Фил издает легкий смешок, и взгляд Калфекс скользит в нашу сторону. В ней есть что-то такое, от чего мне становится не по себе, как будто она видит меня, видит насквозь, как никто другой. Я напрягаюсь, но затем она снова отводит взгляд в сторону, к остальным, говоря с уверенной интонацией человека, который произносил одну и ту же речь дюжину раз:

– Прямо сейчас главы других орденов произносят вдохновляющие речи для своих новых учеников. Они говорят о том, как им повезло быть частью ордена, воспевая достоинства своих самых запоминающихся выпускников, обещая им победу в Великой игре. – Она складывает руки вместе и сжимает губы в узкую линию. – Я не собираюсь этого делать.

– Боги, – стонет мальчик с графином, – даже наш глава ордена знает, что мы бесполезны.

– Вовсе нет, – отвечает Калфекс, подходя к нему. – Меня бы здесь не было, если бы я так считала. Я решила возглавить Нетро, потому что верю в орден. Верю в нашу цель. Верю во всех вас, в ваш потенциал. – Она берет графин у него из рук, затем поворачивается, чтобы налить себе стакан. – Вопрос в том… знаете ли вы свой потенциал? Свою цель?

Она формулирует это как вопрос, но никто не отвечает, так что наконец Фил откашливается.

– Не могли бы вы уточнить вопрос?

– Филмонела Поттс. Рада вас здесь видеть. – Ухмылка Калфекс – это кинжал. – И я уточню в виде еще одного вопроса. Полагаю, вы все видели статуи снаружи. Авангард – Бог политиков. Он носит корону. Зартан – Бог воинов, в его руках меч. Селура – ученый, она держит перо, Явелло – купец с кубком. Все понятно. А Нетро – Бог смерти – не держит ни лопаты, ни скарабея, ни кости. Вместо этого у него пара весов. Почему?

Весы были необычным штрихом, так как Боги обычно изображаются с пустыми руками. Но даже когда другие студенты неуверенно смотрят друг на друга, ответ кажется мне очевидным.

– Потому что Смерть – великий уравнитель, – повторяю я слова из Священного Писания, которые врезались мне в мозг. – Смерть очищает все книги учета. Смерть стирает все долги. Перед ней все равны.

Глаза Калфекс сужаются, пока она внимательно изучает меня.

– А вы кто?

– Алайна Девинтер, – отвечаю я, и страх сжимается у меня в животе, будто в кулак. Я знаю эту цитату, потому что она является стандартом на похоронах Смиренных. Но знала ли это Алайна?

Калфекс улыбается:

– Отличный ответ, леди Девинтер. Вы хорошо знаете Писание. – Она поворачивается к остальным, делая маленький глоток из бокала. – Я верю, что орден Нетро существует не просто так. Верю, что вы все были определены сюда не без причины. И эта причина – равновесие.

Она указывает на портреты, висящие за спиной.

– Позади меня вы не видите ни знаменитых Грандмастеров, ни легендарных воинов. Вы не видите чемпионов Великой игры. И все же это все равно по-настоящему влиятельные люди. – Она идет по очереди, постукивая по пути по каждому портрету. – Висселин Маркос выступил посредником в достижении компромисса 254 года, предотвратив гражданскую войну. Элларо Уильямсон обманул ситхарских патриархов в 432 году, позволив завоевать континент. Каспар Уилшир изобрел способ сохранять глиф огня в стекле, хотя долгое время это считалось невозможным. И Женевьева Огюст… – Она благоговейно проводит рукой по центральной рамке – решительная женщина с лицом, покрытым оспинами. – Она отдала свою жизнь, создав самый большой огненный глиф в истории, подожгла флот Безумного гроссмейстера Грандмастера Сетиса и положила конец его царству террора. Понимаете?

Несколько голов вокруг меня кивают.

– Мы привносим равновесие, – говорит парень у бара.

– Вот именно, – отвечает Калфекс, – мы делаем все то, что не сделали бы остальные. Другие ордена почитают единственную черту характера, и это заманивает их в ловушку однобокости. Зартан всегда будет наносить удар по проблеме. Селура всегда будет изучать ее. А мы, представители Нетро? Мы непредсказуемы. Мы находим новые решения. Отваживаемся на новые рубежи. И держим остальных в узде. – Она ставит пустой бокал на стол и поворачивается к нам, широко раскинув руки. – Другие скажут, что вы здесь, потому что вы аутсайдеры, потому что вы бесполезны и не вписываетесь в какую-то четкую роль. А я скажу: что хорошего в том, чтобы вписываться? Я скажу, что вы здесь, потому что вы другие. – Она широко улыбается, ее безупречно белые зубы сверкают на свету. – Я скажу, что вы здесь, потому что интересные.

