Юноша тяжело вздохнул. Он по тону старика видел, что ему нечего ожидать помощи.

– Постой, Лука, – снова заговорила Ирина, – ты гонишь его, пусть так… но он, может быть, голоден… Позволь же мне накормить его. Тогда уже пусть он идет… Так, ведь, Лука? Я вижу, ты согласен, да? Пойдем же, незнакомец, в нашу хижину и стань хотя бы ненадолго нашим гостем… Знай, что в гостеприимстве даже заклятым врагам не отказывают славяне…

– Славяне? Славяне – вы? – воскликнул юноша с удивлением.

– Да!.. Но что?

– Сами боги привели меня сюда… – Ты, милая девушка, и ты, старик, узнаете: я тоже славянин!..

– Славянин? – воскликнул Лука, – ты?

– Я…

– Откуда, откуда, скажи скорей?..

– С Днепра, старик…

– Из-под Киева?

– Да…

– Вот, видишь, дед, а ты хотел ему отказать в помощи, – торжествующе проговорила Ирина. – Пойдем же! Я не знаю, как тебя зовут?

– Изок… по времени, когда я родился…

– Ну, вот… а меня зовут – Ирина, его – дед Лука…

– Таких имен нет на Днепре…

– Ты прав… но прежде он назывался по другому… не Лукой… Так, ведь, дед?

– Да, да… Но поди же приготовь ему трапезу, дитя… а мы подумаем, что можно будет сделать…

Ирина скрылась в лачуге. Лука и Изок остались одни на поляне.

– Сядь, ты устал, – сказал Лука, указывая на камень. – Скажи, как ты попал сюда?.. Откуда ты?..

– Я скажу тебе, старик, делай, как хочешь… я бежал из темницы…

Лука задрожал.

– Из дворцовой темницы… Ты как попал в нее?..

– Я захвачен был два года тому назад в плен и продан сюда в рабство.

– Но кто же захватил тебя?

– Вблизи от того места, где наш Днепр впадает в море, основаны теперь греческие города… Около одного из них и захватили меня.

– А как ты к нам попал? Я помню, еще на родине я слышал об этих городах, но они никогда не воевали с днепровскими родами…

– Это было при тебе, только если ты – славянин, действительно… теперь на Днепре все не то…

– А что?

– Все изменилось… В Киеве есть князья, которым все приднепровские роды платят дань и дают в их дружины своих сынов…

– Князья… вот диво! Но кто они!..

– Варяжские витязи… Аскольд и Дир – так их зовут на Днепре… Они пришли к нам с Ильменя и прогнали Казар… за это поляне и признали их своими князьями…

– Так, так… И лучше стало жить на Днепре?

– Еще бы! Явилась правда… всякий стал знать, где и у кого искать защиты…

В это время только что завязавшийся разговор перебило появление Ирины.

– Иди, Изок, сюда, – крикнула девушка. – Ты расскажешь дедушке все, что захочешь рассказать, а теперь подкрепи свои силы…

– Иди, и я пойду с тобою, но прежде скажи мне, что я могу для тебя сделать?

– Укрой меня, умоляю тебя, укрой, если будет погоня… не выдай! Укроешь?

– Попробую… только бы удалось… Пока отдыхай. Ирина была права, когда сказала, что славяне никому не отказывали в гостеприимстве.

– И в помощи, Лука, – дополнила девушка, – особенно своим…

Они скрылись в хижине.

Сумрак наступающего вечера быстро сменился мглою ночи.

Все затихло, откуда-то издалека доносился лай сторожевых собак.

Даже гром и гул всемирного города стал тише.

Ночь наступила.

Тот шумный город, в тихом и скромном уголке которого мы только что познакомились с стариком Лукой, его внучкой Ириной и молодым варваром Изоком, в описываемое нами время достиг высшего своего великолепия и даже затмил собой в этом отношении Рим, переживавший уже период упадка.

Византия же все украшалась и украшалась.

Целые пять веков скапливались здесь, по воле ее владык, богатства всего мира, и эти богатства являлись не чьим-либо личным достоянием, именно собственностью этой новой столицы уже не древнего, а нового мира.

