В 9.45, одевшись по-воскресному празднично, они отправились на занятия в Первую пресвитерианскую церковь. Не найдя в машине очков, Джейк ринулся за ними обратно в дом и не забыл отключить на входе охранную сигнализацию.

Зазвонил телефон, висевший на кухонной стене, высветился номер с кодом штата и со смутно знакомым продолжением, вероятно, соседнего округа Ван-Бюрен. Имени не появилось, значит, звонивший был незнакомцем, и у Джейка возникло нехорошее предчувствие. Он уставился на телефон, то ли не желая отвечать, то ли не находя для этого сил. Интуиция подсказывала не делать этого. Кто бы стал названивать мирным воскресным утром, кроме Гарри Рекса? Разве что Люсьен Уилбэнкс, но его телефон Джейк знал. Наверное, это что-то важное и малоприятное, потому он и стоял неподвижно, глядя на телефон. После восьмого звонка замигала лампочка автоответчика. Джейк нажал кнопку. «Доброе утро, – раздался знакомый голос, – это судья Нуз. Я у себя в Честере, собираюсь в церковь. Вы, наверное, тоже. Простите за беспокойство, но в Клэнтоне срочное дело, уверен, вы уже о нем слышали. Пожалуйста, перезвоните мне как можно скорее».

Джейк надолго запомнит этот момент – как стоял в кухне в темном костюме, будто специально для этого принарядился, и смотрел на телефон, словно боясь ответить. Давно он не чувствовал себя таким трусом. Напрасно надеялся, что подобного больше никогда не случится.

Он включил сигнализацию, запер дверь и зашагал к машине, изобразив фальшивую улыбку до ушей, чтобы не родных. Когда он начал сдавать назад, Ханна спросила:

– Где твои темные очки, папа?

– Искал и не нашел.

– Они на столике для почты, – вспомнила Карла.

Джейк покачал головой – ну их, ерунда.

– Представляешь, не увидел! Теперь главное – не опоздать.

В мужском библейском классе должны были продолжить изучение Послания апостола Павла к галатам, но до этого так и не дошло. Убили полицейского, местного, чья родня двух старших поколений была рассеяна по всему округу. Обсуждение сползло на тему преступления и наказания, причем большинство оказалось сторонниками скорого возмездия без учета возраста убийцы. Так ли важно, шестнадцать ему или шестьдесят? Это явно не имело значения для Стюарта Кофера, количество близких которого росло буквально поминутно. Неблагополучный подросток, завладевший огнестрельным оружием, способен натворить не меньше бед, чем серийный убийца. В классе было трое юристов, а мнений высказывалось и того больше. Джейк держался тихо, сидел, погруженный в свои мысли, делая вид, будто его это не касается.

Его собратья-пресвитериане вроде превосходили терпимостью фундаменталистов, собиравшихся неподалеку, – баптистов и пятидесятников, явных сторонников смертной казни, но, судя по жажде мести, переполнявшей тесный класс, паренька, убившего Стюарта Кофера, неминуемо ждала, на взгляд Джейка, газовая камера в Парчмане.

Он гнал подобные мысли, убеждая себя, что это его не касается. Разве не так?

В 10.45 заиграл орган, созывая всех на службу. Джейк и Карла проследовали по проходу до четвертой скамьи спереди, в правой половине, и подождали, пока явится вприпрыжку после урока в воскресной школе Ханна. Джейк принялся болтать со старыми друзьями и знакомыми, большинство которых редко видел вне церкви. Карла поздоровалась с двумя своими учениками. Утреннюю службу в Первой пресвитерианской церкви посещали примерно 250 прихожан, и казалось, что сейчас бо́льшая их часть бродит по церкви, активно общаясь. Преобладали седые головы, недаром священник не скрывал от Джейка своей озабоченности падающей популярностью богослужений среди молодых семей.

Престарелый мистер Кевенаф, хмурый ворчун, которого большинство сторонилось, несмотря на высокие суммы выписываемых им чеков (этим он затыкал за пояс остальную паству), схватил Джейка за руку и громко произнес:

– Вы, часом, не намерены защищать парня, убившего нашего помощника шерифа?

