Она тут же вздрогнула, словно ее кто-то ударил. Но вместо того, чтобы бить кого-то незримого, она просто замерла.

– Сестренка, проснись. – Как же тяжело смотреть на ее измученный вид, видеть каждый день ее страдания.

Из ее груди вырвался тяжелый стон, а из уголков глаз потекли слезы.

– Не надо… – тихо прошептала она, срываясь на плач. – Не трогайте меня. Не надо, прошу…

– Маша, – в горле встал ком, который никак не удавалось убрать. Мне, здоровому мужику самому захотелось зареветь, видя, как мучается сестра. Сел поближе и положил руку ей на плечо. – Маша, проснись. Давай же, роднулька моя, – чуть потряс ее за плечо, пытаясь разбудить, но не напугать, – я рядом, мелкая. Все будет хорошо. Тут никого, кроме нас с тобой нет. Ну же, сестренка, открой глаза, и сама в этом убедишься. Все страшное уже позади, никто тебя больше не тронет.

– Не надо… – рыдая во сне, просила она, явно не слыша моего голоса. – Не надо… Нет… Пожалуйста…

И снова руки взметнулись в воздухе, явно пытаясь кого-то ударить или оттолкнуть.

Не могу! Не могу больше видеть, как ей тяжело! Сон должен дарить успокоение, а ее мучают кошмары из-за всего произошедшего!

Схватил ее в охапку и крепко прижал к себе, что-то тихо говоря и пытаясь успокоить.

Она дрожала во сне, тихо всхлипывая, но уже не молотила руками по воздуху, а я гладил ее по спутанным волосам на голове и тихо-тихо что-то говорил. Не знаю, то ли я ее пытался в этот момент успокоить, то ли себя. Но я понимал, что нельзя молчать, нужно что-то говорить, чтобы она слышала мой голос…

Все сложно. Как же все сложно! Но сдаваться нельзя! Ни в коем случае. Я все равно помогу ей. Чего бы мне это не стоило! Не знаю, сколько я вот так сидел, прижав сестру к себе и что-то тихо нашептывая. Но Маша постепенно начала успокаиваться, а дыхание стало более ровным…

– Женя… – позвала она, а в голосе столько боли, что мое сердце сжалось, а к горлу подступил ком, который не получалось сглотнуть. Она не отстранилась, наоборот – придвинулась поближе и обняла за талию, уткнувшись носом мне в грудь.

– Да, сестренка. – Так же тихо ответил ей.

– Жень, я так устала… Каждую ночь вижу один и тот же сон… Каждую ночь я просыпаюсь от собственных криков… Помоги мне. Прошу, помоги мне забыть все, что произошло в тот день. Мне кажется, что я скоро сойду с ума, что моя психика не выдержит всего того, что тогда случилось.

И она снова всхлипнула, а я почувствовал, как футболка на мне начала по чуть-чуть становится влажной из-за Машиных слез.

– Роднулька моя, – не переставая гладить по голове, прошептал я, – все обязательно образуется. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты забыла о том случае. Я накажу каждого, кто повинен в том, что с тобой случилось. Найду и уничтожу их, чтобы ты знала: тебя больше никто и никогда не обидит, сестренка. Только не плачь. Каждая оброненная тобой слезинка – моя боль. Я виноват перед тобой Маша. Я так сильно виноват, что не уберег, что не предусмотрел всего… А ведь я хотел обезопасить тебя, но… Но не успел – Голев среагировал быстрее. И за это я никогда себя не прощу. Но, Машуль, если тебе будет от этого легче, то стану дежурить у твоей двери, чтобы ты знала, что никто не войдет сюда и не потревожит твой сон.

– Я знаю, Жень, – всхлипнула она, вытирая глаза рукой, но все равно не отстраняясь от меня. – Знаю, что ты сделаешь все, чтобы уберечь меня. И знай, что я не виню тебя ни в чем. То, что случилось – вина твоего бывшего шефа. Это он отдал приказ… Это… – она запнулась, переводя дыхание. – Просто… Эти жуткие воспоминания так свежи в моей памяти, словно все это произошло вчера… Жень, я так больше не могу. Помоги мне! Помоги пережить этот кошмар!

И она снова заплакала, а я… Я сам был готов зареветь от безысходности! Но я должен быть сильным. Сильным ради нее!

– Жень, я не хочу оставаться в этом городе. Хочу забыть все, что со мной тут произошло.

– Хорошо. – Я был с ней полностью солидарен. Она должна уехать, как можно дальше, чтобы вырвать из памяти этот город и то, что тут произошло. – Могу предложить кое-какой вариант, но прошу, сперва выслушай внимательно, подумай, а потом уже примешь решение.

