Со временем, благодаря привычке, слабела лишь тоска. С течением дней Лена привыкла, что Дениса нет ее в жизни, что где-то в другой части Москвы он выступает в судах, сидит до полуночи в офисе и потом, вернувшись домой, еще пару часов в кабинете покрасневшими от усталости глазами вглядывается в монитор компьютера и беспрестанно бьет пальцами по клавишам. Один ли?..

Лена допускала и даже надеялась, что теперь он не работает в таком бешенном темпе. Что теперь он, наконец-то, счастлив. Пусть и с той, другой.

Тем удивительнее было, как неожиданно Лену накрыло новой волной тоски в июле. Когда она, казалось бы, перестала вспоминать о Денисе ежедневно и ежечасно, когда начала смотреть в будущее со все возрастающим оптимизмом – и вдруг эта тоска.

Всепоглощающая, иссушивающая потребность хотя бы просто его увидеть ошарашивала и вызывала страх в пару с несогласием. Лена не ожидала подобной остроты эмоций и чувств.

Наверное, повлияла дата. Прошел ровно год с последней встречи с Денисом у ЗАГСа. Уже год они не обменялись ни словом, ни взглядом. Ни одной случайной встречи, ни одного неожиданного поста в соцсетях – у него их попросту не было.

Отвлечься, перевести внимание на другие сферы не выходило. Нагрузка в вокальной студии как раз снизилась до минимальной, Лара, лучшая подруга Лены, отправилась вместе с женихом, в отпуск, родители и младший брат жили в другом городе – деть себя было некуда. Недавнее предвкушение грядущего отпуска затерялось в сонме тревожных, горьких чувств.

Звонку Марины – одногруппницы по Гнесинке и бывшей коллеги по музыкальной группе, в которой они обе солировали, – Лена не удивилась, но обрадовалась. Они хорошо дружили, но виделись крайне редко: едва ли не сразу после выпуска Марина вернулась в родной Сочи.

– Так ты приедешь, Лен? – спрашивала та с теплом и надеждой. – Ну правда, с тобой мы точно не облажаемся! Ты шикарная. И поешь лучше меня, – произнесла Марина легко и засмеялась: – Теперь я готова это признать. Но только пока у меня гипс на ноге!

– Не знаю, – Лена отвечала растерянно, забывая отреагировать на шутливый комплимент.

Она не ожидала. Была не готова. Не как певица и музыкант – тут все было в порядке. Материал «впет»8 давно, тем более что ничего сверхсложного в программу брать и не нужно: ресторанной публике не до изысков джазовых импровизаций. Лена не знала, хочет ли ехать в Сочи, когда на душе и без лишних воспоминаний царил полный разлад.

– Ну пожалуйста, Лен! – Марина прибавила голосу жалостливо-просительных интонаций. – Кто, если не ты? Все более-менее путные вокалистки уже заняты, да и материал наш когда им учить? А ты большую часть все равно знаешь, успеешь остальное в процессе подхватить. У тебя с этим никогда проблем не случалось. И с занятиями сейчас наверняка тухляк, лето же. А тут, наоборот, гонорар супер. Выручай!

– Хорошо, хорошо, – Лена сдалась. – Прости, что-то я и правда долго думаю. Такой шанс: и тебя увижу, и море.

В динамик с той стороны телефонной линии фыркнули.

– То-то же. Я со сломанной ногой точно никуда не поеду в ближайшие месяцы, так что покуй чемоданы и давай к нам. Парни будут рады тебя видеть. Они тоже категорически против других кандидатур.

Смеясь, Лена ее перебила:

– Все, все, я поняла, как сильно вы желаете меня видеть. Тут без шансов. Сегодня же куплю билет на самолет.

В Сочи она прилетела уже через пару дней.

Зажмурившись, Лена подставила лицо солнечному свету. Под закрытыми веками бликами менялись сочные цвета: от ярко-желтого до огненного красного – любимая забава из детства. Воздух, влажный и густой, овевал освежающей прохладой разгоряченную кожу и звуки моря доносились успокаивающим шепотом нападающих на берег волн. Теплый, шероховатый песок впивался в ладони и ноги, дополняя ощущения.

