— Нет, — выдохнула Кэс и внезапно обмякла. — Просто я… не хочу…

— Он тебе не нравится? — Гейб, случайно пробив броню, не терял ни минуты: брешь скоро зарастёт.

— Не в этом дело, — попробовала закрыться Кэс.

— А в чём?

— Ты не поймёшь… — замолчала на полуслове Кэс и вновь заговорила: — Или, наоборот, поймёшь…

— В смысле? — В психологии женщин Гейб не разбирался совсем и уже начал жалеть, что сам завёл эту тему.

— Знаешь цену за курс пилотирования? — лицо Кэс изменилось, стало серьёзным.

— Нет, — Гейб покачал головой.

— Что от тебя потребовали, чтобы взять в училище?

— Ничего, — ответил Гейб, заметил в неверии поднятые брови Кэс и задумался. — То есть подчинение их правилам.

— Вот видишь, — горько ухмыльнулась она. — А меня стерилизовали.

— Что? — Гейб не поверил своим ушам.

— То самое. Чтобы не плодились, — в голосе Кэс послышались слёзы. — Я сначала не поняла. А потом…

— Жесть, — удивляться тут было нечему, Гейб уже привык, но когда кощунственная несправедливость касалась конкретных людей, с которыми он общался, всё внутри по-прежнему начинало гореть от негодования.

— Ну и зачем я Молли такая?.. — продолжила мысль Кэс.

— Я бы на твоём месте за него не решал, — сказал Гейб.

Он пощадил Кэс, умолчал, что повстанцам вообще не стоит думать о семье и детях в такой ситуации — ещё неизвестно, сколько проживут. Вдруг метрополия выберет Титан следующей целью.

Оболочка мнимого смирения вновь слетела — Гейб злился, но уже не искал конкретной причины. Безвыходная ловушка замкнулась для всех, не оставляя никаких вариантов. У Гейба изначально они отсутствовали, с самого первого дня, как узнал о диагнозе, мог бы смириться, но человеческая психика устроена иначе.

Думать о проблемах повстанцам всё же пришлось: множество вопросов так и остались нерешёнными и уже не будут решены никогда. Юна теперь часто отлучалась из форта, но прыгнуть выше своей головы всё равно не могла. Поэтому Алан стал экономить медикаменты, а Сэм сетовал на скорую нехватку провизии и обмундирования.

И только Льюис сохранял блаженное спокойствие: сулил всем лучшую — следующую! — жизнь, а в нынешней подбадривал набившими оскомину банальностями.

— Жратву ещё можно на Эхориате достать, — сказал Гейбу Сэм, когда они занимались техобслуживанием скафандров.

— Это где штаб?

— Нет, где порт, — пояснил Сэм.

— А не боятся, что штаб рядом с портом обнаружат? — спросил Гейб, откладывая инструменты.

— Горы. Радарам ещё сложнее, — Сэм тряхнул седой головой. — Зато всё необходимое рядом, не то что у нас.

— Тоже верно.

— Хорошо ещё, успели ракеты получить. А то вы на Онтарио обе угробили. Но хреново, что ускорители до нас не дойдут, — Сэм задвинул стойку со скафандрами в шкаф противорадиационной обработки, где обычно хранились запасные.

— Это да, — Гейб прекрасно понимал, насколько транспорту повстанцев не хватает полноценного оснащения.

Штурмовой бот и катер гражданского назначения покрупнее — всё, что у них имелось. На Эхориате с кораблями было немногим лучше, но в местной группе насчитывалось вдвое больше человек.

Сэм с Гэйбом провозились часа три, поэтому, когда вышли из шлюза, не поняли причин шокированного гомона людей — проливать свет никто не спешил, слишком много эмоций.

— Перестань! — успокаивал бьющуюся в истерике Каталину Рик.

