Пока она пробиралась к вершине холма, солнце начало садиться в красивом розово-фиолетовом панно. Вид с вершины холма был еще красивее. Оазис посреди пустыни, был как голубой зрачок в глазу. Это былa не мерцающая, зеркальная вода, которую она видела в приступах обезвоживания или истощения, а настоящая вещь. Озеро колебaлось между голубизной неба и зеленью водорослей, растущих на его поверхности. Финиковые пальмы качались прирученным и вялым ветром, а вьющиеся папоротники манили ее своими спиральными рукавами.

Она скользила так же, как и ползла вниз по склону, используя инерцию, чтобы нырнуть прямо в воду. Она открыла рот, и потребовалось некоторое время, чтобы вода достаточно смазала горло, чтобы можно было глотать. Восстановив водный баланс, она почувствовала только пустоту, успокоенную, но безмятежную. Плоды деревьев ничем не могли утолить ее голод, но она взяла один и раздавила его в руках. Затем она вдохнула аромат и даже втерла его в ноздри, наслаждаясь ароматом, так похожим на темно-коричневый мед, используемый гильдиями бальзамировщиков.

Преимущество охоты на трупы в том, что они не двигаются. У нее есть время понежиться в своей зеленой и прозрачной ванне, подергать носом и насладиться тем, как слипаются ее ноздри, почувствовать, как весь песок и немного крови просачиваются из ее изодранной одежды. Освежившись, она приступила к следующему этапу своей охоты.

Опьяняющий шепот доносился откуда-то из оазиса. Это было тяжелее для Вивен, на таком расстоянии все звуки ада со всеми его скрипучими дверями, опрокидывающимися весами и капающей кровью, словно эхом отдавались вокруг. Определить точное местонахождение было сложно даже такому эксперту, как она.Прежде чем покинуть бассейн, она задержала дыхание как можно дольше, намереваясь добраться до дна и исследовать его. Но давление в ушах смывало звуки загробной жизни, и она не могла найти дна. Там не было никаких трупов. Она вынырнула на поверхность, чтобы обыскать сушу.

Поэтому она отодвигала папоротники и рыла в земле маленькие ямки. Она прижимала к ним ухо, пока, наконец, шепот не пронзил ее, как стрела, прямо в мозг. Tело находится здесь. Она достала со дна своей длинной сумки лопатку и начала копать.

Она нашла не королеву, а самого красивого мужчину, которого она когда-либо видела. Его ресницы были длинные и темные от природы, на них не было обманчивого угольного ободка. Они были украшены золотой каймой в форме рыбы, хвост которой спускался по бокам носа. Эти глаза смотрели прямо вверх, самого темного оттенка карих, который Вивен когда-либо видела, с россыпью розовых бликов. Они содержали самый ранний рассвет пустыни. Его губы были полны, и ей так и хотелось провести по ним пальцем. Вивен, голодающая Вивен, представила, как они будут ощущаться на ее ключицах, бедрах, километрах покрытой шрамами и ломкой кожи. Ее языке. Ее костях. Его тело было стройным. Большую часть его крови опытные гробовщики аккуратно отсосали через бедренную артерию, а его кожа была серая, но все же более гладкая и полная, чем у нее. Его высокие скулы никогда не знали гнева солнца, его руки были созданы для кистей и цветов, а не красильныx чанов или мастерков.

Вивен развернула традиционный свиток, который он держал в своих руках, тот, с котором он был похоронен, с его именем и последними известными словами, слетевшими с этих прекрасных губ. Калла, - прочитала она одними губами. - Пусть реки мертвых смоют с меня эту лихорадку.

Она забыла об эротических порках Птоломея, умелых пальцах Кафера, и все остальное начало ускользать от нее. Новая жизнь начала расстилаться перед ней, питаясь рыбьими костями и мухами. Спящая каждую ночь рядом с Каллой, укутывая их обоих своим саваном. Его тело - произведение искусства, и она не позволит скормить его падальщикам. Она задалась вопросом о судьбе душ каждого скелета, негодяя и ничтожества, которые прошли через нее и ее мужей. Эта душа не пройдет через это. Она положила свиток обратно ему в руки и наклонилась, чтобы поцеловать Каллу в идеальные губы.

Из-за спины донёсся живой, бурлящий голос.

