Девушка молчала, да и что она могла сказать? За один день она лишилась сначала любимого жениха, а потом и любящих родителей. По щекам ее тихо текли слезы.
– Варенька, милая доченька, но мы же тебя любим как родную.
– Да, матушка, я знаю, знаю. Я вас тоже с тятей очень люблю и всегда любить буду. Но побегу к ведунье, – назвать ее бабушкой язык пока не повернулся.
На улице ее поджидал Мишка, караулил у дома, как не замерз-то, окаянный. Видать, весть о сватовстве Егора уже облетела всю деревню, раз он здесь торчит.
– Варенька, ну теперь-то ты согласишься? – просительно начал он. – Завтра же сватов пришлю.
– Уйди, Мишка, не до тебя мне сейчас. Да и не люб ты мне, – она попыталась проскочить мимо, но не тут-то было.
– Не люб? А этот, значит, люб, который к сестре твоей сватов послал?
– Значит, люб, – спорить сил у нее не было, да и ведунью хотелось быстрее увидеть.
– Все равно ведь моей будешь, никуда не деться тебе. Хочу ж тебя, дуру, избавить от стыдобы перед прорубью в рубахе стоять, – он резко схватил ее за руку, притянул к себе и попытался поцеловать. Она вырвалась, толкнула его, он поскользнулся и упал в сугроб.
– Да уж лучше перед прорубью, чем за тебя замуж! – крикнула Варвара и побежала к окраине деревни.
Мишка ей совсем не нравился, только выйди за такого, и пить будет, и бить. Но прорубь… про прорубь она даже и не вспомнила. Да и по сравнению с тем, что с ней уже сегодня произошло, прорубь – это меньшее из зол.
Она не знала почему, но в их деревне так было заведено, что в Крещение все непросватанные девицы вставали в вышитых ими рубахах вокруг проруби, а парни со свахами прогуливались меж них да невест подбирали: у кого рубаха побогаче расшита да у кого руки нехолодные. А если руки холодные, значит, работница плохая она будет. А как же им не быть студеным в крещенский мороз-то да без рукавичек. Стыдно было оказаться перед прорубью, за козла пойдешь, не только за Мишку. Но сейчас ей некогда было об этом думать, она уже подбегала к домику колдуньи.
– А вот и привела тебя дороженька ко мне, давно жду-пожду. Заходи, гостьей будешь, – старуха как будто ждала ее на крыльце.
Варвара зашла в избушку. К ее удивлению, внутри все было чисто и опрятно, никаких паутин с пауками да жаб засушенных. На огромной печке, которая занимала большую половину горницы, сушились разные корешки да травки, наполняя избу приятным и успокаивающим ароматом. Ведунья не сводила с Варвары своего пристального взгляда. Девушке так хотелось крикнуть в лицо этой старухе что-то обидное, но вместо этого она горько разрыдалась и только и смогла, что выдавить из себя:
– Зачем?
– А затем, голуба, что не для того тебя мать рожала, чтобы порты мужские стирать да сопливым детишкам носы подтирать. Другое у тебя на роду написано.
– Но я же люблю Егорушку, доли другой для себя не желаю.
– Ну так и люби себе, разве ж можно любить запретить?
– Ты вернешь мне его? – с надеждой в голосе спросила Варвара.
– А кто его у тебя забирал? Любовь, милая, она внутри, забрать ее невозможно. Любишь – люби, для этого замуж не обязательно выходить.
– Он меня тоже любит. А ты, ты помогла моей сестрице-разлучнице, – выкрикнула Варя.
– Эх, голуба, думаешь, ту любовь, которая от сердца, легко заговором разрушить? Думаешь, Мишка вон не приходил ко мне, не просил? Знаешь, сколько всего обещал, если ты его будешь? Да только пустое это, если любовь настоящая, Богом данная, как у тебя, которая внутри живет, то и забрать ее можно только с жизнью. Так что, девонька, был бы твой Егорушка в свете, любил бы тебя так же, как ты его, ничего бы его не взяло. И я бы не стала тогда дурного творить, нашла бы себе другую преемницу. Должна же я кому-то дар свой передать, кому же, как не собственной кровиночке.
Она взяла Варвару за руку, и девушка почувствовала, как тепло разливается по всему телу, тепло и умиротворение. Варвара закрыла глаза. Сколько она так просидела, она не знала, спала ли она или нет. Но, открыв глаза, она поняла, что видит все немного по-другому. В сгорбленной старухе она увидела сначала молодую девушку, такую же, как она, Варвара, которая любила, но была предана. Потом женщину, воспитывающую маленькую девочку с нежностью и заботой. Потом мать в неизбывном горе, потерявшей свою единственную дочь. Варя поняла, почему старуха отдала ее, она видела в ней причину смерти своей дочери и ненавидела ее за это. И, наверное, для Варвары было лучше вырасти с неродными, но любящими ее родителями, чем с озлобленной на весь мир женщиной. И только сейчас, уже перед лицом смерти, когда уходит все наносное, остается только истинное, важное, настоящее, старуха вспомнила о внучке.