Мальчик у бара захлопал первым, а за ним последовали остальные, низкий каскад аплодисментов, отражающийся от куполообразной крыши. Это не было восторженным ревом, но настроение изменилось. Даже я чувствую небольшой прилив гордости, прежде чем вспоминаю, что Калфекс все еще враг, как и любой другой.

– Хорошая речь, – шепчет Фил, аплодируя. – Но то, что ты другой, не принесет вашей семье чести. То, что ты другой, не даст тебе силы. И не сделает тебя богатым.

Она права. Но мне не нужны ни честь, ни власть, ни богатство. Все, что мне нужно, это убедиться, что орден Нетро победит в испытаниях, и я попаду в Сенат. И если это действительно те студенты, которые могут мыслить по-другому, кто может внедрять инновации среди сильных и мудрых? С этим можно работать.

Остаток ночи проходит без происшествий, что приносит мне облегчение, потому что я вымоталась. Я задерживаюсь в общей комнате, напоследок выпиваю с Фил и стараюсь держаться подальше от пристального взгляда Калфекс. Я знакомлюсь с несколькими другими представителями Нетро: шутником Десмондом, мальчиком с графином; Джаспером, застенчивым пареньком в огромных очках, который говорит, словно энциклопедия; Тиш, небинарным Киндрали, который говорит тихо, но все видит; Зигмундом, неуклюжим парнем из Велкшена, от чьего смеха трясутся стены. Думаю, что смогу их использовать. Они не идеальны, но они сойдут.

Ночь подходит к концу, поэтому мы забираем у Калфекс ключи и поднимаемся наверх, в наши комнаты. Моя находится на четвертом этаже, под номером 29. Мы с Фил расходимся на лестнице, так что я остаюсь одна, открываю дверь и вхожу внутрь. Односпальная кровать стоит под окном. У стены стоит письменный стол с аккуратной стопкой бумаг, пером и маленьким хрустальным светильником, который светится мягким белым светом. В одном конце комнаты находится шкаф, в другом – зеркало в полный рост. Полагаю, для большинства здешних студентов такая комната – это шаг назад от роскоши, в которой они выросли. Но это, несомненно, лучшая комната, в которой я когда-либо жила.

Я вхожу и закрываю дверь, испуская самый глубокий, самый усталый вздох облегчения. Как будто я целый день провела под водой и наконец-то вынырнула на поверхность, чтобы подышать. Я наконец-то, наконец-то одна. Я могу сбросить маску, выключить Алайну Девинтер, отбросить постоянное притворство, прихорашивание и ложь. Завтра мне придется вернуться туда, но в этот миг, в этот драгоценный миг, я одна.

Я падаю на кровать, на прохладную мягкую подушку. Закрываю глаза и позволяю себе ощутить вкус победы, какой бы маленькой она ни была. Я сделала это. Ревенант в Блэкуотере. Я здесь.

Сон накрывает меня нежной волной.

В девять лет я высекаю свой первый глиф.

Стоит жаркая летняя ночь, из тех, когда ты ворочаешься и просыпаешься весь в поту, когда жужжат комары, а широкий белый лик луны кажется насмешкой. Не то чтобы я могла бы уснуть в ту ночь. Не с теми планами, которые я построила.

Я выскальзываю из палатки и босиком крадусь через лагерь, мимо мерцающих углей костра. Мы спим в лесах Галфори, наши палатки уютно расположены под высокими до небес секвойями. Ревенанты, с которыми я обычно путешествую, рассеялись, вынужденные разделиться после того, как республиканские силовики окружили нас в Лароке. Большинство бойцов отправились на север, чтобы освободить Трудовые лагеря Велкшена и расширить наши ряды. Тем временем Сера, Шепот и я отправляемся на юг вместе с небольшой группой охранников в сторону беззаконных болот Морро. Но это долгое путешествие, утомительная поездка по пыльным дорогам в шатких повозках, ночи, проведенные в хлипких холщовых палатках под звездами.