- Что ты делаешь, вероломная сука? Александр сказал, что ты не вернешься. Если ты не откусишь губы c его лица и не съешь, я сделаю это за тебя.

Она оглянулась и увидела Сирис. Безмолвную, бесшумно крадущуюся Сирис, должно быть, шедшую по ее кровавым следам. Сирис, которая нуждалась в ней больше всего, которая последовала бы за ней на край света.

Вивен пoпыталась заговорить, но теперь, как всегда, речь застревала у нее в горле. Ее язык был слишком большой, чтобы слова произносились легко.

- Мне жаль. Я всегда буду любить тебя, - cамое длинное предложение, которое она произнесла за последние годы. Она заговорила с новой скоростью. - Мне надоел мавзолей и надоело набивать все рты. Я так устала ходить, слушать, копать. Я никогда не просила этого.

Она боролась после стольких долгих молчаливых лет. На мгновение Вивен снова было двадцать, потерянной и измученной голодом. Кричащей из своего дома, не знающей, куда она пойдет дальше.

- Я никогда не пыталась найти тебя, никогда не выбирала, чтобы ты следовала за мной.

- Я вырежу твою пизду и оставлю себе, если ты попытаешься уйти.

Вивен повернулась и стала уходить, к Калле и кромке воды. Резкая боль пронзила ее живот, крошечный кончик обсидиана пронзил кожу, и она посмотрела вниз. Черная кровь лениво просачивалась наружу. Она повернулась и упала на нее, позволяя силе тяжести помочь своему истекающему телу. Она кусала и царапала с той силой, на которую была способна. Два ее зуба вырвались изо рта и вонзились Сирис в плечо, пока она плевала кровью и соплями ей в глаза.

Сирис снова нанесла ей удар. На этот раз нож воткнулся ей между ребер. Онa попыталась вытащить его, но ручка была слишком скользкой. Она все еще чувствовала его, свой собственный Киклос, вырывая его из волос одной рукой, в то время, как другая рылась в грязи рядом с ней, пока не нашла... ее металлическую лопатку.

Из последних сил она вдавила еe в горло Сирис. Кровь брызнула повсюду. Сирис лежала, отплевываясь, кормя оазис последней частью своей омерзительной жизни.

Вивен, умирающая и убитая горем Вивен, поползла к трупу Каллы и стала баюкать его легкое, пустое тело в своих руках. Она все еще слышала шепот. Удерживая его, волоча за собой, она толкала их обоих в бездонное озеро.

Ее тело падало вниз, вниз, вниз, чтобы нащупать дно, которого она никогда не могла достичь, когда ей нужно было экономить воздух для подъема. Ее губы накрыли губы Каллы, когда последний глоток жизни покинул ее. Его красивый серый рот изогнулся в улыбке. Теперь мир живых - лишь далекий шепот на ухо Вивен, и она проскальзывала за ним через эти последние двери во тьму.

Здесь, в стране мертвых, ее кожа стала набухать. Дыры в ее коже оставались открытыми, но кровотечение остановилось. Здесь, в стране мертвых, Калла отложил свой свиток и провел теплыми человеческими руками по ее груди. Она избавилась от своей испорченной одежды так же легко, как от круга, нарисованного на песке.

Его тело было мягче, чем все, что она знала в течение долгого времени. Мягче, чем скелеты-упыри, которых она трахала. Мягче, чем солома, на которой она спала, и каждый раз, когда к ней приходило одно из этих воспоминаний, оно исчезало навсегда. Калла обнял ее за талию, его большой палец случайно скользнул в отверстие, проделанное ножом Сирис, но она испытала от этого только удовольствие. Он прижал ее тело к стене из теней. Он тоже наполнялся новой энергией, и хотя вся его кровь ушла, он становился жестче. Ее "киска" потекла, и она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такое возбуждение, не только горячее, но и влажное. Он вошёл в нее, и ее тело запело. Ее мускулы напрягались при каждом толчке. Быстрее, - подумала она, и он услышал ее и увеличил темп. По мере того, как он ускорялся, громкость ее стонов становилась громче, и когда его вожделение к ней стало слишком сильным, он кончил. Она слегка прикусила его плечо, зубами снизу и только деснами сверху. Его горячая сперма наполнила ее и вызвала ее собственный оргазм, и она перестала удивляться, перестала думать о чем-либо, кроме водопадов, гейзеров и порогов.