Маша кивнула, отстраняясь от меня и тут же обнимая себя руками за хрупкие плечики.

Я выдохнул, собираясь с духом:

– Каин предложил одну клинику за бугром. Там отличные специалисты, которые помогут тебе пережить тот ужас, что произошел в подвале Голева…

Но не успел я договорить, как она перебила:

– Я согласна. Мне все равно куда уехать – лишь бы подальше отсюда.

Не стал ничего говорить по этому поводу. Маша умная девочка, сама понимает, что я не смогу ей помочь так, как спецы.

– Тогда я возьму у Каина контакты и свяжусь с клиникой, чтобы тебя приняли.

Маша снова кивнула.

Горько улыбнулся, видя, как сестренке тяжело. Лицо осунулось и приобрело сероватый оттенок, волосы на голове спутаны и потеряли здоровый блеск, губы слегка потрескались от обезвоживания – слишком много пролито слез, да и сама она очень сильно исхудала.

– Хорошо. Тогда постарайся немного отдохнуть. Понимаю, что уснуть ты не сможешь, тогда, может, что-нибудь почитаешь или фильм какой посмотришь? – предложил ей.

– Не знаю, посмотрим. – Пожала она плечами, печально улыбнувшись.

А у меня снова сердце защемило от этой картины.

– Ладно, – кивнул ей, поднимаясь с кровати, – тогда я пойду, а ты отдыхай.

– Хорошо.

Немного постоял, глядя на сестренку, после чего все же покинул ее комнату, плотно прикрыв за собой двери.

Так, мне срочно нужно выпить!

Лег поздно. Нет, даже не так, скорее, лег рано утром, потому как ночь выдалась насыщенной на события: Тарас в моем подвале, Каин со своими ребятами, поездка в «Элегию», исчезновение Ольги…

Задумался, устраиваясь поудобнее в своей кровати и закидывая руки за голову.

В комнате царил полумрак из-за плотных темных штор, не пропускающих солнечных лучей. В прошлом мне это сильно помогало, когда я еще работал на Голева вместе с Кольтом, когда мы выполняли поручения: устраняли конкурентов или же просто несогласных с мнением Олега Владимировича.

Гнида!

Мазнул взглядом по комнате, отмечая аскетичность в интерьере: темные шторы на окне, широкая кровать – люблю, когда просторно и комфортно, две прикроватные тумбочки, шкаф-купе, на полу ковер – и все это цвета темного шоколада; на стенах черные обои с серебристым витиеватым узором и настенные часы, показывающие без пятнадцати восемь.

Моя берлога.

Усмехнулся. Об этом доме никто, кроме меня, Маши и Кольта не знает. Даже Диман и Каин не в курсе, где я сейчас обитаю. Да оно и к лучшему – чем меньше знающих, тем безопаснее. Да и схрон у меня тут имеется. Даже Кольт доверял мне свою «девочку», с которой ходил «на дело».

Как вспомню, сколько человек полегло от моей и его руки… Блядь, мне даже после смерти от этого не очиститься… Но это сейчас не имеет никакого значения, ведь если потребуется, я и пол города в крови утоплю, лишь бы с Машей ничего подобного больше не произошло.

Повернулся на левый бок, отвернувшись от окна в сторону двери. Всегда запираю ее, чтобы не проворонить незваных гостей. Но если таковые появятся, то пока они будут возиться с замком, я успею достать ствол, спрятанный один под матрацем, а другие в потаенном отделе в шкафу-купе. Еще, на всякий пожарный, в нижнем отделе прикроватной тумбы в секретном отделе спрятан тесак – я им не мало всяким ублюдкам горло перерезал.

Кроваво? Не спорю. Жестоко? Несомненно. Но ведь и я не божий одуванчик. Да, я может и убийца, но… Я никогда не трону женщин и детей. Убрать несговорчивого конкурента? Хорошо, если это только не конкурент женского пола, а мужик. Тогда тут встанет лишь вопрос цены. Криминального авторитета? Да не вопрос, дайте наводку – уберу в два счета.

Горько усмехнулся. Я – монстр. Жестокий и беспощадный… не знаю, что такое жалось к мразям, не ведаю сострадания к тем, кто убивает невинных людей. Я – бесчувственная машина по отношению к врагам. Но Маша… Она – мой светлый лучик в черной, словно деготь, душе. Она рассеивает ту тьму, что взращивалась годами… И как же больно видеть ее страдания!