Метро показалось ему опасным.

Не потому, что здесь был странный подвижный воздух. Не потому, что стоял гул и грохот. Не потому, что то и дело в толпе мелькала полицейская форма.

Просто слишком много людей. Всяких – и понаехавших, и бабулек с кошелками, и длинноволосых парней с расфокусированными взглядами, и девочек с надутыми губами и нарощенными волосами, и отличниц в очках и с тетрадками. Встречались и менеджеры в дорогих костюмах, и мужички в телогрейках, и шумные студенты с рюкзаками и гарнитурой в ушах. Поди пойми, кто из них по Женькину душу болтается.

А то, что за ним следят, Женька затылком чуял. Раньше бы он сказал по-другому, но он старался избавляться от нехороших слов. Лишнее это. Велик и многообразен русский язык, можно и по-человечески выражаться, потому что никогда не знаешь, куда тебя ветер занесет.

Женька оглянулся, прижимая к животу сумку-бананку. Никто не обращал внимания на худого, криво подстриженного подростка в больших солнечных очках. Подтянул штаны: жрать надо больше, исхудал уже до невозможности, а как жрать, когда кусок от нервного напряжения в рот не лезет?

Ничего, успеет и отожраться, и отоспаться. Еще немного – и в шоколаде будет. Надо только деньги по адресу доставить.

Стратегической ошибкой Женьки было то, что он спустился в метро – он и сам сейчас это понимал, но было уже поздно. Его явно срисовали. Выйдет наверх – станет только хуже. Тут можно и в толпе затеряться. Оглянулся, вздохнул… а потом стрелой, расталкивая теток с сумками, бросился в только что открывшиеся двери поезда. Разумеется, получил какой-то авоськой по спине, пару раз матюгнулся в ответ, но успел выскочить обратно на платформу через другую дверь. Тяжело дыша, спрятался за колонной, снял рюкзак, достал оттуда толстовку с Микки-Маусом и кепку с ушками и торчащими из-под нее лохмами парика. Быстро переоделся, очки убрал, выпрямился. Был мальчик Женя, стала девочка Женя. Или Жанна, как он предпочитал себя называть. Поясная сумка скрылась под объемной толстовкой, куртка была засунута в рюкзак.

Светловолосая миниатюрная девушка в джинсах и кроссовках достала из кармана зеркало и помаду, ловко накрасила губы и осторожно осмотрела окрестности. Затылок печь перестало, но это ничего не значило. Поправила рюкзак на плечах, спокойно прошла к противоположной платформе. Чем хорошо метро – катайся, сколько влезет. Рано или поздно выедешь, куда нужно.

Загудел приближающийся поезд. «Девочка» в толстовке с Микки-Маусом сняла рюкзак, чтобы не задевать им пассажиров, шарахнулась в сторону от тетки с баулами, а потом ее с силой ударили между лопаток.

Женька полетел вниз, на рельсы, теряя по дороге не только рюкзак, но и блондинистую шевелюру.

«Ну, охренеть, – успел он подумать. – Покатался на метро».

А дальше включились инстинкты. Перекатиться между рельсами, прижимая к телу явно сломанную от удара о землю руку. Вжаться в бетонный пол, закусить губу от страха, когда с ревом приближается многотонный поезд, и молиться о том, чтобы не задеть какой-то там контактный рельс. Мальчик мало что знал про устройство метро, но где-то слышал, что главная опасность – не удар о землю и не поезд, а именно тот самый рельс, а уж где он находится – и понятия не имел.

Поезд со скрипом, со стоном остановился. Близко-близко. Стало вдруг тихо и даже светло (это Женька глаза осмелился приоткрыть), а сверху раздались крики:

– Живая девка!

– Быстрее вылезай!

– Помогите же ей!

Какой-то мужик прыгнул вниз, схватил Женьку в охапку и передал наверх в чьи-то руки. Мальчишка взвыл от боли.

– Я вызвал «скорую», – крикнул бородатый дядька в камуфляже. – Эй, девочка! В смысле, мальчик! Где болит?

– Рука сломана, – прошипел Женька сквозь слезы.

– Идти сможешь? Разойдитесь, граждане, мальчика надо вывести наверх, там «скорая». Идти сам сможешь? В рюкзаке что-то ценное было?

