Так что он был активным и любознательным ребенком, но далеко не таким активным, каким хотел видеть его крестный. Мальчик любил Гарри, считал его отцом, хотя никогда не называл его так. В действительности тот полностью заменил покойного Ремуса Люпина. Покойную мать заменила заботливая, в чем-то резковатая, но любящая бабушка Андромеда. Так уж вышло, он не считал себя сиротой, не жалел себя, бывало он мечтал, что его родители выжили, думал, каким бы тогда стало его детство. Эдвард любил слушать о них рассказы до той поры, пока однажды его любимая бабушка не разревелась, как маленькая девочка. Она долго гладила испугавшегося Тедди по голове, перебирала его меняющие цвет волосы, прямо как у ее покойной дочери.
Эдвард был метаморфом, как и мать. Странно, но если для той это было проклятием, то парень научился это контролировать в более менее осознанном возрасте. И так уж вышло, что его неосознанным выбором стали Блэковские черты. Да и внешне он был в ту породу. Магия древнего рода не упускала своего и, как будто чувствуя в нем подходящего главу, направляла его и подстраивала под себя. Черные кудри и темные глаза, в обрамлении толстых, недлинных, но густых ресниц делали его взгляд немного старше. У когда-то ещё по детски пухлых щечек, совсем недавно, прорезались скулы. Сам парень вытянулся и становился шире в плечах. Конечно, подростковая угловатость не красила, но осанка и выструганный бабушкой и Роксаной этикет не давал всем сомневаться — он не потерпит потехи над собой. В этом году он записался на занятия ближнего боя. Хотя Гарри считал, что это пустая трата времени, что ему это не нужно, сейчас мирное время и подросток не должен думать о сражении. Но Эдвард был не согласен, гормоны пёрли и нужно было выплескивать накопленную энергию.
— Ладно, Тедди, ладно, — вздохнул Гарри. — Но у меня есть просьба. Надеюсь, тебе удастся совмещать это и все уроки по выбору, которые ты понабрал.
— У меня все грамотно спланировано, — возразил парень. — Я перехожу на четвертый курс и, если ты не забыл, у меня появится приемыш.
— Не называй их так, — скривился мужчина. — Ладно, просьба в принципе связана с твоим будущим протеже.
— Ты, что мне, сам подобрал кого-то? А как же тесты? — Удивился он. — Тетя Гермиона не одобрит этого. Она трудилась над тестовой системой не для того, чтобы все жульничали!
— Нет, — Гарри замахал руками, уходя в защиту от такого напора. — Нет, Тедди, как не странно, но по тестам есть совпадения, так что все почти честно. Правда, — заверил он, увидев сомнения на лице крестника.
— И кто это?
— Скорпиус Малфой.
Распределение было в самом разгаре, когда прозвучала фамилия, которую так ждал Эдвард. Маленький, ниже всех своих одногодок, хрупкий, что и не увидеть сразу в толпе, мальчик вышел к центру. От волнения губа была прикушена, одиннадцатилетний ребенок, невинно распахнув свои голубые, с серыми крапинками глаза, обвел взглядом стол четверокурсников. Он, немного нервничая, засунул руки в карманы мантии, но потом, опомнившись, достал и прижал их к бокам, вытянувшись солдатиком.
— Эдвард Люпин, — читал директор из списка, делая вид, что совершенно не причастен к потасовке тестов. — Пожалуйста, примите своего подопечного.
Эдвард, глядя на мальчика, младше его всего на четыре года, хотя сейчас это казалось значительной разницей, быстрым шагом преодолел расстояние и, подойдя совсем близко, тихо поприветствовал его.
— Приму за честь быть достойным принять на воспитание! — Уверенно произнес он стандартный набор слов, не спуская глаз с растерявшегося, от волнения покрасневшего ребенка.
— Приму за честь, — вторил ему Скорпиус, вздернув подбородок, и с выструганной точностью, как это требуется, сделал полупоклон.
Тедди вздохнул с облегчением, он не знал чего ожидать от мальчика, которого ему поручили. Ведь не просто так Гарри просил тщательней приглядеться к сыну Малфоя. Конечно, он слышал о детских разногласиях опекуна и «Слизеринского Гада» — так называл Драко Малфоя дядя Рон, порой использую не только «гада», но и другие обороты. На всех посиделках старых друзей Гарри каждый из них, выпив немного огневиски, начинал вспоминать самые грязные события прошлых лет. Эдвард заранее решил для себя, что предвзятость крестного никак не должна повлиять на его отношения с приемышем. Прошлое должно оставаться в прошлом, хотя бы ради прогресса.
