Это была ложь, почти каждый раз это была ложь, но такова уж была Саманта. Роуз смотрела, как подруга оставила официантке на чай и расписалась на чеке, старательно не глядя на Роуз. В последнее время появилась в Саманте Зеллар некая скрытность. Она так аккуратно увиливала от определенных тем… Обычно, когда она узнавала какой-нибудь секрет, то не могла не проговориться. Слишком велико было для нее искушение поделиться тайной, о которой не знали подруги. И Роуз подозревала, что сейчас Саманта что-то пронюхала, но на этот раз юлила и не раскрывала карты.

На улице воздух отдавал гарью и бензином. Посреди тротуара жонглеры показывали огненное шоу. Их булавы были обернуты горящими тряпицами. Ассистент стоял чуть в стороне, держа наготове жидкость для розжига и огнетушитель. Переносная огненная чаша пылала и плевалась искрами, окутывая трюкачей пеленой дыма. Четыре подруги задержались посмотреть на представление и немного погреться.

Роуз свернула к обочине Опалового переулка. В сумерках темный двор освещался теплыми огнями их домика с верандой. Двенадцать лет назад этот сколоченный вручную дом казался одновременно очаровательным и огромным: три спальни, полторы ванные комнаты, наполовину отделанный подвал. Такой дом очень бил по карману, ведь вся семья жила на одну зарплату (пусть и достаточно высокую университетскую зарплату Роуз). «Но если вы хотите жилье в черте города и притом к западу от 35-й улицы, то есть хоть немного ближе к горам, тогда будьте готовы к ценам, как в Пало-Альто», – наперебой твердили риелторы. Жестокая ирония для выпускницы Стэнфорда, которая еще со студенческими долгами не расплатилась.

Войдя в дом, Роуз положила сумку у двери и сбросила куртку, наслаждаясь ароматом чеснока, специй и теста: муж готовил домашнюю лапшу. При всех своих недостатках (а их было полно) Гарет кулинарил, как шеф-повар из телешоу, предпочитая богатые крахмалом и углеводами ингредиенты там, где Роуз приготовила бы для себя и Эммы что-нибудь из полезных для мозга овощей и продуктов, содержащих «постный белок». Но когда Роуз была так зверски голодна, как сегодня, ей казалось, что она осталась с мужем только благодаря его кулинарным талантам. Уж точно не благодаря его подвигам в постели.

– Привет, дорогая! – жизнерадостно крикнул Гарет с кухни. – Я открыл бутылочку неплохого шираза.

Роуз запрокинула голову и постояла так в темноте, глядя в потолок. «Бутылочку неплохого шираза», – повторила она одними губами и вдавила щербатую бороздку ключа в мясистое основание большого пальца. Так она и стояла, пока не услышала грубоватое хихиканье дочери. Роуз прошагала по узкому коридору, потом через гостиную и вошла в кухню, где ее муж колдовал возле плиты. Рваная серая футболка, заляпанная томатным соусом, бугрилась над наметившимся пузцом. Трехдневная щетина в день свидания.

Эммочки сидели вместе перед экраном ноутбука, болтая ногами под столом. Эмма Кью выискивала и нажимала, будто клевала пальцем, нужные клавиши.

– Привет, моя хорошая. Привет, Зи.

Роуз поцеловала дочь в макушку. Запах девичьего пота и цветочный аромат шампуня. Эмму Зеллар, дочку Кева и Саманты, она мягко похлопала по спине.

– Готовитесь ко Дню истории?

Кью кивнула, не отрываясь от занятия.

– Мы придумали шапку, – Зи показала на ноутбук.

– Она будет сверху, – пояснила Кью. – А теперь придумываем подписи к картинкам.

Роуз посмотрела на экран. Заглавие «РОЛЬ ЛОШАДИ НА ДИКОМ ЗАПАДЕ» было написано таким же шрифтом, как на вывеске салуна в старом вестерне «Додж-Сити». Эммочки вынашивали общий проект уже несколько недель, и тема была идеальной для двух пятиклассниц, помешанных на лошадях. Эмму Кью захватывала романтика выбранной темы, и она составляла списки прочитанных ею романов о лошадях и известных преданий о героических конях Дикого Запада. В прошлые выходные по настоянию Роуз Гарет поехал с дочкой в Денвер за дополнительными материалами. Вернулись они с охапкой старых открыток. На открытках были сцены объездки мустангов и портреты индейских вождей на боевых конях. В порыве вдохновения Роуз даже помогла им сделать подборку кадров из классических вестернов. А чтобы проигрывать эту нарезку, она пластиковыми хомутиками прикрепила к фанерной основе всего коллажа старый «Айпод».