Проснуться на рассвете, прийти на пляж, где в пять утра было еще не многолюдно, оказалось прекрасной затеей. Необъятное, осязаемое всеми органами чувств умиротворение стоило раннего подъема. Тем более что бодрствовала Лена по воле организма, а не будильника.

После вчерашнего выступления она уснула очень быстро, хотя боялась, что, отвыкнув от подобных скачков адреналина, не сумеет глаз сомкнуть. Нервное перенапряжение избавило ее от бессонницы ночью, но зато утром Лена подскочила взбудораженной и неспособной усидеть на месте.

Энергия, которую можно получить только от зрителя, пульсировала вместе с кровью в венах. Хотелось петь и танцевать, перевоплощаться в разные образы и ловить то самое ощущение полной власти над зрительным залом. Вчерашним вечером Лена насладилась им сполна.

В отношении этого чувства обмануться было нельзя: артисты всегда знают, подчинили они себе внимание публики или нет. Со сцены видно все: широко распахнутые глаза, напряженные позы, замершее дыхание – и все поддается управлению, стоит только создать у зрителя иллюзию встретившихся взглядов.

Если этой магической связи не возникало, выступление обязательно оказывалось неудачным. Можно было спеть и сыграть каждое произведение самым идеальным образом, ни разу не сбиться с такта и не сфальшивить ни на полутон, но звуки будто тонули в океане глухой толпы, а эмоции мертвели, не отыскав в сердце слушателя резонатор. Лена, как и любой музыкант, не избежала подобного опыта в начале своей творческой деятельности и до сих пор вспоминала о нем с ужасом.

Перед первым выступлением после долгого перерыва она сильно волновалась: отвыкла и от нервного дрожания похолодевших пальцев, и от судорожного дыхания и неровно бьющегося где-то в горле сердца. Не то чтобы эти реакции организма исчезали при ежедневных выходах на сцену – нет, но вырабатывалась привычка справляться с переживаниями за секунду до прикосновения к микрофону.

Еще по приезде Марина подробно описала Лене площадки, где обязалась выступать этим летом их группа и характерные особенности публики в каждом месте. Начинать им предстояло с ресторана при отеле, которым владел дядя Марины – успешный бизнесмен и увлеченный меломан.

В его заведениях к выбору живой музыки относились с определенным пиететом, о чем большой части посетителей было известно. Такая публика обещала быть внимательной и благодарной, если удастся ее впечатлить.

Зал ресторана был, конечно, довольно камерным. Перед огромной аудиторией Лена по неизвестной причине всегда чувствовала себя увереннее, чем перед несколькими десятками человек. Было легче собраться и выложиться на все сто процентов из ста.

Прошло все, однако, чудесно. Ни один из ее профессиональных навыков не был утрачен, волнение забылось еще в первой части программы и дальше Лена просто наслаждалась происходящим.

Поразительно, но за годы перерыва она успела забыть, насколько ей нравилась концертная деятельность. Не подозревала, что где-то на глубине в ней медленно тлеет потребность выворачивать до скрытой агонии душу, выплескивая эмоции через музыку, заражая ими других людей. Вновь вкусив главный наркотик для всей музыкантской братии – энергию зала, она теперь не знала, хочет ли насовсем от него отказаться или вернуть его в свою жизнь.

От этих мыслей Лену и отвлек Ярослав Исаев – отец одной из ее учениц. Оказавшийся на том же пляже, что и она. В спортивных шортах и с обнаженным торсом.

Влажная кожа сверкала на солнце, привлекая к себе внимание. Взъерошенные черные с проседью на макушке и висках волосы совсем не вязались с отложившимся у Лены за несколько прежних встреч обликом. Она видела его в костюме, видела в какой-то обычной одежде типа джинсов и полувера, но уж точно не полуобнаженным.

Ей было неловко. Совсем чуть-чуть, но все же некомфортно попасть в столь неформальную ситуацию с человеком, отношения с которым строились в деловой сфере. Отведя очередной невольно скользнувший по телу Ярослава взгляд, Лена порадовалась, что сама для пляжа одета совершенно по-пуритански.