— Но пока буду к тебе милостив. Создатель всепрощающий. Скажи мне, каков меркий дар в тебе проснулся?

Вопрос ввел в ступор. Скрыть его я все равно не смогу. Тут же заметила на груди кардинала раскачивавшийся алый камень, словно острый штырь. Одна капля крови и Август будет знать. А что, если попробовать внушить ему, отпустить меня?

— А впрочем, я сам. Твоя мать потомок Фолинтия. Знаешь о нем?

— Древний правитель.

— Король, да, да, — прошамкал старик.

Его голос удивительно менялся из шепелявого в отрывистый лай, режущий слух.

— И у тебя его способности. Богомерзкий дар отнимать чужую волю. Но не думай им воспользоваться, на меня, как и на инквизитора, ничего не действует.

— И в мыслях не было, — поспешно сообщила я, чувствуя, как проваливается сердце.

— Но мы найдем ему применение. Ты, моя дорогая, будешь делать ровно то, что я прикажу. И лишь до тех пор, пока остаешься мне полезна, будешь жить. Ясно?

— Да.

— И знай, что если ослушаешься, пожалеешь. Умирать будешь долго, на потеху толпе, — отрезал кардинал, вставая. — А теперь отдыхай, приводи себя в порядок, милочка, ты нужна Ристании. Настали темные времена, и нужно идти лишь по верному пути Создателя. Но наш король не слышит советов старика, честно несущего службу.

— Но чем я могу помочь? — спросила и тут же удивилась своей глупости.

Ну конечно. Если Август все эти годы знал, чей дар я унаследовала, то и применение ему давно нашел. Кардинал теряет контроль, он стар и не способен поспевать за меняющимся миром. А значит…

— Ты должна влюбить в себя короля.

***

Эмилия

Несколько дней я безвылазно сидела в спальне. Кардинал больше не появился, что не могло не радовать. Зато познакомилась с хозяйкой дома, старой вдовой. Она-то мне и рассказала, как меня принес в дом дядя Энцо.

Подушка давно пропиталась слезами. Но боль и не пыталась утихать. Дядя Энцо, человек, которого последние три года я считала единственным близким. Он был ближе родного дяди, ни разу меня не навестившего. И так просто предал доверие, вместо свободы отвез в клетку.

— Ааа! Дура! — крикнула я, что было мочи, избивая руками перину, пока не вбежала леди Аннет, хозяйка дома, и не обняла меня, прижимая к груди голову.

— Тише-тише. Все хорошо, милая. Тише. Ты главное, слушай его святейшество, и будешь в порядке, — голос ее звучал мягко, но в слова я не верила.

Не помогало это утешение от такого же невольного запуганного человека.

— Почему вы ему помогаете?

Аннет отвела взгляд и опустила голову.

— Кардинал представляет церковь, милая.

— Вы знаете, то, что он делает, в обход воли короля?

Женщина снова прижала меня, спрятав лицо в моих волосах.

— Не надо, не говори так. Его святейшество думает о нашем благе. Остальное не важно.

За те пару недель, что я жила у бедной Аннет, так и не удалось ее разговорить. Стоило затронуть тему кардинала, как она тут же начинала молиться. В итоге бросила эту затею, тем более, что в один вечер в дом явилась надменная высоколобая женщина с поджатыми губами и заявила, что будет моей наставницей.

Петра мне не понравилась сразу, но выбора никто не давал. По ее воле я облачалась в шикарные платья, что доставили чуть позже, терпела нравоучения и советы из разряда:

— Известно, что королю нравятся леди в красных платьях, — гнусаво вещала она.

— Монашки, что ли? — раздражено отзывалась я и выслушивала тираду.

— Это непозволительно! В каком зверинце вас воспитывали, леди?! Одно только название.

От такого тона мне все больше хотелось бунтовать.

— В Святой купели, — с вызовом заявила я, получая удовольствия от ее менявшегося лица.

Но наряды все равно были выбраны по чужому вкусу. И прически, и украшения. А мне это было неинтересно. С тех пор как доходчиво объяснили, что намериваются подложить под короля Грегора, чтобы я могла воздействовать на его решения, чувствовала себя куском мяса.

Какая тут гордость и самоуважение. То, что не задушили в монастыре, кардинал уничтожил одним приказом.