Варвара стала ходить к ведунье каждый день. Родители почти освободили ее от домашней работы, что снова вызвало резкий приступ зависти у Маруси. Ведь она-то теперь, как просватанная невеста, должна дома сидеть да приданое подготавливать. Мужу будущему белье исподнее да гостинцы всем его родственникам. Варвара смотрела и удивлялась, с каким старанием Маруся вплетает в мужнины порты свои волосы, надеясь, что это убережет ее от измены.
С Егором она не виделась, даже невзначай их пути не пересекались. Она знала, потому что сказать ему нечего, а для нее, для нее увидеть его выше всяких сил, такое испытание она уже не выдержит, не переживет. Поэтому, наверное, матушка Богородица-заступница, которой она усердно молилась, молилась и плакала, плакала и снова молилась, берегла ее, разводила их пути-дороженьки.
Однажды она даже набралась смелости и попросила ведунью снять приворот. Пообещала, что даже замужем она сможет лечить людей травами да корешками, заговорами всякими светлыми. Уж очень ей это дело по сердцу пришлось. Ну уж привороты делать да порчу всякую наводить она не станет ни замужем, ни незамужем. На что старуха ей ответила:
– Да какой приворот? Ты уж его давно сняла молитвами своими. Да и слабенький он был, с одной целью сделанный – тебя сюда привести.
– Ничего себе слабенький, – Варвара опять разозлилась на старуху. – Всю жизнь мне переломал. Если нет больше приворота, почему Егорушка ко мне не возвращается, почему помолвку не разрывает.
– А уж это, Варварушка, его выбор. Почему он за своим сердцем не идет, а живет по чьей-то указке, то мне неведомо. Хочешь, сама у него спроси.
– Да как же я спрошу-то? Если уж столько дней его не видела
– Беги домой и встретишь, – спокойно сказала колдунья.
Не успела Варвара выйти за околицу, как сразу увидела Егорушку.
– Ты прости меня, Варенька, сам я не ведал, что творил.
– Я знаю, знаю, Егорушка, – девушка смотрела на это такое родное и любимое лицо и ждала, ждала, что сейчас он скажет ей, что разрывает помолвку и сватов к ней пришлет. Но вместо этого он сказал:
– Ты очень люба мне, Варенька, но я уже ничего не могу изменить. Век мне теперь мучиться с женой нелюбимой.
– Почему? Почему? Почему? – она даже не замечала, как колотит своими кулачками по его широкой груди.
– Ты же знаешь, рукобитие прошло, если сейчас разорву помолвку, всех опозорю: и себя, и Марусю, и семьи наши.
– А я, я как же? – кричала она.
– А ты, ты же теперь внучка колдуньи. Отец этого тоже не одобрит. Прости, Варя, прости, – сказал и побежал прочь, чтобы она не видела слез, которые душили его.
Не помня себя, Варвара вернулась в старухе. Прорыдавшись, она решительно сказала:
– Свари мне зелье отворотное, раз он так, я тоже не хочу его любить.
– А вот это не в моих силах. Твою любовь никакое зелье не в силах извести. Только ты сама, если сердце свое ожесточишь и закроешь навсегда. Но не делай этого, девонька, не повторяй моих ошибок. С закрытым сердцем жить ох как нерадостно. Живи, как мать, будь счастлива оттого, что ты любишь, что эта любовь в тебе есть.
В крещенское утро Варвара надела вышитые рубахи и пошла к проруби. Она стояла на снегу вместе с другими непросватанными девушками, вокруг ходили парни со свахами, разглядывали рубахи, трогали руки. Но она не видела и не слышала ничего. Перед ней была прорубь в виде креста. И она ярко представила себе: вот так чуть шагнуть вперед, раскинуть руки, словно птица, и уйти в прорубь, стать русалкой. А потом, в русалью неделю, сразу после Троицы, встретить Егорушку и попросить его на ней жениться. Успеет ли он набросить на нее крест, чтобы она снова стала обычной девушкой? А если нет, то утащить его за собой. Но потом ей пришла другая мысль, как вспышка, как озарение, Варвара заулыбалась этой мысли и заметно повеселела. Крутившийся рядом Мишка принял это на свой счет. После Крещения заслал сватов, но ему отказали. Выставили кислые яблоки на стол, да и вся недолга.
