Одним объяснением Токарев не ограничился. Явно желая подчеркнуть свое открытие, он запустил на смартфоне песню, наверняка исполненную его будущим зятем. Голос и правда был унылый – как у грустного козла, который осознал, что завтрашнее рагу в меню имеет к нему непосредственное отношение. Слова этому голосу вполне соответствовали: рифма уровня «хочу – люблю», восхищение всем, что в женском теле бывает мягким и округлым. Но вот музыка… Музыка была иного уровня, словно из другого мира. Тори никогда не могла похвастаться идеальным слухом, однако контраст она уловила без труда. Музыка казалась чистым серебром, на которое песня налипла коровьей лепешкой.
Токарев выключил запись. Тори невольно поймала себя на том, что музыку ей хочется слушать дальше – предварительно придушив поющего козлика.
– Да, интересное сочетание, – кивнула она. – И что с того?
– Немировский утверждает, что и музыку, и слова он пишет сам.
– Это вполне возможно. Мнение о том, что талантливый человек талантлив во всем, сильно преувеличено.
– Да, это возможно, – согласился Токарев. – Хотя и не совсем нормально. Мне сложно представить, что человек, способный так тонко чувствовать прекрасное, – а автор музыки определенно на это способен, – позволит себе хотя бы прочитать такие стихи, не говоря уже о том, чтобы пропеть их. Так что я пригласил Немировского в гости, познакомиться, и обсудил с ним это.
– Что именно?
– Музыку. Мне хватило первых десяти минут, чтобы убедиться: да, именно он пишет эти стихи, никаких сомнений. Дальше мы обсуждали только музыку, и было не так уж сложно понять, что в музыке он совершенно не разбирается. Он не в состоянии даже сыграть то, что сам якобы написал.
– Вы спросили его об этом напрямую?
– Как будто он ответил бы мне, – усмехнулся Токарев. – Он разнервничался уже на общих вопросах о музыке. Алена, как и следовало ожидать, метнулась защищать своего птенчика. Мол, он волнуется, потому и не может подойти к роялю. Я не настаивал, мне и так стало ясно, что не он пишет эту музыку. Оставалось только выяснить, откуда он ее берет.
– Надеюсь, вы не за этим пришли ко мне? – не выдержала Тори. – К сожалению, многие не до конца понимают, в чем заключается моя работа. Да, я иногда провожу разведку – но я не частный детектив, а вам тут нужен именно он.
– Виктория, прошу вас, дослушайте меня, а потом уже делайте выводы. Уж не знаю, каким дураком я предстаю на первый взгляд, но я все-таки чуть умнее, чем вы подумали. Я не зря сказал «оставалось», а не «остается». Я уже нанял частного детектива и все узнал. Музыка, которой пользуется Немировский, не была плагиатом, никто не предъявлял на нее свои права, значит, ее писали специально для этого бездаря. Мне нужно было только определить, кто и почему этим занимался. И я нашел автора музыки. Это Илья Шведов.
– О нем я тоже должна знать из светских новостей?
– Нет, о нем вы как раз знать не можете, потому что о нем не знает никто. Илья Шведов – практически невидимка, он никогда не был на слуху. Моим людям удалось выяснить, что они с Немировским друзья детства. Шведов несколько, как бы это лучше сформулировать… асоциален. Он не то что не публичный, он вообще неконтактный человек, в некотором смысле – затворник. Если Немировский упивается славой и вниманием, то Шведова такое приводит в ужас. Судя по всему, у них уже давно действует договор: Шведов передает Немировскому свою музыку, а тот платит за это – но ничтожную долю того, что зарабатывает.
– Это их личное дело, – пожала плечами Тори. – Музыку нельзя оценить объективно. Если этот Шведов готов продавать свои сочинения за копейки, флаг ему в руки.
– Да, если бы я наблюдал за ситуацией со стороны, я бы тоже так к этому отнесся. Но в дело оказалась втянута моя дочь. Алена восхищается Немировским именно из-за его предполагаемого таланта. Она не дура, понимает, что во многих случаях он ведет себя как полная скотина. Однако дочь списывает это на «странности творческих людей». Если она поймет, что Немировский – вор и мошенник, розовые очки придется снять.
