Проявленные негативы мне понравились. Отель смотрелся вполне сносно, улыбчивый служащий на ресепшене сиял всеми своими зубами, то есть на картинке, естественно, вместо зубов во рту имел место устрашающий абсолютной чернотой провал. Дальше шли кадры с прибоем и зонтиками на пляже. На следующей пленке пальмы поражали неохватной ребристостью своих стволов, бассейн зовуще искрился прохладной водой, а посетителям бара удавалось не выглядеть скучающими. Работа была сделана, в Нью-Йорке меня ждал гонорар от туристической компании, а здесь - еще три дня того, что в этой компании называлось "незабываемый отдых в райском уголке на краю океана", и с этим надо было что-то делать.
Рыбалка и пикник на каком-то богом забытом атолле никак не входили в мои планы, но в списке среди тех, кто отважился променять душную тоску отеля и шезлонг на пляже на еще более сомнительное развлечение, мне случайно удалось прочесть имя Виктора Лемана. Я тут же вспомнила его эстюрландские акварели на выставке у Фостера. Скалы, как будто башни, сложенные гигантскими троллями, невероятные цвета низкого неба и волны, разбивающиеся в радужную пыль. Словом, я решила, что будет забавно, если получится заснять то, что, возможно, вдохновит "непревзойденного мастера композиции света" на новые "интерпретации совершенства природы". Нет, правда, его акварели тогда мне очень понравились, хотя цена на них была просто неприличной, и это несмотря на то, что автор был еще жив и даже сравнительно молод. Теперь он сидел вместе со всеми в низком плетеном кресле бара и ждал представителя туристической фирмы. Все пили эспрессо, никакого другого напитка из кофейных зерен бармен предложить не мог, и я из вредности взяла себе стакан апельсинового сока.
Устроившись у распахнутого окна, я принялась совершенно бесцеремонно разглядывать моих будущих попутчиков и товарищей по приключению. В контражуре это делать не то чтобы вполне прилично, но удобно. Почему нет? Кто против солнца смог бы точно определить направление моего взгляда и выражение лица?
Вся наша команда пока состояла из семи человек. Кроме меня и Виктора на скрипучих сидениях расположились двое молодых парней на вид лет восемнадцати. Один покрепче, коротко стриженный, в цветастой рубахе, а второй - ботаник... Все, больше о нем нечего сказать. Ботаник без очков - исчерпывающая характеристика.
За соседним столиком устроился лысый пожилой дядя с роскошными седыми усами и с ним молодая брюнетка модельной внешности. Пожилого джентльмена я назвала дядей, потому что, как позже выяснилось, он, действительно, был родным дядей этой самой брюнетки. Что до девицы, то вряд ли она, в самом деле, была моделью. Те точно знают как себя подать, и в каком ракурсе их следует и будет позволено наблюдать окружающим. Хелен профессионально не владела этим искусством, но очень старалась. Кстати, Хелен - так звали юную спутницу дяди Джорджа. Вот, с ними, получается, я вас уже познакомила. А про тех парней, если хотите, можете запомнить, крепыша звали Мартином, а ботана - Эриком.
Последним был мужчина лет эдак под пятьдесят. Вот оно как, по меркам истории, пусть даже самой новейшей, мой возраст и возраст Хелен практически неразличим, но для меня мистер Саймон Брукс в свои сорок пять или, может быть, сорок восемь лет был мужчиной, а для нее - стариком. Старикашка был высок, загорел, несколько полноват, но, в целом, почти везде подтянут. Он мог быть и оперным басом, и солидным бизнесменом, но сейчас ему было наплевать на арии и проценты. Он, судя по шортам и рубашке с кучей карманов, надетым вместо делового костюма или смокинга, судя по удочкам, упакованным в особый чехол, взятым вместо того, что обычно требуется певцам и банкирам, в общем, судя по всему, он собрался на рыбалку.
Мой взгляд вернулся туда, откуда я начала осмотр компании. Виктор Леман пил свой кофе. Все пили кофе, дядя Джордж курил сигару, никто никуда не торопился, так уж заведено в этих широтах. Здесь время, прямо с утра дрожащее в полуденном мареве, неторопливое и густое как мед, служит главным национальным богатством. Его дешево, огромными партиями отправляют на экспорт, а внутри страны оно стоит и вовсе гроши. Каждый житель берет его столько, сколько ему требуется и отдает, не торгуясь.
Спустя десять минут после назначенного срока появился наш туристический агент. Им оказался коротенький смуглый человечек в бежевом костюме и серой шляпе, мышиным оттенком разительно не попадающей в тон костюма. Человечка сопровождал рослый парень, по-видимому, пилот того гидросамолета, что покачивался у пирса.
Наш маленький бежевый предводитель улыбнулся неожиданно широкой, ослепительной улыбкой, а затем уставился на мой кофр с аппаратурой и чехол со спиннингами дельца-артиста.
Доброе утро, дамы и господа! Я - Майк, так и зовите, Майк. Если никто не станет возражать, я буду сопровождать вас в путешествии, я позабочусь о вашей удаче на предстоящей рыбалке, о вашем хорошем настроении и обо всем прочем, что только может понадобиться нам на месте. Также хочу познакомить вас с Алексом, он взялся доставить на своем самолете всю нашу экспедицию прямо к острову. Мисс, это ваш саквояж? - Теперь улыбка коротышки сияла для меня. - Я попросил бы вас сдать его в багаж. И вы, мистер... - турагент заглянул в свой список, - мистер Брукс, если вам нетрудно, вы тоже сдайте, пожалуйста, свои удочки, в кабине самолета нам с ними будет неудобно.
Раздав и остальным по улыбке и теплому приветствию, хотя в этой стране теплым было абсолютно все, Майк перешел к главному, то есть принялся без умолку тараторить о всевозможных впечатлениях и наслаждениях. Он так размахивал руками, показывая высоту пальм и размеры еще не пойманной рыбы, что снес со столика мою сумочку, из которой посыпалось на пол почти все, что в ней было. Майк тут же смутился, но не утратил красноречия, рассыпал в моем направлении не меньше десятка извинений, и сразу бросился подбирать косметику, очки, экспонометр, ключи, записную книжку и еще какую-то мелочь. Тем временем Алекс кивнул нам с мистером Бруксом и, легко подхватив наши вещи, направился к стойке портье, где скучали посыльные над чемоданами вновь прибывших гостей.
Лететь предстояло около двух часов, я думала вздремнуть в самолете, но не учла степень жесткости и неудобства кресел, а так же уровень шума и дребезжания того, что собиралось поднять нас в воздух. Майк сразу вполоборота уселся в первом ряду и погромче настроил свою глотку, чтобы перекричать гудение мотора. По словам гида, на острове нас ждала яхта, с борта которой мы сможем ловить рыбу. Моя сонливость прошла сама собой, как только поплавки оторвались от воды. Пытаясь сохранить остатки нелепого, иррационального спокойствия я закрыла глаза. Совсем не боюсь и даже люблю летать на самолетах... до этого дня не боялась.
* * *
Не знаю, меня одну мучило это предчувствие, или все остальные тоже были готовы заранее к тому, что двигатель сначала страшно загрохотал, а потом совсем заглох в небе в каких-то трех тысячах футов над самым конечным пунктом нашего прибытия, уже сверкавшим внизу тонким серпом белого песка, поросшим кокосовыми пальмами. Яхту тоже можно было разглядеть, если бы только кто-то захотел ее разглядывать в такую минуту.