— Пойдем, — почти ласково позвал он мальчика. — Ты доел свой ужин?
— Да, — прозвучало неуверенно.
— Тогда пошли в нашу башню, нас уже ничего не держит тут, — он взял ребенка за руку, как сделала когда-то Вильма. — Если хочешь, можем остаться.
Мальчик сжал протянутую ладонь холодными пальцами, нервничая, обернулся и почти шепотом, заглянув в лицо высокому Тедди, прошептал: — Нет-нет, пошли.
========== Скорпиус ==========
В общей гостиной четвертого и первого курса стояла неразбериха. Дети бегали из комнаты в комнату, мелькала праздничная мишура, взрывались хлопушки с конфетти, звучали громкие поздравления. Девчонки, и младшие, и старшие сегодня были наряжены до умопомрачения. Все что они могли себе позволить найти и украсить себя — они надели и украсили, не хуже новогодних елочек. Четырнадцатилетние красотки в этот рождественский бал, все как одна сверкали с перламутровыми, блестящими, модными нынче у маглов тенями на веках, с румянцем на щеках и фиксированной укладкой на волосах. Малышки от них не отставали, но все же были скромнее в изысках. На самом деле все мордашки юных леди выглядели безупречно. Бьянка знала толк и не позволила никому переборщить с макияжем. От всех приятно пахло и казалось, что от каждой по разному, по особенному. Шуршали праздничные мантии поверх модных платьев и нарядов.
Мальчишки конечно меньше расстарались. Но большинство, все-таки, попытались сегодня соответствовать на мероприятии своим кавалершам. И уж тем более Бьянка не позволила бы Эдварду упасть в грязь лицом. Она знатно его донимала этим днем, разглаживала каждый неровный уголок его фрака, перчатки оказались не того кроя который она хотела и они их трансфигурировали на подходящие. Благо хватило знаний и умений, они продержались до конца балла. А с бутоньеркой, что было! Она просила лиловые розочки с полузакрытыми бутонами на бирюзовой подложке из листиков, украшенной россыпью белой сирени. А Эдвард напутал цвета, сделав все наоборот и вот опять они в спешке трансфигурировали. Но он угодил Бьянке танцем, кружил ее по всему залу, так, что у нее голова пошла кругом.
Сейчас же все обменивались подарками и поздравлениями, естественно никто не распаковывал, все ждали рождественского утра. Но вот дарили лично. Зачем тратить время на сов, доставку и прочее, когда так приятно вручить упакованную в яркую бумагу коробочку с подарком лично. Даже в каминах потрескивало веселее в праздничном ажиотаже. Во всяком случае так казалось Скорпиусу, который уютно устроился в кресле. Он выжидал момент когда все поздравят его куратора, так как ему было неловко навязывать свое внимание. Эдварда ведь поздравляют старшие ребята, хотя некоторые подходили вместе со своими приемышами давая им тоже возможность обменяться любезностями.
Джули, его сегодняшняя партнерша на балу, помахала ему на прощание, уходя в свою комнату. Она поздравила всех кого хотела, сегодняшний день отнял у нее много сил и ее совсем разморило. Девочка даже ему подарила коробку со сладостями, он понятное дело тоже заранее приготовил для нее почти такую же. Скорпиус понял, что находится внутри по исходящему шоколадному запаху от коробочки в оранжевой, как мандарин, обертке. Еще и Марку с Наабу досталось от него по коробке сливочно-шоколадных конфет в блестящих зеленых упаковках, перевязанных красными ленточками. Это единственные ребята которые дружили со Скорпи, из местных мало кто шел на контакт.
С мальчиком общались все, он не был изгоем из-за своей фамилии, но многие дети слышали не самое лучшее в адрес его рода, поэтому держались немного поотдаль. Хотя, Кэти Макмиллан и Ричард Финниган с ним принципиально не общались, а если и говорили, то как-то цедя через зубы. Но Скорпиусу было плевать, единственный, с кем он действительно хотел общения, так это со своим куратором. Ему было с ним интересно, спокойно, они могли говорить об учебе, а ему казалось, что это самое важное. Порой даже пересказанное правило по зельям из уст Эдварда оказывалось в разы понятнее чем, вроде бы, тоже самое, рассказанное преподавателем на занятиях.