Я ведь сразу поняла, что за жизнь придется торговаться. Но продавать себя не хотела, а пришлось. Сил сопротивляться не было.

Кардинал явился ко мне перед самым балом, на котором я впервые должна была появиться перед королем. Он оглядел оценивающим взглядом и одобрительно цокал.

— Какая прелесть! Пред подобной не устоять! А нам и не много надо, — он подмигнул, почти по-мальчишески и, взяв под локоть, увел в сад.

— Знаешь, девочка, что я не люблю больше всего?

— Когда вам лгут?

Август задумался, но все же не согласился.

— Ты мне не врешь, дорогая, я бы знал. Поверь, — сказал он с нажимом. — Твои помыслы открытая книга для меня. Знаю, ты не рада делать то, что я велел. Но хуже всего, то, что вызывает во мне ненависть: отсутствие инициативы. Такие люди бесполезны, если работают лишь после приказа.

— Может это побочный эффект угрозы смерти?

Лицо Августа окрасилось непомерным удивлением.

— Смертью? Ты говоришь о суде по воле Создателя? Разве ты не заслужила ее?

Уж в этом была уверена, заслужила. Я преступница, беглянка. Теперь еще и знаю, что ради моего спасения погиб отец, страдала мама. Да, петля была бы мне впору.

Но я не хочу умирать.

— Вот я и говорю, инициативы нет. Ты слишком равнодушна к своему будущему, хотя переживаешь за других. Мать настоятельница говорила, какая ты сочувствующая девушка.

Я подозрительно на него уставилась. К чему ты клонишь, старый демон?

— Тебе знаком один инквизитор? Валдор Амрок, — Август выждал паузу, внимательно следя за моим лицом.

Я напряглась, моргнула от неожиданности и затаила дыхание. Заметил?

— Он должен был мчаться сюда, едва поймав тебя, но наш общий друг, граф Пирс, рассказал, что инквизитор вопреки приказу вез тебя к стене.

А не нашлась что ответить, но от меня и не требовалось. Неожиданно, Август дернул мою руку и толкнул на землю. Он оказался сильнее, чем выглядел, да и вообще сегодня в белых парадных одеяниях выглядел свежее и бодрее. Я слышала вчера состоялись очередные казни. Смерти одаренных явно подбодрили старика.

— Осторожней, не запачкай платье, — насмешливо бросил он и наклонился, подавая руку.

Едва я сама того не желая, поддавшись на требовательный жест, подала старику ладонь, как сжал пальцы до боли и прошипел:

— Не пытайся лгать. Я знаю, вы замышляли побег. Валдор меня разочаровал, девочка. Не поступай так же.

Ужас полыхнул в груди по новой, но теперь был приправлен гневом, который постепенно побеждал. Мерзкий старик, как же сильно я его ненавидела. Он угрожал мне, но что самое ужасное издевался над моей благодарной преданностью единственному человеку, кто оказался добр.

Даже смешно, что самым честным и справедливым стал едва знакомый инквизитор. А больше никого в прошлом и не осталось. Зияющая дыра.

Перед глазами встало лицо Валдора. Правильные прямые линии, словно выточенная из мрамора статуя. Слегка угловатый упрямый подбородок, теплые медовые глаза, с падавшей на них отросшей челкой. Проницательный серьезный взгляд.

Нечитаемая маска, но лишь пока он знает, что смотришь. Где-то в глубине зрачков плещется буря. Та самая, что прорвалась, когда он впился в мои губы, сорвав с них первый поцелуй.

Ни о чем не жалею. Разве что, больше этого не повториться. Я сбежала, не думая о судьбе Валдора, как он подставился. А теперь, ему грозит смерть.

Кардинал помог встать, и даже заботливо отряхнул юбку.

— Вы его наказали? — безжизненно произнесла я.

На лице Августа появилась широкая улыбка, объявившая мне, что я оступилась. Он словно сиял, поймав слабость.

— Жив он пока что, — фыркнул старик. — Дурак, как и его отец, если не больше. А глупость излечивается только на виселице.

Я охнула, прикрыв рот ладонью и спешно убрала, но Август заметил.

— Тебе многому предстоит научиться. Король не любит фальши, а ты совершенно не умеешь скрывать эмоции. А пока, знай: если мне не понравится твоя игра, то и несчастный инквизитор, и ты, и каждый, кто когда-либо тебе помогал или был добр, окажется у палача.