Никого не смущало прошлое в жандармерии: Гейб не имел доступа к средствам связи и не мог самостоятельно выбраться на поверхность, а значит, его считали относительно безобидным.

Оказалось, что бункер построили под заброшенным комбинатом на Море Пунги, самом северном из морей, ставшем ныне каньоном — в округе действующие предприятия отсутствовали, что снижало и так невысокий риск обнаружения жандармами. Форт обладал всей необходимой инфраструктурой и был полностью автономен — да, припасы приходилось восполнять, но имеющегося в наличии могло хватить на несколько месяцев.

Также от Гейба не утаили, что существует ещё одна группа сопротивления — в ней раньше состоял Гарри. Естественно, ничего конкретно не называли, а кодовых обозначений Гейб не понимал.

Юна, её сестра Каталина, Дин и многие другие повстанцы десять лет назад прилетели с Марса — несогласным с политикой новой власти места на колонии не нашлось. Какое-то время оставшиеся на красной планете силы сохраняли возможность помогать финансово и материально, потом каналы были перекрыты, а о том, что случилось с сочувствующими чиновниками и бизнесменами, партизаны помалкивали. Гейб давно уже не питал иллюзий насчёт методов, хотя всё равно казалось, что жандармы именно на Титане совсем потеряли страх и человеческие черты.

Выходило, что Рик являлся племянником Юны. К его матери все относились как к блаженной — Каталина была не от мира сего и основательно сидела на болеутоляющих таблетках. Алан объяснил, что психика далеко не каждого обычного человека выдержит подобную череду событий: гибель мужа и младшего сына, потеря имущества и смена места жительства, — потому её никто особо не упрекал.

А вот обязанности её первенца не ограничивались ношением обеда арестантам — Рик мастерски управлял ботом; его научила всему, что умела, Кэс. Пилотом она была гражданским, но почти сразу после завершения обучения переметнулась к партизанам, так что умела немало.

К удивлению Гейба, Молли несколько лет служил в космофлоте, затем ушёл в частный марсианский бизнес телохранителем, а когда работодателя лишили его предприятия и жизни, присоединился к сопротивлению.

В общем, у каждого повстанца в активе имелась своя история — чаще трагичная, опутывающая липким слоем безысходности, но отчаявшимися они не выглядели. Юна тоже потеряла мужа, но вместо того, чтобы предаваться унынию и наркомании, использовала максимум семейных средств на покупку вооружения. За её плечами было не только училище, но и академия жандармерии на Марсе — но учили в те времена совсем другому.

Багаж знаний и поддержка теперь уже с Плутона позволяли успешно управлять группой: создали агентурную сеть на комбинатах и боролись вполне стандартными для партизанов методами — диверсиями, направленными против ныне законной власти Титана. Никто из группы не был способен внятно объяснить, чем они в целом помогают рабочим, главное — не собирались терпеть скотское отношение к людям и открыто об этом заявляли.

Ещё Гейб не раз подмечал слово «республика», но опасался уточнять, понял лишь, что силы сопротивления, потерпевшие поражение на других колониях, собираются на одном из спутников. Однако и там перспектив не видел — сепаратисты не имели шансов в борьбе против Земной Федерации. Единственным вариантом, с точки зрения Гейба, была массовая эмиграция за пределы Солнечной системы, но о подобных случаях он ничего не слышал.

Пояс астероидов стал демаркационной линией, разделившей тех, у кого есть будущее, и тех, у кого его нет.

Гейб давно смирился с таким положением вещей, но охотно вникал в дела повстанцев совсем не потому, что боялся, что его пустят в расход — занимал голову конкретными задачами и проблемами; так становилось легче.

Единственный медик группы Алан оказался нормальным мужиком — и очень рассудительным, — сразу вручил упаковку таблеток, облегчающих процесс пищеварения, а вот обезболивающих дал всего пять штук и посоветовал на них не налегать.

Вняв рекомендациям, Гейб принимал драгоценные таблетки, когда становилось невмоготу. К счастью, накрывало редко — при нормальной гравитации, полноценном питании и в отсутствие стресса чувствовал себя гораздо лучше. Ежедневные тренировки помогали плавно приводить тело в относительную норму. Конечно, прежних результатов уже не добиться, но Гейб лишь не хотел казаться немощным.

— Доброе утро! — по обыкновению, Рик здоровался с широкой улыбкой, словно они не виделись как минимум неделю, а не семь часов.

— Доброе! — ответил Гейб.

Он подозревал, что симпатии взаимны, но не брался прогнозировать, как изменилось бы отношение Рика, если б тот узнал, что́ Гейбу снится. Вероятность, что когда-нибудь узнает, стремилась к отрицательной величине, так что Гейб продолжал улыбаться и держать дистанцию, не предпринимая попыток к сближению. Решение этого вопроса не требовало ни усилий, ни времени.

— Рикардо, хватит лыбиться, тут и без тебя желающие есть, — жеманно протягивая гласные, сказала Каталина, вогнав сына в краску; Рик не смог совладать с эмоциями.

— Однополая связь греховна, — добил сидевший в засаде Льюис: только и ждал возможности порассуждать о Едином, хотя абсолютно все в форте отказывались поддерживать с ним религиозную беседу.

— Ты ещё свои грехи не замолил, а о чужих печёшься, — ехидно скривила губы Каталина и закусила свою спицу.

— Единый всё видит, — попытался защититься Льюис.

— Пусть терпит нас такими, какими создал, — заглянув в столовую, словно между делом, произнесла Юна, поставив чёткую точку в дискуссии. — Рик, Молли, живо ко мне! И ты, Гейб!

Приказ Юны удивил, поскольку до этого Гейба непосредственно к делам сопротивления не привлекали, а вот его технические навыки и познания пришлись кстати: оборудование было гораздо современнее того, с чем он имел дело в прошлом, но особых проблем с обучением не возникало.

Повстанцы покидали форт и возвращались, обсуждали операции, но это по понятным причинам проходило мимо Гейба: спасибо, хоть в живых оставили. Сейчас ситуация менялась, и Гейб не знал, что его ждёт за бронированной дверью кабинета Юны.

— Какого хера? — там уже находилась Кэс, и по её яркой реакции стало видно, насколько она рада Гейбу.

— Нужно, — спокойно ответила Юна и села на небольшой стол: остальные заняли раскладные стулья, так что лидер группы над ними возвышался.

— Докатились, на дело с жандармом пойдём? — не унималась Кэс.

— Пусть расскажет, чё как, и пиздует, — предложил компромиссный вариант Молли. — Он же там работал.

— Где? — спросил Гейб.

— На Онтарио. Наших могут взять в оборот, — сказал Молли; видимо, информация не считалась секретной.

— Я думал, все ваши погибли, — Гейб, проигнорировав пылающий взгляд Кэс, тоже опустился на стул.

— Думал он… — хмыкнул Молли.

— Не все, — продолжила за него Юна. — Но могут погибнуть.

— Вы хотите их вытащить? — в атмосфере постоянных недомолвок Гейб машинально додумывал то, что недоговаривали другие.

— Не тупой, но болтливый, — охарактеризовал его Молли.

— Нужно забрать двух человек с полигона, — озвучила задачу Юна.

— Фигня вопрос, Кэс, чё кипятишься? — Молли подмигнул ей, и Кэс совершенно по-девичьи надула губы.

Гейб был с Молли солидарен: комбинат на Онтарио почти не охраняли — потому, что деваться с него некуда. Конец мира на Титане. Даже если сбежишь, погибнешь. Если останешься — тоже, но позже.