Она была столицей волшебной по своему великолепию, могущественной по своему положению, как сосредоточие торговли Европы, Азии и Африки, и глубоко испорченной по своим нравам.

Сказочное великолепие востока сменило в Византии утонченную роскошь запада.

Но не всегда Византия была так великолепна.

Пять веков до начала рассказа это был жалкий городишко и даже не городишко, а просто большой поселок, жители которого постоянно трепетали за свою участь, так как каждый день, каждый час, каждую минуту жизнь их висела на волоске.

Однако, даже и тогда жители, особенно те, которые являлись среди других своих сограждан носителями традиций старины, гордились своим происхождением, своей прошлой славой, наконец, тем, что их жалкий разоренный городок, во всяком случае, являлся ключом из Азии в Европу.

Так оно было и на самом деле.

С одной стороны берега Византии омывало Черное море. На берегах его лежала именно та Азия, которая являлась в течение многих веков угрозой не только для Эллады, но даже и для гордого Рима. За этим морем жили таинственные скионы в своих никому еще тогда неведомых землях. Там же лежали страны Гиперборейские. Через это море можно было попасть в таинственную Биармию, о кое-какие сведения известны были и в Византии. С другой стороны омывало ее берега море, приносившее сюда все товары Европы, а вместе с ними иногда и грозные флоты всепобедного Рима.

Итак, коренным обитателям Византии до известной степени было чем гордиться своей родиной…

Пылкая южная фантазия создала массу легенд о первоначальном основании Нового Рима.

Конечно, при этом не обошлось без сказаний, относившихся ко временам самой седой старины.

Так, например, есть предание, что один из вождей аргонавтов – Визант, происходивший по прямой линии от самого Посейдона, возвращаясь из знаменитого похода за золотым руном, так пленился чудной местностью на берегу Пропонтиды, что решил здесь остаться навсегда. К нему примкнуло несколько храбрецов, и они, поселившись здесь, положили этим начало новой греческой колонии, названной, по имени основателя, Византией.

По другому сказанию, относимому уже не к так отдаленным временам, этот Визант вовсе не был одним из аргонавтов, а просто начальствовал над выходцами из Мегары, с которыми он и основал новую колонию в 3-м году 30 олимпиады [1] на европейской стороне Босфора.

Важное значение этой колонии, находившейся в местности, господствовавшей над узким проливом, соединявшим Черное море с Мраморным и имевшим при себе единственную в мире по удобству для стоянки судов бухту [2], сразу обратило на привлекли внимание предприимчивых греков.

Уже Дельфийский оракул указал им устроить город против поселения «слепых», и это указывает какое значение придавали этой колонии умнейшие люди древней Эллады.

В самом деле, Византия должна была собирать пошлины с судов, проходивших из Эгейского моря в Черное, вела торговлю со всеми европейскими и азиатскими народами и играла важную роль в борьбе греков с Персией.

Она первая испытала и приняла на себя удары Азии, так как во время похода Дария на скифов была сразу покорена им. [3]

Но и сама Эллада была злой мачехой для всей этой цветущей колонии.

Находясь под владычеством персов, за участие в ионийском движении она лишилась самостоятельности, обитатели Византии были разогнаны, сама она обращена была в персидскую крепость, и только после битвы при Платее Павзаний, начальствовавший над афинским и спартанским флотом, освободил Византию от власти персов.

Но этим испытания Византии не кончились.

Во время Пелопонесской войны спартанцы и афиняне упорно боролись за обладание ею, и только победа Алкивиада [4] удержала ее в афинском союзе.

Однако, афиняне недаром боролись за Византию.

Овладев ею окончательно, они прежде всего постарались завладеть правами сбора пошлин, не делая в нем участниками византийцев. Этим они вызвали восстание настолько упорное, что Византия в конце концов добилась независимости [5], но, увы! – очень скоро ей пришлось выдержать новую борьбу и на этот раз с врагом более страшным. Филипп Македонский, прекрасно сознавая значение Византии, пытался овладеть ею, но она победоносно отразила все нападения [6] смелого завоевателя и, желая сохранить свою независимость, стала на сторону Рима в войнах его с славным завоевателем.