Эту колыбельную пела мать Ристин. Песнь о том, как первые хвитры пробудились к жизни в чертогах Богини Хель несколько тысяч лет тому назад. Они увидели, что живут в умирающей стране, и полетели к свету.
Но Хель никогда не забывала хвитр. Каждую ночь ее белый лик смотрит на них с небес, а с рассветом возвращается обратно в Ярмаланд.
– Скорее всего, на юге есть только меченосцы, – говорит Кари.
Ристин молча глотает. Меченосцы. Много слухов ходит о них в замке. Поговаривают, что они стягиваются в огромное войско, чтобы загнать всех хвитр обратно в бездну.
Вниз, во мрак богини Хель.
Но сейчас Ристин не хочет думать о людях.
– Ешь, – говорит она и подвигает к Кари корзину с едой. – Ешь хорошенько, друг!
Застольные песни
Йоран был один на хуторе. Самуэль с Никлисом еще не вернулись.
– Ты знаешь, где твои братья? – спросила его матушка.
Но Йоран лишь головой покачал. Но все же он догадывался, что они отправились в Экшё.
Весенние работы на поле были закончены, и теперь мать с сыном сидели и вили веревки, пока в Долине Скорбей гремело и перекатывалось эхо застольных песен.
Причина такого шума крылась, конечно же, в дяде Стейне, который отправился в сарай проверить свое вино из одуванчиков и надолго там застрял.
Матушке Вострой и Йорану оставалось только слушать. И ждать.
– Мой брат скоро придет, – тихо промолвила мать, – и тогда спрячься на горной гряде.
Йоран устало посмотрел на нее. Ему надоело бегать. Так же, как и быть последним сыном в доме.
Пение в сарае внезапно смолкает.
Йоран перестает дышать и прислушивается. И тут снаружи доносится хриплый рев.
– Йора-ан! Йоран Вострый, иди сюда, щенок!
Матушка Вострая с тревогой смотрит на сына. Они оба, разумеется, узнали этот голос.
– Йо-ора-аан Вострый!
Дядя Стейн зачем-то зовет его из сарая. Йоран откладывает веревку.
– Не ходи, – говорит мать.
– Не, – мотает головой Йоран. – Это же не меня хотели прибить, а Никлиса. Так что я пойду.
– Не глупи, – говорит мать, но Йоран уже встает.
– Я посижу в сарае вместе с дядей, а когда он напьется и уснет, мы его с тобой крепко свяжем, матушка, и все дела.
Матушка тоже встает. Она тоже устала и бесконечно измотана своим шумным братцем.
– Оба пойдем, – говорит она.
Матушка с Йораном выходят во двор. Дверь сарая распахнута настежь, но внутри темно и тихо. Не слышно ни криков, ни пения.
Только негромкое лошадиное ржание.
Йоран, неслышно ступая, осторожно идет вперед. Матушка Вострая неотступно следует сзади. В темном углу сарая стоит старый конь Роскиль и жует сено.
На земляном полу валяется пустой кувшин от вина. Но самого Стейна нигде нет.
– Эй! – тихо позвал Йоран. – Дядя?
Тишина. Матушка Вострая довольно кивнула.
– Он ушел. Отправился кутить в долину… Надеюсь, там где-нибудь и уснет.
И, повернувшись, мать с сыном направились обратно в дом.
Йоран шел первым. Хутор по-прежнему был погружен в тишину. Стейна нигде не было видно.
– Надеюсь, Никлис с Самуэлем не столкнутся с ним по дороге, когда будут возвращаться, – озабоченно проговорил он. – А то ведь…
Закончить ему не хватило воздуха. Кто-то держал его. Крепко. Чья-то рука высунулась из-за двери и ухватила Йорана прямо за горло.
Здоровенная мужская ручища. Йоран узнал теплый запах вина из одуванчиков.
Значит, пока они с матерью ходили к сараю, дядя незаметно прокрался в дом.
– Заходи, малыш, – заплетающимся языком прошептал ему на ухо пьяный Стейн. – Я тут как раз сидел и вспоминал твоего отца. Как мы с ним бились под стенами крепости Аксвалль…
Йоран не мог даже вздохнуть, не то что ответить.
– Твой отец… он был дураком, – бормотал Стейн. – Вздумал надуть меня с деньгами, которые мы с ним заработали на солдатской службе. Ха! Но я позаботился о нем, – и Стейн расхохотался. – Деньги я забрал, а твой отец ночью упокоился в крепостном рву.
