И тут Ленка попросила ее не ждать. Я сняла туфли и пошла босиком домой. У меня из головы не выходили слова Романа об Африке и то, с какой страстью он об этом говорил.

Звезд на небе почти не осталось. Я шла медленно, глубоко вдыхая прохладу утреннего воздуха. Мне вдруг сделалась так хорошо! Голова стала ясная, и я почувствовала себя птицей, способной полететь куда угодно. Впервые я ощутила такую легкость. Вот она – настоящая свобода. Она была внутри меня, она пульсировала в моих жилах. Я закрыла глаза и стала кружиться под фонарем. И чем больше я кружила, тем больше у меня вырастали крылья. «О, мир, как ты прекрасен», – вертелось у меня в голове. Я чувствовала каждый миг, каждое движение своего тела, вдох и выдох, я была по-настоящему  живой.

Вдруг послышался какой-то неразборчивый голос. Я остановилась, голова немного закружилась, туфли выпали из рук. На улице было еще достаточно темно.

– Кто здесь? – спросила я.

В ответ – непонятное бормотание.

Мне стало страшно. Я подняла туфли и быстрыми шагами направилась вниз по улице. Но голос делался все громче и громче. И вот уже у ворот Гороховых я увидела человека. Он сидел прямо на земле, облокотившись на деревянный забор. Одной рукой человек подпирал голову, а второй что-то жестикулировал в воздухе. Я узнала его.

– Коля, что ты здесь делаешь? Тебе плохо?

Он медленно поднял голову и сказал:

– О, Мариночка, как я рад тебя видеть! Ты так прекрасно выглядишь.

Он был пьян. Говорил медленно и пытался казаться веселым.

– Почему ты здесь сидишь, ты же испачкаешься? – Я почувствовала себя неловко из-за того, что застала его в таком виде.

– О нет, ничего страшного. Не стоит за меня переживать, – ответил он.

Я все же предложила свою помощь и, не дожидаясь ответа, нагнулась, взяла его под локоть и попыталась помочь подняться. Он встал, держась одной рукой за забор, другой – за меня. Его пошатывало из стороны в сторону.

– Марина, зачем ты меня поднимаешь? Мне было очень даже неплохо там, внизу.

– Я видела, но тебе лучше зайти в дом и лечь на кровать.

– Почему все вокруг так уверены, что знают, что для меня лучше, а что нет?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Коля, пошли, я лучше помогу тебе зайти.

– Не надо мне помогать. – Он резко одернул руку и тяжело вздохнул. – Мне не нужна ничья помощь, тем более твоя.

Его рубашка была помята и испачкана. Он вытер рукавом рот и, глядя на меня, сказал:

– Прости.

– Тебе не за что просить у меня прощения, – ответила я.

– Слушай, Марина, давай я провожу тебя до дома… А почему ты вообще гуляешь в такое время одна?

– У нас же выпускной вечер сегодня.

– А, понятно. Ну, тогда тем более я должен тебя проводить.

– Нет. Спасибо, не надо. Ты лучше в дом заходи, а я пойду. Ты же знаешь, мне недалеко.

– Нет, я не могу оставить тебя одну. Пошли.

– Но ты же почти не стоишь на ногах.

– Кто? Я? Да я сейчас готов марафон пробежать. Ты мне не веришь? – Он выпрямился и немного встряхнул головой, чтобы прийти в чувства.

– Я верю тебе.

– Тогда пошли.

Мы шли медленно. Николая еще немного пошатывало. Он тяжело дышал и искоса посматривал в мою сторону.

– Вот и мой дом, – сказала я, остановившись в нескольких метрах у подъезда.

– Да. Действительно. А может, ты хочешь еще немного прогуляться? – спросил он. – Мне так спокойно с тобой. Глядишь, и рассвет встретим.

Я растерялась и не знала, что ответить. Мы никогда с Николаем не общались наедине. Я подумала: «Должно быть, у него что-то случилось, раз он так напился. Может, не стоит оставлять сейчас его одного». Я согласилась прогуляться еще. Мы пошли в сторону оврага. Уже начало светать. Вдалеке  послышались первые петухи.