– Постараюсь, – проглотил Женька очередной крик боли. – В рюкзаке телефон, лекции… Пофиг. Главное, что живой.

Толпа потихоньку расходилась. Катастрофы с трупами и брызгами крови не случилось, а дальше уже неинтересно. Тем более что нашелся герой, который принял ответственность на себя.

Женька, поддерживаемый мужиком, вышел на воздух. Какая хоть это станция? Он уже и забыл.

– Деньги где, уродец мелкий? – неожиданно прошипел хороший дядька. – В сумке?

Он толкнул ошалевшего мальчика в больной локоть, задрал толстовку и срезал ножом «бананку», а потом как-то ловко ткнул этим же ножом Женьке в бок. Видимо, в печень. Мальчика охватил холод, от слабости подкосились ноги. Боли не было.

Кто-то заверещал, все вокруг закрутилось с бешеной скоростью.

Прежде чем отключиться, Женька успел подумать:

«Неужели они и в самом деле считают, что я таскаю несколько сотен баксов в поясной сумке? Даже обидно, что они держат меня за дурака…»

По статистике десять процентов детей из детского дома не доживают до тридцати лет. Треть становится наркоманами. У половины… а впрочем, Женька в его девятнадцать вошел в первую группу.

Наверное, зря он связался с Углическим. Но на самом деле выбора у него не было. Недвижимость дорогая, даже в области. Как только он окончил школу и получил заветный сертификат на квартиру, к нему пришли люди, которые популярно объяснили, что сироте жилье не особо и нужно. Все равно – сдохнет в подворотне. Но если будет возникать – то войдет в эти пресловутые десять процентов не к тридцати годам, а прямо сейчас. Умирать Женьке не хотелось. Квартиру отдавать тоже. Вот и придумал на свою голову разыскать одного старого знакомого.

Лет в одиннадцать Женька с приятелем сбежали из лагеря и уехали на электричке в Москву. Там попрошайничали, стали воровать. Познакомились с интересными ребятами, которые взяли над малышней шефство и научили некоторым забавным штукам. Женьку хвалили особенно: очень ловкий он был, шустрый, да еще мелкий, ему лет восемь давали на вид, никак не одиннадцать. А еще у Женьки была отменно развита интуиция. Задница чувствительная, как говорили его новые друзья. Уже тогда Женька заприметил одного человека – Алексея Углического. Умный мужчина, жесткий, но не садист и со своими справедлив. Женька был уверен, что Углический далеко пойдет, и не ошибся. Сейчас Алексей владел несколькими гостиницами и парой кабаков. Кстати, именно Углический сдал парней обратно в детдом, популярно пояснив, что срок надо домотать. Женька обиды не таил, ибо внял аргументам умного дяди. Тот во всем оказался прав.

Поэтому, наверное, Женька даже варианты не рассматривал: только к Алексею. Нет, была, конечно, еще причина… Пожалуй, даже решающая. Но о ней не стоит.

Бывшему детдомовцу потребовалось несколько месяцев, чтобы разобраться в делах Углического и найти на него выход. Пришлось воспользоваться запрещенными приемами – но ничего, прокатило. Углический Женьку узнал и пообещал к себе взять, в дело, если он испытание пройдет.

Испытание было плевое: к одному кенту в особняк пробраться и сейф обчистить, причем Женьке даже коды дали. И личное дело.

Кент любил молоденьких мальчиков, а Женька по-прежнему выглядел лет на четырнадцать. Подцепить извращенца и попасть к нему в спальню было несложно. А там выпили-закусили, Женька ему пару капель снотворного споил. Сам даже не опьянел – в него алкоголь, почитай, с молоком матери вливали. Привык, мог много выпить.

А денег в сейфе не оказалось, только документы. Их парень тоже прихватил. Деньги в одном из диванов были. Конечно, Женька и не думал их при себе держать, положил в коробку да отнес в службу доставки. Потом получит при надобности. Но тот факт, что за ним следят, настораживал. Явно не люди Углического его пасли, слишком агрессивное было внимание.

В общем, лоханулся Женька. Его нелепая смерть явилась за ним в девятнадцать. Обидно.