Гэвин шагнул к камину и еще раз взглянул на Кристабель:

— Да?

Она поняла его сразу же, как понимала всегда, и кивнула.

Гэвин швырнул письма в огонь и в тот самый момент, как они ярко вспыхнули, почувствовал, что в душе его наступает долгожданный мир. В огне начались его страдания, в огне они и должны закончиться. Все правильно.

Стокли вскочил со стула:

— Ты свихнулся! Ты хоть представляешь, сколько они стоят?

— Да. Поэтому и сжег их. Пока они. существуют, всегда нашелся бы кто-нибудь, кто захотел бы их использовать. — Гэвин грустно улыбнулся Кристабель. — Не исключено, что это был бы я сам.

Его сердце радостно забилось в ответ на ее улыбку — такую сияющую и щедрую, о которой мужчина, возлюбленный… муж может только мечтать.

Подойдя ближе, Кристабель встала на цыпочки, быстро поцеловала Гэвина в губы и взяла за руку:

— Пойдем, любимый. По-моему, нам давно пора домой. Домой. Не важно, что она называет домом: его особняк или свой, или имение в Бате. С этого момента дом Гэвина там, где она, Кристабель.

Так много событий произошло с тех пор, как они покинули дом Стокли, что Кристабель с трудом верилось, что прошло всего две недели. Во-первых, тихая свадьба, состоявшаяся в имении Гэвина в Бате, на которой миссис Берн впервые встретилась со сводными братьями Гэвина и их женами.

Потом Кристабель сообщила его высочеству о том, что ее миссия успешно выполнена, хотя и не сказала, что письма сгорели в камине Стокли. Эту новость она решила приберечь до тех пор, пока Гэвин не получит все, что ему причитается за участие в этом деле. Кристабель доверяла принцу ничуть не больше, чем ее муж.

Целая неделя ушла на то, чтобы уладить дела и собрать вещи для переезда из особняка Хавершемов в дом Гэвина. А еще была подготовка к сегодняшней церемонии.

Кристабель взглянула на Гэвина, который стоял у окна в комнате, предназначенной для аудиенций, и задумчиво рассматривал газон Вестминстерского дворца. Какой он все-таки красивый! Сердце Кристабель радостно забилось от любви к мужу. Его нынешнее семейное положение ему очень к лицу.

— Похоже, его высочество не собирается выполнять свое обещание. — Гэвин отвернулся от окна и посмотрел на Кристабель. — Я знал, что он никогда не согласится на личную встречу со мной.

Кристабель не винила мужа за подобное недоверие. Церемония присвоения баронского титула должна была начаться всего через полчаса. Сводные братья Гэвина уже давно приехали и заняли места в зале вместе с другими лордами. Кристабель подошла к мужу:

— Он придет. А если нет, тогда мне придется использовать это. — Кристабель прикоснулась веером к груди Гэвина.

Он слабо улыбнулся, впервые за последний час:

— Покушение на принца — это государственное преступление. Тебя повесят, моя милая.

— Чепуха, — засмеялась Кристабель. — Как может принц повесить жену своего сына?

Улыбка на лице Берна погасла.

— Сына, которого он еще не признал и вряд ли когда-нибудь признает. — Гэвин осторожно сжал руку Кристабель. — По крайней мере он не отказывается пожаловать мне титул. Это уже кое-что.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел его высочество. Как видно, он все-таки решил сдержать свое слово.

Кристабель присела в глубоком реверансе, но Гэвин стоял неподвижно и неотрывно смотрел на принца. Неужели он впервые видит своего отца? От жалости к мужу у Кристабель перехватило горло.

— Добрый день, мистер Берн, леди Хавершем, — произнес принц довольно холодно.

— Миссис Берн, — поправила его Кристабель. — Я взяла имя моего мужа.

— Ах да, я слышал, что вы поженились, но думал, вы пред* почтете оставаться леди Хавершем.

Вдовы с высоким титулом имели право сохранять его, когда вторично выходили замуж за менее титулованного мужчину, и, как правило, этим правом пользовались. Но Кристабель вздохнула с облегчением, когда наконец-то избавилась от звания маркизы.

