Тот выругался сквозь зубы и тихо, но очень требовательно сказал:

– Луна, молчи. Это всего лишь я. Я тебя обязательно отпущу, только не кричи. Обещаешь?

Ладонь исчезла, и она набрала воздуха, чтобы завопить, но человек рывком развернул ее к себе, прижал к земляной стене и опять зажал ей рот.

– Ты же обещала, – с укором произнес он. – Неужели не узнала меня? Это же я, Эгирин.

Луна перестала сопротивляться и оторопело уставилась на юношу. А ведь мелькнула же у нее мысль, что голос как будто знакомый.

– Теперь не будешь орать?

Луна отрицательно замотала головой.

– Точно? А то ты уже один раз пообещала.

– Ме мубу – нечленораздельно пробубнила Луна.

– Пожалуйста, молчи! Морион с твоим отцом совсем рядом. Не выдавай меня, а я тебя тихонько выведу через другой ход.

Девочка кивнула в знак согласия.

Облегченно вздохнув, юноша отпустил ее.

– И уйми своего хранителя, а то он уже сцепился с моим.

Луна быстрее молнии метнулась в угол небольшой подземной пещеры, в которую так неосторожно провалилась. Там, поднимая клубы пыли, катались по полу Фиччик и непонятный зеленый зверек.

– Фиччик, стой! – Луна попыталась оттащить хранителя за задние лапки.

– Чиру, выплюнь его нос! Быстро! – Эгирин тоже тянул своего зверька.

Наконец им удалось растащить хранителей в разные стороны. Фиччик брезгливо выплюнул клочок шерсти и потер свой уже дважды пострадавший нос, который начал угрожающе увеличиваться в размерах.

– Она первая на меня набросилась. – Фиччик в негодовании ткнул трясущейся лапкой в зверька, который, ворча, устроился на плече Эгирина и с упоением зализывал пострадавшую переднюю лапку.

Это был крохотный грызун, похожий на белочку только с огромными зелеными глазами. Шерстка у него тоже была нежно-салатовая, с голубоватыми переливами. Зализав ранку, он сложил лапки и уставился на Луну. В его глазах, казалось, стояли слезы всего мира. Зверька хотелось немедленно утешить и накормить. Девочка протянула руку, чтобы погладить это трогательное существо, но оно резко зарычало.

– Не стоит, – предостерег Эгирин. – Чиру немного одичала и не любит посторонних.

– Но кто это? – с любопытством спросила Луна.

– Это Птеромис Воланс[7] Чирухвостый, по-другому – летающая белка. А я зову ее Чиру.

– Какая прелесть, – продолжала умиляться девочка.

– Конечно! А я не прелесть, я не знаю кто, – тут же обиделся Фиччик, баюкая в лапках пострадавший нос. – А она меня, между прочим, покалечила!

– Ну-ну! Ты кинулся защищать Луну, а она – меня, – примирительно сказал юноша. – Все правильно, вы же наши хранители.

Чиру уже успокоилась. Она высунула язычок и умильно скосила глазки, показывая, что зла не держит.

Луна тут же затараторила:

– Как ты здесь оказался? Это что, новый лабиринт? Почему ты не пришел в Драгомир? Зачем ты прячешься?

– Тише, Луна. Тебя уже вовсю ищут наверху. Идем срочно к выходу. Я потом тебе все как-нибудь расскажу. Только никому не говори обо мне. Это очень серьезно, речь идет о сохранении моей жизни.

– Что ты натворил?

– Я? Ничего… Всего лишь имел неосторожность родиться не в то время и не в том месте, – с неподдельной горечью сказал Эгирин. – Мы пришли.

Он подвел Луну к огромному камню.

– А ты не изменяешь своим способам маскировки, – улыбнулась девочка, глядя, как тот откатывает камень в сторону.

– Нет! Но благодаря кое-кому пришлось его усовершенствовать. – Эгирин с укоризной посмотрел на девочку.

– Извини, – покраснела Луна. – Я беспокоилась о тебе, поэтому и рассказала о лабиринте. И мне же нужно было объяснить, кто меня спас и как я добралась до купола.

– Могла бы сказать, что сама…

– Нет, не могла! Я вообще стараюсь не врать.

– И что? Сейчас пойдешь и выдашь меня? – мгновенно ощетинился Эгирин.

Девочка посмотрела на него и тихо проговорила:

– Не выдам.

