Саше было 12 лет, когда произошло событие, сыгравшее очень важную роль в его жизни. Однажды в жаркий июльский день он с друзьями отправился искупаться на любимое место сельской детворы — настоящий небольшой водопад на речке Шарлычке. Вместе с ребятами на речку пришли две девчушки, одной из которых была восьмилетняя Катя, чья семья жила в соседней с Родимцевами избе. За играми и рыбалкой мальчишки забыли о них. Как рассказывал отец, первым о девочках вспомнил почему-то именно он. Обнаружив, что их нет поблизости, Саша побежал вдоль берега и увидел их — они барахтались в реке, временами исчезая под водой. Не раздумывая, он бросился в реку. С большим трудом, с помощью подоспевших ребят ему удалось вытащить обеих на берег. До этого дня Саня и внимания-то особого на эту самую Катю не обращал. Разве мог тогда Саша Родимцев знать, что спас он не просто кареглазую соседскую девчушку, а… свою будущую жену, Катюшу, верную спутницу всей его жизни!
Шел революционный 1917 год. Из разговоров взрослых Александр знал, что свергли царя, и часто слышал новое слово «революция». В селе случались митинги, сходки, появлялись агитаторы разных мастей. Еще совсем недавно будущее моего отца виделось таким же предопределенным, крестьянским, как у его предков. Однако, не окончив даже начальной школы, он оказался в другой стране, и его линия жизни отныне не стала повторением патриархального родительского уклада.
В 1918–1919 годах в Оренбуржье полыхала Гражданская война. В своей книге «Твои, Отечество, сыны» отец вспоминал об этом времени так: «В заштатное наше село отзвуки больших событий докатывались медленно и глухо. Помню шумную, праздничную сходку бедноты. Красный флаг над зданием волости. Пышный красный бант на груди у отца…Белогвардейцам надолго удалось отрезать Оренбургскую губернию от советской территории. В селе, что ни день, появлялись новые атаманы. Особенно свирепствовали бандиты Дутова».
Сельские кулаки запомнили, что батрак Илья Родимцев на митингах приветствовал приход Красной армии, и выдали его казакам. За участие в революционных сходках дутовцы жестоко избили Илью Родимцева шомполами на глазах у моего отца и всей семьи. Истерзанный белыми, он скончался через несколько дней. Единственным кормильцем в семье остался Александр. Его заветную мечту — учиться — пришлось надолго отложить.
О дальнейшем своем жизненном пути отец так рассказал в своих воспоминаниях: «Тягостно и горько было мне идти в услужение к богатею, который, я знал это, выдал моего отца, но другого пути у меня не было, а слезы матери и благословение усталой ее руки были для меня приказом. Я оставил семью, школу, товарищей и нанялся в батраки».
Но вскоре Саша Родимцев вместе с земляками с восторгом встречал возвращение красных конников в Шарлык, теперь уже навсегда. Вид бравых бойцов на могучих рысаках произвел на Сашу неизгладимое впечатление. Об этих незабываемых днях и о своих чувствах, переполнявших его, отец писал: «Манящая даль военных походов отныне стала моей детской мечтой. Но почему же эта мечта не приходила раньше? Ведь и раньше не раз на улицах нашего села гарцевали вооруженные конники. Однако при появлении белоказаков Шарлык словно бы вымирал… А теперь ликовал весь народ…» В эти дни Саша окончательно решил, что станет красным кавалеристом, таким же лихим и отважным, как они.
Но до призыва в армию было еще далеко, и Александру предстояли тяжелые годы батрачества. И совсем трудное время настало для семьи Родимцевых, когда из-за разрухи, царившей в стране после Гражданской войны, в Поволжье и на Урале разразился голод, унесший миллионы жизней. В эти страшные годы осталась сиротой моя мама. Ее, как и многих других детей из их села, определили в Оренбургский детский дом.
Лишь в 1923 году Родимцевы получили от советской власти бесплатно надел земли и лошадь. Теперь отец работал на своем участке, но легче ему от этого не стало. Трудился он с утра до позднего вечера. Зимой приходилось искать любую подработку. Длительное время отец был подмастерьем у сапожника, но хозяин не столько учил его шить сапоги, сколько заставлял выполнять самую разную тяжелую работу по хозяйству. От усталости Александр, едва дойдя до дома, валился с ног.