Йоран обхватил руку дяди и попытался вырваться, но Стейн поднял его в воздух и хорошенько встряхнул.
– Вот так! – крикнул он.
И Йорана швырнули на пол кухни, как какую-нибудь тряпку. От удара из него вышел весь дух.
Стейн визгливо закудахтал в восторге от собственной силы.
– И ты тоже иди сюда, сестра!
Матушка Вострая послушно засеменила вперед, но взгляд у нее был испуганный.
– Не делай больше глупостей, братец, – умоляюще произнесла она.
– Вот еще! – крякнул Стейн. – Я никогда их не делал. Я только дураков учил уму-разуму.
На столе дядю ждал кувшин с вином. Но сперва он связал матушку Вострую и Йорана только что свитой ими веревкой и заткнул им рты старыми тряпками.
– Отлично, – довольно кивнул Стейн.
Для надежности он подергал путы и взял со стола свой кувшин.
– Я отпущу вас, – пообещал дядя. – Я не желаю вам зла, – он отхлебнул из кувшина. – Так что я отпущу вас обоих… да… но только лишь когда заставлю замолчать твоего братца.
И Стейн помахал ножом. Перед Йораном мелькнуло свежеотточенное лезвие.
– Теперь мы будем ждать, – дядя сделал еще один глоток вина, – когда вернется Самуэль и малыш Никлис.
Молчащий хутор
– Эге-гей! – закричал Самуэль. Громко и звонко, как настоящий рыцарь.
– Может, они уже спят? – спросил Никлис.
– Тогда мы их разбудим, – ответил Самуэль.
Братья брели по долине в серых майских сумерках. Еще не совсем стемнело, но время было уже позднее. Они здорово задержались в Экшё, разговорившись с господином Арбманом.
Они постарались убедить его взять их в войско.
– Наш отец был солдатом, – говорил Самуэль.
– А наш предок был викингом, – добавлял Никлис.
Наконец Арбман кивнул.
– Войско уже почти укомплектовано. Но нескольких людей еще не хватает. Вам следует как можно скорее добраться до городка Аскерсунд.
– Но у нас нет коней, – растерялся Самуэль.
– Тогда сядьте на корабль! – посоветовал им Арбман. – Из Хускварны каждый день ходят суда.
Теперь братья возвращались домой, да не с пустыми руками. Никлис долго ныл, выпрашивая хоть что-нибудь из солдатского снаряжения. Он надеялся получить меч, но в результате ему пришлось удовольствоваться лишь кольчугой.
Но, как бы то ни было, теперь они полноправные солдаты-наемники. И у них есть рекомендации для несения королевской службы в войске Арбмана, а точнее, в его арьергарде.
– Сколько людей может быть в арьергарде? – спрашивал Никлис.
– Понятия не имею, – отвечал ему Самуэль. – Может, человек двадцать.
Они остановились надворе своего родного хутора.
– Эй! – крикнул Никлис. – Есть кто дома?
Ответом им была тишина.
Братья зашагали к избе. Свет в окнах не горел. Вокруг все было спокойно. Даже слишком спокойно.
Самуэль переглянулся с Никлисом и кивнул.
– Разбудим их.
– Матушка! – закричал Самуэль. – Мы вернулись! И у нас есть новости!
Теперь они точно должны проснуться, подумал Никлис. Но в доме по-прежнему было до странности тихо.
– Я, пожалуй, зайду, – сказал Никлис.
И он вошел в дом. Внутри царил сумрак, наполненный какими-то странными тенями. Внезапно тишину нарушил чей-то сдавленный крик:
– Бе… Берегись!
Никлис замер на пороге, вглядываясь в темноту. В нос ему ударил сильный запах вина из одуванчиков.
И вдруг одна из теней ожила. Что-то блеснуло перед ним. Нечто маленькое и острое.
– Вот тебе, отродье!
Дядя, мелькнуло в голове у Никлиса. Дядя-убийца!
Он не успел шагнуть в сторону или попятиться. Даже вдохнуть и то не успел.
Стейн внезапно вынырнул из-за двери, в руке он сжимал нож для резки веревок. Лезвие сверкнуло в воздухе и прежде, чем Никлис успел что-то предпринять, ударило его в грудь.
Никлис повалился на бок.
– Так-то вот! – заорал Стейн и закашлялся. – Теперь мне больше не придется выслушивать твои вечные брюзжания по поводу того, что случилось с твоим паршивцем отцом!