У Джейка был богатый набор ответов. Первый: почему бы тебе не заняться своими делами, мерзкий старикашка? Второй: ваша семья ни цента ни пожертвовала на мою учебу, откуда тогда интерес к моей юридической практике? Третий: как это дело может затронуть лично вас?

Но Джейк выбрал четвертый вариант: посмотрел священнику в лицо и спросил:

– О ком, собственно, речь?

Такого мистер Кевенаф не ожидал. Длительная пауза позволила Джейку высвободить руку.

– Разве вы не слышали?

– О чем?

Запел хор, это было сигналом к началу службы. Нужно было садиться. Ханна расположилась между родителями, и Джейк, улыбаясь дочери, не впервые задался вопросом, долго ли еще это продлится. Совсем скоро Ханне захочется сидеть в церкви не с родителями, а с подружками, а потом наступит время ухажеров. Не накликай неприятности, напомнил он себе. Наслаждайся текущим моментом.

Однако наслаждение получилось недолгим. Вскоре после предварительных объявлений и первого гимна Эли Проктор взошел на кафедру и огласил и так всем известную скорбную весть. Несколько перебирая, по мнению Джейка, с драматичностью, пастор поведал о тяжелой утрате – гибели помощника шерифа Стюарта Кофера. Можно было подумать, что это каким-то образом затрагивало лично его. Джейк иногда жаловался Карле, что его раздражает эта привычка, но та не разделяла его отношение. Порой Проктор чуть не плакал, когда живописал тайфуны в южной акватории Тихого океана или голод в Африке. Это были беды, об избавлении от которых следовало, без сомнения, молиться всем христианам, но трудно было забыть, что происходили они где-то далеко. Как и вся остальная страна, пастор узнавал о них из выпусков новостей, но его они трогали несравненно сильнее.

Он долго, истово молился о правосудии и исцелении, однако недостаточно поминал милосердие.

Юношеский хор исполнил два гимна, затем служба переключилась на иные темы. Ровно в 11.32, когда началась проповедь, Джейк попытался сосредоточиться на смысле ее проникновенных слов, но быстро отвлекся на еще более головокружительные сценарии, которые должны были развернуться в ближайшие дни.

После ланча ему придется позвонить Нузу. Он уважал судью, даже восхищался им, не преувеличивая, поскольку Нуз относился к нему примерно так же. Молодым юристом Нуз отдал должное политике, однако не преуспел. Будучи сенатором штата, он чуть не попал под суд и потерпел унизительное поражение при попытке переизбраться. Однажды судья признался Джейку, что растранжирил свои годы как молодой адвокат и не успел отточить навыки в суде. Он гордился тем, как мужал Джейк, и не уставал поздравлять его с оправдательным вердиктом в деле Хейли.

Джейк знал, что не сможет отказать досточтимому Омару Нузу.

Но что будет, если он согласится защищать парня? Того, кто сидит сейчас в камере для несовершеннолетних местного следственного изолятора, хорошо знакомого Джейку? Что о нем тогда подумают эти прекрасные люди – пресвитерианцы? Многие ли из них когда-либо заглядывали в тюрьму? Многие ли имеют хотя бы какое-то представление о том, как работает вся система?

А главное, многие ли из этих законопослушных граждан верят в право каждого обвиняемого на справедливый суд? А ведь «справедливость» предполагает помощь опытного адвоката.

Слишком часто звучал вопрос: как ты можешь защищать виновного в серьезном преступлении?

Ответ всегда такой: в случае предъявления серьезного обвинения вашему отцу или сыну какого адвоката вы выберете – напористого или слабовольного?

Как обычно, Джейк изводил себя предположениями, что подумают другие. А это – серьезный недостаток для любого адвоката; так, по крайней мере, утверждал сам Люсьен Уилбэнкс, никогда не заботившийся о чужом мнении.

Когда Джейк окончил учебу на юридическом факультете и оказался в фирме Уилбэнкса, под покровительством Люсьена, босс сыпал такими фразами, как: «Эти козлы из Ротари-клуба, из церкви и из кафе не сделают тебя адвокатом и не поделятся с тобой даже центом» и «Хочешь стать хорошим адвокатом – отрасти толстую шкуру и посылай к чертям всех, кроме своих клиентов». Или такое: «Настоящий адвокат не боится непопулярных дел».