Владимир Козлов

Брестская крепость

За окном автобуса мелькают поля, деревянные домики, коровники и силосные башни.

Классная берет микрофон, стучит по нему, дует.

- Слышите меня, ребята?

- Да!

- Хочу еще раз напомнить наш план на сегодня. Едем, пока не станет темно, останавливаемся в лесу на ночлег, ставим палатки, ужинаем и ложимся. А завтра с утра выезжаем, чтобы часам к двенадцати прибыть в Брест.

- А картошку печь будем? - спрашивает Синицына.

- Да, конечно, и картошку печь, и сало жарить... А вот вы помните, ребята, сколько лет назад была оборона Брестской крепости?

- В сорок первом, значит сорок шесть лет назад! - кричит выскочка Кутепова.

Онищенко говорит мне:

- Пацаны взяли "смагу". Будешь пить?

- Не, я не пью.

- Что, не куришь и не пьешь? Здоровеньким помрешь, да? А поебаться хочешь? Мы не курим и не пьем, только девок мы...

Нестеренко поворачивается к нам.

- Онищенко - ты такой уже пустомеля...

- Чего это я пустомеля?

- Сам знаешь.

- А хочешь, докажу, что не пустомеля? - Он улыбается. - Хочешь попробовать?

Нестеренко фыркает, отворачивается.

Онищенко наклоняется мне к уху, шепчет:

- Знаешь, с кем можно из наших баб поебаться? С Колтаковой. Она уже не целка. Ее летом в деревне пацаны отработали.

- Откуда ты знаешь?

- Она сама рассказала. Что, поверил? Один ноль в мою пользу. Нет, конечно, - пацаны говорили. Короче, один пацан, типа она с ним ходила, завел к себе домой, а потом еще и друзья евоные пришли - накончали ей на пузо, на платье. А она - заяву ментам.

- И что?

- Сели пацаны. По пятнадцать лет - прикидываешь? За то, что групповая. Слушай анекдот. Судят мужика. За групповое изнасилование крупного рогатого скота... Поднимается он. У него спрашивают: а где остальные, где - группа? Я был один.

Онищенко хохочет, я улыбаюсь. Он спрашивает:

- Что понял?

Я киваю.

Стоим на поляне - я, Онищенко, Курилович, Малеев и Усаченок. Все курят, кроме меня.

Малеев говорит:

- А я там знаете, что видел? Затычки. Бабы наши меняли затычки, и старые выбросили.

- Пиздишь, - говорит Усаченок.

- Пошли - покажу, если не веришь.

Онищенко спрашивает:

- А где, в какой стороне?

- В той. - Малеев показывает в сторону леса. Онищенко поворачивается ко мне.

- Пошли посмотрим, Вова.

- Ай, неохота.

- Пошли, что ты ломаешься, как целка? - Пацаны хохочут. - Мы сейчас придем, без нас не начинайте.

- Еще сначала принести надо. - Курилович идет к палаткам.

Выходим с Онищенко на поляну. Курилович держит в руке зеленую бутылку из-под водки.

- Ну что, нашли?

- Не-а. Дай-ка шахнуть, - говорит Онищенко.

- Значит, плохо искали. Держи.

Онищенко отпивает, смотрит на меня.

- Что, может ебнешь, Вова? А то...

Я беру бутылку, подношу ко рту. В ней - мутная самогонка. Горлышко мокрое, в слюнях. Я делаю глоток, протягиваю бутылку Куриловичу. Онищенко перехватывает, делает большой глоток.

- Малый, ты что - охуел? - орет Малеев. - Хочешь один все выжрать?

- Ты говорил - еще есть вторая...

- Ну и что, что есть? А на завтра?

- Завтра возьмем пива.

- Где ты его возьмешь?

- В Бресте. Я тебе отвечаю. Иди за второй, пока Классуха не засекла, что нас нет.

Идем к костру. Онищенко дебильно улыбается, шатается, цепляется за деревья. По остальным ничего не заметно. Курилович хватает Онищенко за плечи.

- Малый, кончай выебываться. Классная засечет - всем пиздюлей ввалит, не только тебе.

- Классная... С пиздой красной...

- Сейчас договоришься... Будет тебе и с красной, и с голубой.

Бабы и Классная сидят у костра, жарят на прутиках сало. Классная говорит:

- А вот и наши мальчики... Где это вы ходите? Мы уже заскучали...

Малеев говорит:

- Мы спать пойдем... Завтра вставать рано...

- Как хотите. А то посидели бы с нами...

Нестеренко смотрит на Санину, ехидно улыбается. Она - самая красивая в классе, лучше всех одевается. Сейчас она в коричневых штроксах "Rifle" с заклепками и в серой югославской ветровке.

Онищенко тихонько поет мне в ухо:

Два футболиста сняли бутсы,

Легли на поле и ебутся.

Наша палатка - за автобусом. Онищенко расстегивает ширинку, сцыт на колесо. Малеев орет:

- Ты что - от водил хочешь получить?

- Водилы - пидарасы, я их завафлю...

- Смотри, чтоб тебя не завафлили, понял?

Онищенко застегивает ширинку, лезет в палатку. Курилович говорит:

- Думаете, ему так дало? Он просто выебывается. Видели - перед Классной ничего такого не говорил. Ну что, ложимся?

- Ну а хули еще делать? - Малеев плюет под ноги. - Бухла больше нет...

Малеев и Курилович лезут в палатку. Усаченок говорит мне:

- Пошли со мной - я покурю.

- Ладно.

Усаченок достает из пачки "Столичных" сигарету.

- Ты точно не будешь?

- Точно.

- Да, ты ж примерный. Ладно...

Он чиркает спичкой, прикуривает, затягивается. Со стороны костра слышны шаги. Усаченок выкидывает сигарету.

На поляну выходят Колтакова и Кутепова. Колтакова говорит:

- А что это вы тут делаете?

- Где Классная? - спрашивает Усаченок.

- Наверно, в автобус пошла, спать...

Усаченок поднимает с земли сигарету, достает коробок.

- Она что, в автобусе будет спать?

- Да.

- А почему не с вами, не в палатке?

- Это ты у нее спроси. Дай лучше сигарету.

- Ты разве куришь?

- Так, балуюсь.

Я тоже тянусь к пачке.

- И ты, Вован? Ну вы даете, примерные... Пошлите, может, погуляем? Не сцыте, не к костру. Здесь дорога есть прямо к шоссе.

Усаченок с Кутеповой идут впереди, я и Колтакова отстаем от них метра на три. По шоссе едут фуры и легковые. Я говорю Колтаковой:

- Я хотел у тебя спросить... Мне про тебя говорили...

- И кто это говорил, если не секрет?

- Секрет.

- И что они такое говорили?

- Ну, что ты... Летом, в деревне...

- Ну и что с того?

- Просто хотел спросить, правда это или нет?

- А любопытной Варваре на базаре кое-что...

Она дотрагивается до моего живота, опускает руку ниже и отдергивает - у меня встал. Колтакова хохочет.

- Никого не слушай, ясно? Одна я знаю, что там было на самом деле, но никому не скажу, если не захочу, понял?

- Понял.

- Давай лучше про что-нибудь другое поговорим. Ты после восьмого куда пойдешь, в девятый?