Мы с тобой остановились на том, что входя в Логос, ум человека меняет режим работы и от думания и рассуждения переходит к прямому знанию и ведению. Это принципиальный момент, который открыли отцы, разобравшись в работе ума.

Они практическим путём выяснили, что думание, умопостроение и размышление – это удел рассудка или нижнего рассудочного ума плоти, пребывающего в постоянном движении, а в Логосе нет движения ума и рассуждения, а есть прямое знание и ведение духа, как высшего ума сердца.

– И что это давало отцам? – переспросил молодой монах.

– Это давало прямое знание. Связь с Логосом отцы использовали как канал прямого знания и ведения всего обо всём. Проще говоря, отцы могли не имея никакого формального или светского образования знать через Логос самую глубинную суть и природу любых вещей и явлений.

Это всегда очень пугало мирян, которые полагали, что знание связано только с образованием. Именно поэтому и миряне и простые верующие и даже церковноначалие считало ведение отцов – пустынников, иноков и анахоретов происками дьявола, а не связью с Логосом.

– С чем это было связано ?

– С тем, что с момента своего создания церковь присвоила себе монополию на истину и ведение истины и ни с кем не хотела этой монополией делиться, а как ты знаешь, «дух дышит где хочет», поэтому всегда находились те иноки и отшельники, которые минуя лабиринты церковного благочестия, напрямую достигали Логоса и ведения.

В этом собственно и состоял путь восточной исихии, как священнобезмолвия и исихазм можно считать особым созерцательным направлением в рамках Восточного Православия, которое позволяет через созерцание, священнобезмолвие и умное делание напрямую достигать Логоса.

– Отче, а как узнать что инок достиг Логоса, а не впал в прелесть или не стал одержим злым духом?

– По духу, который овладевает иноком и энергиям, сообщаемым этим духом. Достижение Логоса нельзя спутать ни с одним другим духом, поскольку Логос – это суть дух Христов, а дух Христов – это дух мира, благости, ведения и безусловной любви.

Входящий в Логос, самим сердцем без всяких слов и мыслей знает наверняка, что прикоснулся к самому святому и блаженному, чему нет аналогов на земле. Это состояние внутренней духовной свободы, которой нет ни в одном другом духе ни тем более во плоти, как темнице для души.

Прелесть всегда связана со сладострастием, умопомрачением и исступлением, а духи зла внушают могущество, ревность и жажду мести. Только Логос передаёт тишину, благость и предельную ясность ума, которая просто ужасает глубиной и полнотой открывающегося знания.

Иными словами Логосу всегда сопутствует предельная трезвость и ясность ума, которую нельзя ни с чем спутать.

– Отче, а известно с чем связана эта ясность ума?

– Известно. Она связана с особым положением и состоянием ума, который как бы входит сам в себя или возвращается к себе, полностью концентрируясь в духовном сердце. В этот момент духовное сердце как бы вспыхивает и озаряется внутренним светом. Это состояние ума и именуется повышенным осознанием.

Повышенное осознание – это своего рода преддверие вхождения в Логос и особое состояние духовного сердца. В массовой религии нет знания об этом состоянии, точнее оно утрачено церковью ещё в первом тысячелетии христианства.

– А что представляет собой повышенное осознание ? – поинтересовался молодой монах.

– Повышенное осознание представляет собой момент концентрации или собирания энергии ума в одной точке, за которой и находится вход в систему Логоса или прямого ведения. Это очень сложно описать словами, поскольку это навык умной молитвы и аспект сугубо практического знания.

Проще говоря, умеющий собирать ум и входить в Логос не задумывается над тем как и почему это происходит, а просто пользуется этим навыком и умением для получения духовного знания, прозрения и откровения.

Ранее это была очень распространённая и даже повсеместная практика и все монахи, иноки, знахари, волхвы, странники, юродивые и прочие не от мира сего ей обучались, владели и пользовались, как инструментом прямого духовного знания. Сегодня этой практики нет уже нигде, даже в церкви.

– Отче, а использование всяких галлюциногенных трав, психоактивных соединений и грибов с этим было как-то связано? – поинтересовался молодой монах.

– Отчасти было, – с некоторой усмешкой ответил старец. – Это очень древнее языческое знание, которое получило наиболее сильное развитие в магической и шаманской традиции, а уже потом перекочевало в другие культуры. Использование силы растений и грибов просто помогало размягчению ума или деланию его более пластичным и податливым и использовалось в начальный период обучения, когда нужно было вывести ум из ловушки рацио.

Позднее, когда ум становился более подвижным и обучался концентрации под действием внимания, этого размягчения и использования силы грибов и растений уже не требовалось. Собственно сама молитвенная практика стала своего рода альтернативой размягчению ума с помощью психоактивных веществ.

Ты же, надеюсь, помнишь, что само слово молитва обозначает буквально «размягчать» или «утончать». Позднее по мере развития церкви, как нравственного и социального института, все остатки языческих практик и традиций использования растений и грибов были запрещены и искоренены.

– Значит, молитва – это сегодня единственный инструмент связи с Логосом?

– Да, по сути единственный, но не просто молитва, а только умная молитва, связанная с практикой повышенного осознания. Я тебе говорил, что существует много ступеней и видов молитвы и из всех только один вид молитвы ведёт ум к Логосу.

Поэтому в рамках официального института церкви молитва это единственный инструмент связи с Логосом, а в монастырях и у отшельников практика работы с органическими субстанциями, растениями, грибами и силами живой природы по существу почти никогда не прекращалась, даже несмотря на запрещения.

Продаваемые сегодня на монастырских ярмарках травные сборы, экстракты, мази и прочие снадобья из натуральных субстанций и лекарственных растений – это и есть отголоски этой древней культуры и традиции знания средств размягчения ума и сознания.

В монастырях всегда было чуть больше духовной свободы и меньше церковного пуританства, бюрократии и законничества. Тем не менее, и в монастырях это знание пришло в упадок в силу катастрофического умаления числа подлинных учителей и людей духовного знания, владеющих практикой соединения ума с Логосом.

– Отче, а почему церковь была не заинтересована в таких людях, они ведь для церкви могли быть спасением, как пророчествующие, владеющие духовным ведением и знанием Логоса?

– В том-то и парадокс, что они нужны были только ранней церкви Христовой, а православная церковь уже с первого тысячелетия и Византии начала становиться церковью – империей, руководимой кесарем, которому нужна была вовсе не иноческая и аскетичная церковь, а институт государственной морали, покорности и законопослушности.

Святая инквизиция всему миру показала, как религия может быть мощнейшим институтом социального и нравственного регулирования и все тираны и правители всего мира были восхищены мощью инквизиции. Именно поэтому ведение и свободомыслие в церкви стали опасны и многие святые отцы от этого пострадали.

– Т.е фактически сама церковь не была заинтересована в полноте правды и истины ? – переспросил молодой монах.

– Да, я тебе уже говорил, что сама церковь в той же России, получив от власти кредит социального доверия, повела самую активную борьбу с иночеством, анахоретством, странничеством, юродством и всеми иными формами исповедования веры, которые отличались от единообразных и установленных по распоряжению императора.

К концу 19-го века в России уже не осталось подлинных иноков, исихастов и людей духовного знания, к тому же они были откровенно опасны для державы и церкви своей свободой, личной силой, неподкупностью и несгибаемостью духа, как Никола Салос, выдворивший из Пскова самого царя.