Она отталкивала сына, царапая ему лицо. Но Рик был сильнее — крепко обнял мать, фиксируя ее руки, и твёрдо и одновременно мягко, как взрослый ребёнку, начал приговаривать:

— Тише… тише…

— Что случилось? — не выдержал Гейб.

— Юна с Дином не вернутся, — ответила Кэс и закрыла рот ладонью.

========== Глава 6. Кракен ==========

Сверкающие в лучах Солнца небоскрёбы выстроились в сходящиеся к горизонту ряды — аэрокар голубоватым светлячком летел в потоке себе подобных, оставляя позади оазисы зелени на переходных мостах, искристые фонтаны и крошечные фигурки пешеходов. Гейб находился в аэрокаре и одновременно повсюду, словно сознание не ограничивалось физической оболочкой.

Сочетание покоя и живости являло собой истинную гармонию — именно так и должен выглядеть комфортный и правильный мир. Мир без несправедливости и боли.

Гейб видел Землю только в голофильмах и новостях, но сон был на порядок реалистичнее — объёмная, красочная иллюзия, имеющая свойственные лишь ей запахи и звуки, исполненная кропотливого совершенства, будто её создавало не множество людей, а гениальный мастер, с особым тщанием вытачивающий каждую деталь.

Идиллия исчезала за долю секунды — белый огонь захлёстывал город, накрывал волной, заполняя и небо: Солнце прогневалось и решило уничтожить взращиваемую миллиарды лет жизнь.

Обычно Гейб в этот момент просыпался, но сейчас финал сновидения не наступил: палящее пламя стремительно отдалялось и безболезненно оставляло то, что могло быть его телом — когда Солнце оказалось на расстоянии вытянутой руки, по диску вновь прошёл чёрный камень.

На короткий миг после пробуждения Гейб вернулся в мир грёз: приятные фантазии сигнализировали скорее о потребностях организма, нежели об истинной эмоциональной привязанности. С таким выводом проще было воспринимать происходящее, Гейб научился абстрагироваться.

Прогнав сладкую негу, он окончательно вынырнул в реальность — её игнорировать не удавалось. Бот Юны и Дина, летевший в грузовой порт, сбили жандармы с Кракена-1, напавшие на след группы ещё на Онтарио. То, как они могли узнать конкретный маршрут, оставалось тайной — страшной тайной, ключ к которой лежал в понимании, что в ряды повстанцев, скорее всего, затесался предатель.

По праву старшинства место лидера занял Гарри, но устраивать открытую охоту на ведьм не спешил — не попали под подозрение немногие, и Гейб оказался в их числе: слишком поздно пришёл в группу и не имел мотивов. Точнее, его мотив лежал на поверхности. Гарри узнал о болезни от Алана, пытавшегося разобраться с причинами самостоятельно. Хотя вряд ли бы медик изменил ситуацию в лучшую сторону.

Картина открылась Гейбу целиком одномоментно, а вот до членов группы ужас нынешнего положения доходил постепенно: как на мутном стеклопласте, проявлялись подробности, каждая из них всё глубже погребала тлеющие надежды на будущее. Кто-то пытался жить по инерции, кто-то, напротив, погружался в тоску по прежним временам — Юна являлась не только главой, но и основой, идейным вдохновителем и ориентиром, поэтому общий настрой в группе вскоре стал подавленным.

Траур мог длиться вечность и не имел смысла, Гейб понимал, что даже если удастся вычислить шпиона, они всё равно обречены: рано или поздно найдут и уничтожат. Делиться соображениями не стал, по-прежнему надеялся, что крах произойдёт после.

Вне зависимости от обстоятельств больше всех, конечно, ударило по родным: Каталина упивалась горем, заедая его огромным количеством психотропных веществ и понося соратников последними словами. Львиная доля доставалась Рику, но у сына уже сформировался если не иммунитет, то его подобие, зато Гарри в итоге вспылил и приказал Алану не выдавать Каталине таблеток.

— Ты ж её хотел! — заорала в исступлении Каталина. — А трахал меня! Не нравлюсь теперь?