– А ты когда-нибудь думала, Марина, что мы будем идти с тобой вот так вдвоем встречать новый день?

– Нет, не думала.

– Вот и я не думал, что из-за одной маленькой ошибки человеку могут перечеркнуть всю его жизнь. Столько лет упорного труда и стараний! – Он отвернул голову и плюнул.

– Не нужно отчаиваться, все в этой жизни поправимо.

– Да? И откуда ты такая умная взялась? Может, ты мне и расскажешь, как это сделать? – он сказал это с явным раздражением в голосе, и я немного отстранилась от него. – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Если ты, конечно, сама не захочешь.

После этих слов я сказала, что мне пора домой, и развернулась в обратную сторону. Затем сильный удар свалил меня с ног. Николай швырнул меня в овраг, как котенка. Я упала и ударилась головой. Все произошло очень быстро. Я даже не успела закричать. Он мигом спустился вниз и зажал мне рукой рот.

Его дыхание, запах травы и пота – вот то, что я запомнила последним.

Он оставил меня там. Решил, что я уже мертва. Из последних сил я повернулась на спину. Уже совсем рассвело. На прозрачном голубом небе не было ни облачка. Боль сковала меня, я не могла сказать ни слова. Но в какой-то момент все прошло. Я снова почувствовала себя легко и свободно. Я умерла с открытыми глазами.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ничто так бестактно не вмешивается в сладкий сон спящего человека, как самая тактичная вещь на земле – звонящий будильник. Иннокентий хлопнул тяжелой рукой по маленькой поющей коробочке и перевернулся на другой бок. «Еще пять минут», – подумал он и проспал в три раза дольше. Его горячее тело с трудом покинуло теплую постель. Он спешил начать свой сто тридцать второй день работы в психиатрической клинике.

Уже пятый месяц Кеша ответственно выполнял все поручения Надежды Константиновны. В его графике все чаще мелькали ночные смены. Главврач больницы посчитала, что он уже поднабрался опыта и может оставаться на полные сутки. Обычно именно по ночам в клинику поступали особые клиенты. Их имена не принято было произносить в полный голос – только шепотом и без посторонних лиц. Таких клиентов доставляли в полуживом состоянии. С алкоголиками схема была уже отработана. А вот с наркоманами мороки было куда больше. Особенно если тот, кто доставил горемыку, слезно просил поставить его на ноги в течение нескольких суток. Видите ли, у него важное мероприятие и нужно быть при полном параде. Тогда это тело усиленно начинали промывать, прочищать, запихивать в него различные препараты, иголки и все то, что сводило процесс эволюции от примата до гомо сапиенса к нескольким дням. Чаще всего такие пациенты сразу после своих «важных мероприятий» возвращались обратно, где их уже ждала палата с горячим чаем на тумбочке и наведенный раствор для капельницы.

Иннокентий помимо основной деятельности выполнял и мелкие поручения своей начальницы. Он помогал санитарам в стационаре, занимался организационными вопросами и частично исполнял роль курьера. В свободное от дел время молодой врач наблюдал за пациентами с психическими отклонениями. Иногда разговаривал с ними, например, о погоде или овощном рагу, что давалось на ужин. Кеша пытался, не заглядывая в карточку, определить диагноз больного. Он искренне радовался, когда у него это получалось, и огорчался, когда выходило не сразу.

– Здравствуйте, Любовь Сергеевна! Она у себя? – указав на дверь Надежды Константиновны, поинтересовался Кеша.

– У себя. А что это ты вдруг так официально?

– Если у девушки такое красивое имя, как у тебя, то грех не произносить его полностью.

– Вот шутник! – Люба улыбнулась и опустила глаза.

– Я не шучу, я вполне серьезно.

– Что-то раньше ты меня так не называл.

– А раньше ты и не принимала мое приглашение на чашку растворимого кофе в обеденный перерыв.

Люба рассмеялась и немного покраснела.

– Так ты сегодня опять придешь ко мне на кофе?

– Если Надежда Константиновна не придумает, чем занять мое законное обеденное время, то я зайду.

– Хорошо, договорились.

– Ладно, я пошел. Меня вызывали еще полчаса назад.