Впервые она видела лицо Эгирина так близко. Он ей кого-то напоминал. Не чертами, а скорее выражением или мимикой. Где-то Луна видела похожего человека, но никак не могла вспомнить где. Решив подумать об этом потом, в более спокойной обстановке, она взяла его за руку.

Эгирин молча смотрел в сторону.

– Правда, я тебя не выдам, я сохраню твою тайну. Только разреши иногда приходить к тебе, чтобы я не так сильно беспокоилась.

– Вот еще, нашла о ком беспокоиться. Ты не сможешь прийти так, чтобы тебя не заметили. Так что не стоит.

– Я все равно попробую, тем более ты обещал все рассказать. Ладно, я пошла, а то отца сейчас хватит удар.

– Прощай, Луна.

– Не прощай, а до свидания! И еще раз спасибо тебе за все.

Девочка быстро выбралась из круглого лаза. Эгирин вернул камень на место, и Луна, оглянувшись, увидела, что в этот раз он проявил чудеса маскировки. Вход в лабиринт был обвит лианами и ничем не выделялся.

Вздохнув, девочка поспешила к отцу.

– Луна, где ты была? – вскричал он, испугано осматривая ее.

Луна, для убедительности припадая на одну ногу, потерла грязной рукой лицо.

– Я провалилась в лисью нору. Она была такая глубокая, что я с трудом вытащила ногу.

– Но мы же тебя звали, почему ты не отзывалась? Мы тут чуть с ума не сошли!

– Прости, папа, я так грохнулась, что у меня в ушах зазвенело, я, наверное, не слышала.

– Ну ты даешь, – укоризненно протянул отец, облегченно прижимая к себе дочь. – А что у Фиччика с носом? Вроде с утра он не был таким распухшим.

– Я упала на него. Нога провалилась, и я рухнула лицом вниз, прямо на Фиччика, который слетел с плеча, – торопливо объяснила Луна.

Фиччик жалобно прогудел в нос:

– Ага, и всей тушкой придавила меня. Кому-то пора садиться на диету!

– Что? – неподдельно возмутилась девочка. – Мне на диету? Кто бы говорил.

– Ладно, хватит пререкаться. Давайте сделаем привал, быстро перекусим и постараемся наверстать упущенное время. Я хотел за сегодня доехать до побережья.

– Перекусим! – Хранитель стал радостно кружить около корзинки, закрепленной на лошади. – Наконец-то я узнаю, что там за вкуснятина припрятана!

Джемма, увидев распухший нос Фиччика, оглушительно заржала.

Фиччик немедленно обиделся, и только бутерброд величиной с него самого, наскоро сооруженный Луной, смог примирить его с действительностью. Скорчив Джемме гримасу, он с наслаждением впился остренькими зубками в еду.

Наконец-то Луна добралась до Смарагдиуса, чтобы попробовать то заклинание, которое у нее никак не получалось. За время учебы в земной школе она уже научилась вызывать небольшое землетрясение, выращивать разные растения, разговаривать с животными. Прошла основы селекции и теперь знала, как получить тот или иной оттенок у цветка или плода, и даже научилась менять их вкус. Они с Сентарией веселились, глядя на выпученные глаза и изумленную мордочку Фиччика, откусившего персик со вкусом редьки или банан со вкусом лимона. А что поделать? Неугомонный хранитель, постоянно совавший нос во все эксперименты, сам вызвался быть дегустатором.

Оставалось научиться главному: призывать из-под земли корни растений, которые во время сражения могли бы стать замечательными союзниками.

В ожидании Сентарии, которая была на уроке, Луна опять легла ничком на землю и попыталась прийти в состояние полной расслабленности.

Она пролежала так минут пять, и голова незаметно наполнилась разными мыслями. Сначала девочка стала думать об Эгирине. Вспомнила, как еще в их первую встречу поразилась его необычной красоте. Он точно был уроженцем Смарагдиуса – изумрудные волосы не оставляли сомнений. А вот орнамент на лице выглядел весьма своеобразно. Если у других жителей этого петрамиума рисунки были нежными, то у Эгирина шею и правую половину лица украшал чертополох. Длинные колючки, прорисованные с потрясающей точностью, могли бы производить отталкивающее впечатление, если бы не одна деталь. На каждой веточке стыдливо алел наполовину распустившийся бутон. Эти шелковистые цветы своей мягкой красотой перечеркивали суровость колючек, и в целом орнамент был по-настоящему красив.