Общий результат весьма впечатлял, хотя, по мнению Роуз, Кью сделала бóльшую часть рутинной работы, а Зи в основном командовала. За дело она бралась только тогда, когда не оставалось терпения наблюдать за неспешной Кью. Вот и сейчас Зи отпихнула подругу от клавиатуры и конфисковала ноутбук. Вся в Саманту. Уж она-то печатала вслепую. Глаза у Эммы Зи были как у отца, с тяжелыми веками.

Стуча по клавишам, девочка сосредоточенно смотрела в текст. Экран освещал ее лицо в форме сердца, так похожее на лицо Саманты: та же кремовая кожа, тот же идеальный нос.

Эмма Кью была более плотной комплекции, как Гарет. Роуз все ждала, когда у дочки уйдет «щенячья пухлость», хотя уже и смирилась, что, скорее всего, Кью так и не станет худышкой. Кожа у девочки была тонкая до прозрачности, вся пронизанная венами. В определенном освещении она даже казалась голубоватой. Тип кожи Эмме достался от матери. В юности Роуз очень комплексовала из-за своей бледности. Учителя считали, что девочка болезненная и к ней надо проявлять мягкость и заботу. Роуз очень быстро научилась пользоваться таким отношением к себе взрослых, хотя волновалась порой, что мнимая болезненность и пиетет, проявленные сердобольными взрослыми, переросли в совсем не воображаемую хрупкость Эммы Кью.

Девочки начали обсуждать подписи под картинками. Каждая мелочь тщательно обговаривалась. Роуз покачала головой.

– Что? – спросил Гарет.

– Да просто любуюсь девчонками…

Роуз кивнула в сторону подружек.

– Понимаю. – Муж глотнул вина.

– Они так усердно работают.

– Как и ты.

За эти слова Роуз готова была расцарапать мужу лицо, хотя и знала, что семейный терапевт тоже под ними подписался бы.

«Знаете, в основе каждого брака есть каркас, на котором все держится. Вам с мужем надо этот каркас выстроить заново».

Гарет моргнул дважды, удивленный мягким поведением супруги.

– Ладно, девочки. Макароны готовы, – сказал он. – Тесса будет с минуты на минуту.

Он водрузил на стойку две тарелки, на которых лежала гора спагетти, соус болоньезе и ароматные чесночные гренки по бокам. Зи закрыла крышку ноутбука, отставила его, и две Эммы принялись уплетать кушанье.

Звонок в дверь раздался, когда Роуз переодевалась в спальне. Женщина услышала тяжелые шаги мужа в коридоре. Входная дверь со стоном открылась.

– Здрасьте, Гарет.

– Привет, Тесса.

Роуз почувствовала легкую дрожь беспокойства, как только дочь Лорен вошла в их дом. Но она быстро заставила эту дрожь утихнуть. Мазнув по губам рубиновой помадой, Роуз направилась на кухню. Две Эммы пересели за стол. Теперь они стояли на коленях на стульях, склонившись над трехстворчатой основой для проекта, и старательно вырезали и клеили. Тесса сидела у стойки, скрестив голые лодыжки. Она уже раскрыла свой блокнот для зарисовок. Девушка неуверенно улыбнулась хозяйке дома.

– И давно ты решила вернуться к черному цвету?

Роуз подошла к ней и погладила по волосам. Волосы на ощупь напоминали солому.

– Да вот только вчера. – Тесса повернула голову, поправляя прическу. – Вам нравится?

– Очень!

«Гораздо лучше кислотно-розового», – подумала Роуз. Ноздри ее уловили химический запах краски для волос. Роуз посидела и поболтала с Тессой и поразилась, внезапно осознав, какой хорошенькой стала дочка Лорен всего за несколько месяцев в одиннадцатом классе. Новый цвет волос, стрижка. Каре открывало шею сзади и обрамляло бледное лицо, угловатый подбородок, гладкие щеки. Тесса часто моргала: может, контактная линза отошла или была суховата, но, что странно, эффект был волшебный. Казалось, что две бабочки синхронно складывают крылья. Глаза у девушки были цвета моря, и точно такого же цвета были горошки на свободно повязанном шейном платке. Азра как раз недавно упомянула о необычном образе Тессы: как удачно у нее получалось сочетать особенности своей внешности с неповторимым эклектическим имиджем.