— Но разумеется, — продолжал его высочество, — совсем скоро вы снова будете «леди» — леди Берн. — Он повернулся к Гэвину и спросил: — Вы по-прежнему хотите присвоить баронетству именно это имя?

Гэвин кивнул:

— Это меньшее, что я могу сделать, чтобы воздать должное имени моей матери.

При упоминании о Салли Берн лицо принца приняло неприязненное выражение.

— Полагаю, именно поэтому вы настаивали на личной встрече со мной? Вы намерены шантажировать меня этими письмами, чтобы заставить признать…

— Писем больше не существует, — прервал принца Гэвин. — Я сжег их.

Его высочество молча уставился на Берна.

— Вы ведь именно этого хотели, ваше высочество? — я поспешила вставить Кристабель. — Чтобы они навсегда исчезли.

— Разумеется, но… — Принц посмотрел на Кристабель с недоверием: — Вы сами видели, как они сгорели?

— Да, и не только я, но и другие свидетели: лорд Стокли и леди Кингсли.

На лице его высочества отразилось искреннее изумление.

— А мистер Берн знал, что содержится в этих письмах?

— Да, ваше высочество, и тем не менее сжег их на глазах у лорда Стокли.

Принц громко и с облегчением выдохнул.

— Теперь мне понятно, почему Стокли так поспешно сбежал из Англии.

— Сбежал? — переспросил Гэвин.

— Уехал в Париж. Не захотел подождать, чтобы увидеть, какие меры я приму для того, чтобы раздавить эту гадину. — Принц холодно улыбнулся. — Но в конце концов ему все-таки придется узнать об этом. — Его высочество испытующе посмотрел на Гэвина: — Когда вы соглашались принять участие в этом деле, мистер Берн, то поставили условием встречу со мной. Для чего?

— Вы не догадываетесь, ваше высочество? Потому что я хотел, и до сих пор хочу, получить от вас кое-что.

— Вот как? — Принц удивленно поднял бровь. — Разве титула барона недостаточно?

— Чтобы заплатить за то, как вы обошлись с его матерью? — не удержалась от вопроса Кристабель. — За то, что оставили его совсем одного…

— Тише, моя милая, все в порядке. — Гэвин крепко взял Кристабель за руку, погладил пальцем по обручальному кольцу, точно такому же, как у него, и опять обернулся к принцу: — Вам за многое следовало бы извиниться перед моей матерью, но особенно за то, что вы называли ее шлюхой везде, где могли. Она этого не заслуживала. Мы оба знаем, что шлюхой она никогда не была. — Принц ничего не ответил на это, и Берн продолжал: — Я не жду, что вы сделаете публичное заявление, — это, несомненно, было бы неблагоразумно с политической точки зрения. Но я надеюсь, что среди своих друзей, среди тех, кто повторяет и разносит сплетни, вы попытаетесь восстановить репутацию моей матери.

— Думаю, это осуществимо, — согласно кивнул принц.

— Кроме того, я хотел, чтобы вы выполнили свое обещание выплачивать ей ежегодное содержание. Оно должно быть выплачено полностью, начиная с того момента, как деньги переступали поступать, и до самой ее смерти.

Кристабель удивленно заморгала. Об этом муж ей ничего не говорил.

— Да, Дрейкер говорил мне, что ваша мать выжила после пожара, — прищурился принц. — Он также сказал, что она прекрасно устроена в вашем имении в Бате. В таком случае я не понимаю, зачем ей нужно это содержание.

— Дело не в деньгах, — резким тоном проговорил Берн, — а в принципе. Я хочу, чтобы эти деньги от ее имени ежегодно жертвовались больнице Святого Варфоломея для помощи нуждающимся женщинам. В этой больнице о ней заботились после пожара, а пожертвования яснее всего прочего покажут, что она совсем не та женщина, какой вы ее представили.

— Хорошо. — Принц не скрывал, что удивлен столь неожиданным требованием. — Еще что-нибудь?

— Нет.

— Еще одна просьба, ваше высочество, — выступила вперед Кристабель — ее муж слишком горд, чтобы просить что-нибудь для себя. — После всего, что пришлось пережить Гэвину, разве не справедливо было бы, чтобы вы хотя бы сейчас, без свидетелей, признали его своим сыном?