новые китайские миллионеры – люди непоказные и скромные, встроенные в систему патернализма власти – вполне соответствуют традиции «разумных трат». Руководители страны могут и даже должны «использовать» народ, не объясняя ему суть своих решений, но делать это надо уважительно, осторожно и вовремя – или, как учил Конфуций, «в соответствующее время». Народ недалек, не всегда разумен, но при правильном управлении всегда послушен. Его можно и нужно принуждать служить государству, и не стоит добиваться от народа рационального понимания поступков руководства: «Народ можно принудить следовать указанному пути, но нельзя заставить его понять, ради чего это следует делать». Для руководителя же государства или области совет простой: «Будь примером для тех, кто служит рядом с тобой, мелкие ошибки прощай, талантливых – выдвигай». Личный пример в конфуцианстве – главный критерий управления, поскольку «если сам правитель прям, то народ все исполняет и без приказов. Если же правитель не прям, то народ не будет повиноваться, сколько бы приказов ни издавалось». Чиновник может даже взять подношение – но «в меру», дабы не разладилось равновесие в государстве. Да и про самого Конфуция его ученик говорит: «Когда надо взять по справедливости, он берет, но так, чтобы ни у кого не вызвать осуждения».

Современное китайское государство наказывает строго и беспощадно – именно за счет этого удалось обуздать коррупцию, экономическую преступность и многое другое, что неизменно приходит вместе с реформами. И в этом тоже завет Конфуция: строго и немилосердно наказывать тех, кто отклоняется от универсальных правил поведения – Ритуала. Впрочем, рецепты установления покоя в государстве вполне универсальны для всех стран: «Если возвышать честных над бесчестными, народ будет повиноваться. А если возвышать бесчестных над честными, то народ слушаться не станет».

Вежливость, настойчивость и гибкость китайцев в общении с иностранцами сегодня являются залогом получения множества полезных сведений; главное – явным образом проявить живой интерес к собеседнику. Разве не так поступал и сам Конфуций, который ни о чем не расспрашивал, но ему сами все рассказывали, поскольку «он был приветлив, открыт, уважителен, скромен и уступчив»?

Жители остального мира, что окружает Китай, нередко считались «варварами» ровно настолько, насколько они не знакомы с правилами поведения и китайскими манерами общения. Жизнь – священный, многослойный ритуал, и если ты хочешь стать «своим» в Китае, тебе следует не просто имитировать какие-то манеры, но войти внутрь самого ритуального поведения. И в соответствии с этим общаться, есть и пить, делать дела. То есть приобщиться к тому, о чем учил Конфуций. Да и современные китайцы не просто выезжают за рубеж посмотреть на мир – они несут туда культуру (вэнь 文)и в этом смысле продолжают выполнять воспитательную миссию, заложенную еще Конфуцием. Ведь мудрый старец считал, что достаточно поселиться китайцу «среди варваров, и там тотчас исчезнут грубые нравы».

3
{"b":"787200","o":1}