– Ну так в чем проблема? Покажите ей все, что наскребли ваши детективы. Не думаю, что вы так уж боитесь разбить дочурке сердце.
– И снова вы меня недооцениваете, – заметил Токарев. – Или меня, или степень моего коварства, тут сказать сложно. Я показал Алене результат расследования почти сразу же, как только получил его.
Но все-таки он оказался здесь, и Тори несложно было догадаться, что произошло после разоблачения.
– Алена не поверила вам?
– Ни единому слову. Она решила, что я придумал эту историю, чтобы очернить возлюбленного в ее глазах. Немировский по-прежнему на пьедестале.
– Как насчет того, чтобы умыть руки? – поинтересовалась Тори. – Вы сделали что могли, родительский долг выполнен. Позвольте дочери набивать собственные шишки, не думаю, что она долго с ним проживет.
– Да, вероятнее всего, этот брак окажется недолгим. Но Алена – натура нежная, не из тех, кто переносит травму и остается на ногах. Даже сейчас расставание с кумиром станет для нее тяжелым ударом. Но если со всем этим будет связана шумная и грязная процедура развода, станет только хуже. Немировский не уйдет тихо, он сделает из разрыва отношений скандал, призванный повысить собственную популярность – люди любят скандалы. Я понимаю, что детям нужны уроки. Но есть разница между уроком и пыткой. Думаю, в этой ситуации самым ценным и вместе с тем безопасным уроком для Алены станет принятие правды.
– Очень может быть. Но это возвращает нас к главному вопросу дня: при чем здесь я?
– Я бы хотел, чтобы вы убедили Илью Шведова вернуться к людям и заявить свои права на музыку, которую он создал.
Чего-то подобного Тори ожидала – какие еще варианты? Но предложение все равно оказалось настолько нелепым, что у нее пока не было слов. Хотелось рассмеяться, однако она сдерживалась.
Токарев же воспользовался паузой и невозмутимо продолжил:
– Я понимаю, что это несколько необычно. Но когда я узнал подробности о том, где сейчас скрывается Илья Шведов, я понял, что попытка достучаться до него будет только одна. Если она провалится, это сделает его еще более настороженным, да и Немировский поймет, на что я делаю ставку…
– Так, стоп, подождите! – опомнилась Тори. – Уж не знаю, кого вы ищете, но со мной вы точно ошиблись. Я – бизнес-консультант. Я анализирую положение на рынке и составляю для компаний план действий, помогающий превзойти конкурентов. Иногда – редко! – мне приходится для этого немного понаблюдать за деятельностью конкурентов изнутри, устроившись в их фирму. Но все это я делаю легально, никакую информацию не краду.
– Но вы умеете ее находить. Даже ту, которую люди очень хотят скрыть.
– Вы, я так понимаю, намекаете на дело Капралова?
– Не только.
– Да, такие случаи бывали, – признала Тори. – Когда я попадаю в компанию конкурентов и вижу, что там откровенно нарушают закон, я могу сообщить об этом куда следует, и это упрощает жизнь моих заказчиков. Ну и что? Если нарушений нет, проблем не будет, все просто. Но все, что я делаю, от разработки стратегии до слежки, связано исключительно с деловой сферой. Я не лезу в любовные дела! Это не мой профиль.
– А чей это профиль? – поинтересовался Токарев. – Какой специалист этим занимается?
– Не знаю, но точно не я.
– Нет такого специалиста, ситуация слишком уникальна. Сначала я постарался определить все обстоятельства, потом начал искать человека, который справится с такой работой. Вы не спонтанный выбор, Виктория. Я перебрал очень многих кандидатов, но вы – единственный, у кого есть шанс преуспеть.
Вряд ли он пытался ей польстить: Тори прекрасно помнила, что этот человек дважды принял от нее отказ и не пикнул. А такие люди обычно себя ценят, смирение у них на вес золота. Если Токарев согласился играть по ее правилам, она действительно ему нужна.
Это, да еще намеки на то, что Илья Шведов затаился непонятно где, интриговало. По-хорошему, Тори следовало отказаться уже сейчас и выставить гостя за дверь. Однако проклятое любопытство сыграло с ней злую шутку, и она спросила:
