Уже собрался возвращаться к машине, но в этот момент моё внимание привлекло что-то необычное. Вижу, где-то посреди погоста, между могил стелется дымка, а над ней неизвестно что светится. Какое-то красно-розовое свечение пульсирует: то затухает, то разгорается снова. Стоял я наверно минут пять, пытался понять, что это может быть? Сначала подумал, возможно, костёр горит, что-то сжигают, или кто-то иные какие-то манипуляции делает. Мало ли какие причуды у людей бывают. Может, ведьма али колдун чернокнижный там магический обряд проводят?
Страха не было, а вот любопытство у меня хорошенько так засвербело. Именно оно подтолкнуло меня перелезть через забор, для того чтобы пройтись по аллее кладбища, посмотреть, что же там в действительности происходит. Но как известно, любопытство не всегда идёт на пользу любопытствующему.
Я лишь успел перелезть через оградку. Только опустил свои ноги на кладбищенскую землю, как ситуация начала быстро изменяться. Вижу, красноватое мерцание стало медленно подниматься над могилами. Складывается впечатление, что кто-то неторопливо поднимает над головой светильник типа «летучая мышь».
Однако, как не всматривался, никого под этим «фонарём» не смог разглядеть! На минуту этот пульсирующий светильник, замер. Вот только не надо смеяться, но мне показалось, что свечение заметило меня и стало с любопытством рассматривать.
Я замер и реально почувствовал, как у меня непроизвольно волосы на голове зашевелились, а кожа покрывается пупырышками и становится похожей на гусиную. Стою, боюсь шелохнуться. А тем временем это мерцание «снова ожило» и стало медленно, но неуклонно приближаться ко мне. Плыло оно над могилами, по прямой проходя сквозь кресты и надгробия.
До этого я считал себя смелым человеком. Но скажу вам честно, в тот момент малость струхнул. В голове пронеслось множество вопросов, на которые не было ответов. Не могу сказать, ЧТО ко мне тогда приближалось. Но то, что это не был фонарь в руках невидимого человека, я уверен на все сто – пятьсот процентов.
Дальнейшие события развивались довольно стремительно. Старт моим действиям положили холодные мурашки, промчавшиеся в ритме лезгинки по спине в направлении копчика. Ну а после этого, всё было банально. Сначала буквально чемпионский прыжок перемещает мою тушку через белую оградку. Практически её не затрагивая. Затем следует неподражаемый спринтерский забег до нашей машины.
Бегу, едва касаясь ногами земли, кричу во всю глотку своему напарнику. Мой дикий возглас: «Заво-о-оди таратайку!» – разбудил, наверное, всех спящих и усопших на прилегающих окрестностях. Возможно, кто-то благодаря этому воплю, смог избавиться от застоявшегося запора.
Хорошо, что мой товарищ был весьма понятливый. «Что бандиты?» – крикнул он и бросился за руль. «Страшнее» – выпалил я на бегу.
Товарищ завёл движок немедля. Правда, и на газ, тоже нажал сразу. Ну а дальше была эпическая картина маслом, сюжет которой напоминал Остапа Бендера, догоняющего «Антилопу» во время автопробега.
Вот с чем тогда мне пришлось столкнуться? Чем оно мне грозило? Уже прошло более четверти века, а я до сих пор не имею ответов на эти вопросы. Но незабываемых впечатлений от ночного погоста у меня сохранился полный воз и малая тележка. Отсюда вывод – нечего нормальным людям ночью без надобности по кладбищам шляться.
В основе рассказа лежит история, которая произошла с читателем, с ником Ромбаль Коше.
Проклятое место в уссурийской тайге
Ночка долгая будет, а посему, чтобы время скоротать расскажу одну необычную историю, которая произошла в одном распадке посреди уссурийской тайги. И которой лично стал свидетелем.
После окончания военного училища я был распределён в краснознамённый дальневосточный военный округ. Там служил в гарнизоне одного авиационного полка, дислоцированного в уссурийской тайге: располагался в четырёх часах езды от Владивостока, далее посёлка Большой Камень и севернее Шкотово.
В начале 1990 года недалеко от нас, буквально в двух километрах, в широком распадке, раскинувшемся между сопками, стали возводить комплекс зданий для новой воинской части. Одной из тех, что по воле недальновидных политиков начали выводить из стран Восточной Европы.
На объекте усиленно трудился пришлый стройбат. Поговаривали, строительство велось на деньги, выделенные нашими заклятыми западными партнёрами, чтобы значиться, Советский Союз поскорее вывел свои войска из Европы.
Как бы то ни было, но к осени для передислокации было сделано всё необходимое: возвели сооружения, здания (казармы, камбуз, жилую двухъэтажку для семей офицеров), обустроили территорию. Здания были полностью укомплектованы – заходи завози оборудование, мебель и служи, живи. В общем, осталось лишь дождаться прибытия «европейцев».
После «сдачи» объекта военные строители ушли, а сохранность имущества было возложено на роту связи нашего гарнизона. Чтобы никто из местных не лазил по новому объекту, не расхищал там казённое имущество, стали отправлять солдат для охраны. Как полагается, для оперативного реагирования на возможные инциденты, провели полевую связь, соединяющую одну из новых казарм с гарнизонной дежуркой.
Поначалу на этот удалённый пост добровольно вызывались старослужащие солдаты. А почему бы и нет?! Ведь там протекала не суровая воинская служба, а складывалась чуть ли не волшебная сказка. Целые сутки ничегонеделания: спи, валяйся на койке в новой казарме, чаёк попивай, да брюхо набивай (сторожам суточный паёк выдавали). Из всех обязанностей – лишь периодический обход территории, да лаконичный доклад в дежурку о «всё в порядке». В общем, как в известной пословице, солдат спит, а служба идёт.
Поначалу на охраняемом объекте всё складывалось благополучно. Однако, спустя две недели, ситуация кардинально изменилась. Как-то раз, посреди дождливой осенней ночи врывается в дежурку такой вот, отправленный на охрану объекта, «дедушка». Озадачил всех, кто в это время вместе с оперативным дежурным там находился.
Надо сказать, внешний вид у солдата был жалкий и одновременно пугающий: не обут, ноги сбитые, грязные; одет лишь в изодранное исподнее; лицо бледное, перекошенное гримасами; глаза дикие, выпученные, что у «бешеного таракана» во время дня химзащиты; весь трясётся от страха; речь неразборчивая, бессвязная. Короче, налицо картина маслом «Армейский умалишённый собственной персоной».
С большим трудом смогли привести «защитничка» в более или менее адекватное состояние. Даже пришлось для этого «айболита» из санчасти выдернуть. После кружки горячего чая с успокоительным боец наконец-то смог сбивчиво рассказать о том, что случилось на объекте.
По его словам, поздно вечером, после обхода территории и доклада в дежурку, лёг отдохнуть в новой казарме. Уснул быстро, но в полночь был разбужен каким-то посторонним звуком, похожим на монотонный приглушённый шёпот. Сон сразу как рукой сняло и тут же стало страшно. Испугался сильно, но сам не знает, чего. Жуткий, безотчётный страх буквально парализовал, проникнув в каждую клеточку тела, нельзя было пошевелить ни рукой, ни ногой. Лежал, какое-то время неподвижно, пытаясь понять, что же происходит.
Наконец, смог приоткрыть глаза, скосил их на звук и в щёлочку увидел, рядом на соседней кровати находится сгорбленный, косматый, бородатый старик, одетый в странную одежду. Сидит, скрестив ноги кренделем, пристально смотрит на спящего солдата и шепчет какую-то «мантру».
Горбун почувствовал, что за ним наблюдают, его бормотание стало громче, начало убыстряться. Вскоре оно зазвучало как зловещий набат, и когда достигло своего апогея, старик направил в сторону солдата указующий перст.
Сердце у того забилось в бешеном ритме, волосы на теле встали дыбом, а между ними промчалась волна холодных мурашек. По всей видимости, сейчас должна наступить какая-то неизбежная развязка. И тогда солдат собрал все силы и заорал благим матом, и в тот же миг, сковывающий паралич, отпустил.
Боец в чём спал, так и рванул из казармы на выход, затем пересёк территорию, перелетел через забор и помчался по тёмной дороге, ведущей через тайгу в часть.
