Как бы сказал Виктор: «здесь два выхода». И в данном случае первый — «один шах» до победы, второй — мы уже давно идём по новому плану, и проигрыш не существует в пределах его бизнеса. Единственная компания, которой немало заинтересован заказчик — это компания Артёма. Прошло уже несколько заурядных выступлений, и всё это мероприятие начинает вызывать во мне скуку.
Каждый проект кричит о том, какой гениальный талант придумал красивую высотную коробочку, но ни один о том, как хорошо и комфортно в нём жить человеку. Тому самому человеку, который работает на заводе, на производстве и промышленном предприятии, где всегда так мало… света. Вспоминаю в этот момент лица людей, которых я видела на заводе.
— Привет, Агата!
— Сева? Не ожидала тебя здесь увидеть! — его рука буквально одёргивает из мира мыслей, и я слегка поглаживаю его по плечу, улыбаясь его восторженным глазам.
— Я решил воспользоваться своей накопительно-ипотечной системой. Сумма, конечно, не покроет все тринадцать миллионов, но я буду счастлив заложить свой первый фундамент, тем более, если моему лучшему другу это так поможет. — что?! Сколько он сказал?
— Какая сумма, ещё раз?
— Тринадцать миллионов.
— Сева, мне нужно помочь руководителю с выступлением. Желаю удачи, но не от чистого сердца. — я выкидываю шутку и поднимаюсь за кулисы сцены, твёрдо настроенная найти Артёма. Много спикеров ходят с бумажками, вслух зачитывая свои выступления, но ни в одном из них не узнаю того, за кем пришла.
— Какая встреча, Агата!
— Отвали или левая сторона для симметрии будет тоже отпечатна. — для меня было унизительным задать ей вопрос о том, где сейчас находится Артём, но и вступать в вежливый обмен стандартных фраз я сегодня не заинтересована больше, чем когда-либо. Поэтому я пролетаю мимо, даже не заглядывая ей в лицо. Предполагаю, что, если она здесь, он тоже где-то в радиусе двух метров. Артём — вечное отражение кого-то, как никак.
— Артём! — я вижу его лицо, он всё равно едва узнаю.
— Агата, в чём дело?
— Покажи мне бумаги на отчёт стоимости квартиры Севы.
— Зачем? Я иду следующим, время..
— Артём! — мой вид слишком агрессивен, и он достает из папки файл с черным по белому — восемь миллионов. Я кидаю бумажки обратно ему в руки.
— Подло, Артём. Это очень подло. Ты ни капли не изменился, ты был просто хорошим актёром. — его интересует только собственная выгода, ни мать, ни Сева, ни малышка Мари, ни я не вписываемся в его главную ценность в жизни — деньги.
— О чем ты? — я подхожу к нему, беру ладонями щетинистое лицо, желая последний раз посмотреть ему в глаза… и вижу в отражении его светопрозрачных глаз предателя… в собственном лице. Он отражает меня. Наши отношения — предательство моим собственным принципам, так как честность всегда была прежде всего. Он уже обманул меня, но я позволила себе быть обманутой снова. Я больше не участвую в реализации его грязной игры. Мне сложно было остаться одной, и я выбрала остаться с ним, надеясь, что лучшие времена ждут нас впереди. Я игнорировала все его выходки с Ингой, манипуляции телефонными звонками, его ложь и аморальные поступки.
Как бы ни было больно уходить, я не могу больше повторять своих ошибок, ведь я осознанно выбирала его существование в своей жизни. И я не осуждаю свою веру в свет его души. Я ошиблась, но, что более важно сейчас — понять это и перестать жить в собственных заблуждениях.
— Сам всё понимаешь. Ты — больше не тот человек, которого я так люблю. Ты больше не мой Тёма. Человека передо мной я увидела впервые. — из моих глаз текут слёзы разочарования, и я отпускаю свои руки с его лица, но он продолжает стоять неподвижно, провожая меня взглядом до самого конца. Может быть, он всё поймёт, но уже без меня.
— Артём, все хорошо? — Инга подбегает к нему со своим новеньким планшетом, и её лицо выражает что-то похожее на глубокое сочувствие, но притворное, как дважды два.
— Инга, иди ты, знаешь куда? — может быть, уже понял, но это больше ничего не меняет. Мне еще по-прежнему сложно идти. Уходить — это больно, и так будет всегда.
Я оказываюсь в зале и вижу, всё также, бесстрастное выражение лица Виктора. Даже если он не победит этот тендер, он уже одержал одну победу. «Всё или ничего» — он кивает мне с улыбкой головой в знак подтверждения моих мыслей. Впервые я поняла значение его улыбки, которая не говорила о его безусловном превосходстве или полной уверенности в своём решении. Это улыбка внутреннего принятия, когда ты знаешь итог, и страх риска мгновенно пропадает. С такой улыбкой я смотрела только что Артёму в глаза. Ошибка — это только начало, так как успех может быть результатом исключительно действия, после первого «Бах!». В случае провала — мы начнем сначала, в случае победы — тоже начнём сначала, и это закон любой игры. Стабильность — это так нестабильно, и я не хочу больше гнаться за этим ложным ощущением. Всегда жизнь окружают определённые риски. Я ухожу с этого мероприятия — мое присутствие здесь кажется мне теперь бессмысленным.
Я закуталась в своё тёплое пальто, и шла до дома пешком, несмотря на каблуки и дикую усталость. Глаза неконтролируемо выливают океан, но я не обращаю внимания на прохожих и свой пугающий вид, с растёкшейся по щекам, тушью. Моя душевная война не завершилась без потерь. Я потеряла свои надежды, вновь ставшие пустыми иллюзиями. Весь свет вытеснило глубокое разочарование. С каждым шагом, под удар каблуков, из моих глаз вытекали слёзы, и мне становилось легче. Я уходила от всех своих самых больших тревог. Я больше не чувствовала своей слабости и беспомощности, но продолжала давать волю своим эмоциям, выходившими со слезами навзрыд.
Мои прежние надежды были прекрасны — они не сбылись, но я рада тому, что они у меня были. Любовь на всю жизнь оказалась таким же извращением, как и конечное счастье с благоденствием. Невозможно утверждать конечное, пока ты живой. Каждый день что-то меняется и происходит, поэтому немыслимо прожить всю жизнь в забвенной статичности.
Счастье — в чередовании, и оно не приходит на совсем. Сначала нам было хорошо вместе, но уже при первом «люблю» я знала, что это невечно. Позже на смену счастью пришли ссоры, ревность и испепеляющий моральный кризис, и если люди подходят друг другу, то они находят способы пройти через это, в обратном случае — это конечный беспросвет. В этом нет ничего фатального — это жизнь. Нельзя обозначать любое приятное чувство громкой любовью, иначе она потеряет вес. Я уверена, что у любви больше свободы, чем у птицы в небе, и она непримирима с тоталитаризмом и деспотичностью, а остальное — неудачное подобие этому большому чувству.
Любовь должна трансформироваться в более надежные и прочные чувства, но иногда вместо этого система полностью разрушается в момент пробуждения трезвого взгляда, который не терпит оплошностей и малейших недостатков. А мне не нравился даже его чай.
В первый раз расставание казалось мне чувством, не совместимым с жизнью, но второй раз… второй раз это первое расставание до сих пор мне кажется таким. Это были отношения, в которые я вложила больше всего своей бескорыстной души, и не успела полностью восстановится для нового начала, и сейчас я снова испытываю боль своего первого расставания. Я напрасно пыталась начать снова любить, что поцарапала осколками разбитой кружки не только щёку.
«Готова поспорить, что эти двое по итогу поженятся.» — вспоминаю Елену Николаевну. Она ошиблась. В этот момент понимаю, что опыт моей мамы дал понять Артёма намного раньше.
«У неё красивые помады и ровные пельмени» — щемит в груди. Пусть ангельские глазки малышки Мари никогда не испытают этой боли. И Дмитрий Александрович тоже всплывает в моей голове. Вынуждена признать, что ещё не раз вспомню о них. Мне больно перебирать в голове все ситуации, которые нас сблизили.
Окружающая действительность размывается от слез, и я иду только по знакомым очертаниям улиц, пока не вижу впереди избыточно знакомую фигуру… Фигуру из моих снов. Ту, что всё это время стояла в моей памяти, идеализированная до неузнаваемости. Земля мгновенно исчезает из-под ног. Ирония большого города заключается в том, что легче всего в нём встретить мужчину, который когда-то разбил тебе сердце, к тому же именно в момент, когда на твоем лице наихудшее подобие привлекательного внешнего вида.