Но Саша сдюжил, не сломался от тяжкого труда, нужды и обид, не озлобился. Его спасал окрепший характер, сложившийся сызмальства — унаследованное от отца трудолюбие и привычка любую работу доводить до конца. Но была у него еще и заветная цель, к которой он стремился несмотря ни на что — учиться! За годы нескончаемого труда и хозяйских забот он не забывал о школе, о книгах, его страждущая душа тянулась к знаниям. Отцу удалось, кроме начальной школы, окончить в 1920 году еще два класса высшего начального училища. Однако достать интересную, а главное — полезную литературу в те годы в отдаленном селе было непросто. Гражданская война, несколько раз жестоко пройдясь по Оренбуржью, оставила после себя разруху. Но все, что попадало ему в руки, Александр читал запоем. Больше всего он любил книги по истории России, а еще — о сражениях и полководцах. С тех лет его кумиром стал Александр Васильевич Суворов. А шить сапоги отец все же научился! Я помню, как он, при подходящем случае, говорил, что может хоть сейчас сшить отличные сапоги.
В юности, общаясь со сверстниками, мы не стремимся, да и не в состоянии, предугадать, кто из них на что способен. В десяти километрах от Шарлыка есть татарское село Мустафино. Вместе с друзьями отец не раз бывал в нем. Они участвовали в скачках вместе с местными мальчишками в дни праздников. Александр был заводилой среди шарлычан, а в Мустафине лидером у подростков был Муса Залилов, который в истории нашей страны больше известен как Муса Джалиль.
Пройдут годы, и эти двое парней прославят на весь мир свою малую родину. Но если моего отца судьба уберегла во всех выпавших на его долю испытаниях и войнах, то Муса стал олицетворением человеческой стойкости перед лицом неминуемой гибели. Он был писателем, а во время войны политработником. Летом 1942 года, будучи тяжело раненным, при выходе его части из окружения попал в плен, где вступил в созданный немцами татарский легион «Идель-Урал» с целью продолжить борьбу с фашизмом. Ему удалось установить связь с подпольем, но он был арестован гестапо и брошен в берлинскую тюрьму «Моабит». В августе 1944 года его казнили. В 1957 году ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, а за стихи, написанные им в фашистских застенках, опубликованные под названием «Моабитская тетрадь», Муса Джалиль стал лауреатом Ленинской премии.
В середине 20-х годов жизнь в Шарлыке начала постепенно налаживаться. Александр стал настоящей опорой семьи. В минуты отчаяния или сомнений он вспоминал своего отца, который учил его не только крестьянскому труду, но и быть уверенным в себе, не бояться любой работы. Вспоминая поступки и жизненные принципы своих родителей, я пришел к пониманию того, что их готовность к помощи не только родным, но порой малознакомым людям, приверженность моральным ценностям и семейным традициям, способность терпеливо переносить тяготы и невзгоды, скромность и бескорыстие, любовь к родным местам достались им в наследство от старших поколений, научивших их этим, казалось бы, простым, но требующим больших душевных сил и щедрости правилам бытия.
И, наконец, настал памятный для Александра осенний день 1927 года, когда он прибыл в Оренбург и предстал перед призывной комиссией. Из воспоминаний отца: «Я нарочно выпячивал перед врачами грудь, напрягал мускулы, старался ступать тяжело и вразвалку: вот, мол, какая силенка, — полы подо мной дрожат!.. Врачи в один голос сказали: годен.
Как-то очень быстро все это произошло: я не успел сказать о своем желании служить в кавалерии, а уже был зачислен в караульную роту. Просить о другом назначении мне показалось неудобным…. С этого дня и началась моя настоящая биография, а все предшествующее было только подготовкой к самостоятельной жизни».
Впервые Родимцев ехал по железной дороге — в Саратов. Когда поезд въехал на мост через Волгу, Саша, полагавший, что шире и краше его родного Салмыша нет реки, с восторгом смотрел на покрытую утренним туманом безбрежную, как ему казалось, реку. Не мог тогда парень из дальнего уральского села знать, что Волга станет главной рекой в его жизни. А пока ему открывался мир, в котором предстояло пройти долгий и очень тяжелый — свой путь.
