У нас, на Руси, этот способ также был в ходу при избрании новгородского епископа.
В Византии происходили постоянно очень таинственные и сверх естественные явления, о которых сообщают летописцы. Вот, например, в субботу первой недели поста, царь Андроник Палеолог (XIV века) отправился в церковь и присутствовал при всенощном бдении, начинавшемся в то время поздно вечером. К нему прибегают люди и сообщают, что случилось нечто необыкновенное: они слышали громкое ржание, между тем как ни во дворце, ни по соседству нет ни одной лошади. Все смутились, и в то время, как рассуждали об этом таинственном явлении, раздалось опять громкое ржание. Царь приказал исследовать это дело, и оказалось, что ржет лошадь, нарисованная на одной из стен дворца. Первый министр очень обрадовался этому и объявил царю, что ржание предвещает победу против турок. Но царь с ним не согласился. По его словам эта самая нарисованная лошадь ржала в царствование его отца, и тогда случилось большое бедствие. Действительно, на другой же день стоявшая на площади колонна со статуей Византа, основателя Византии, начала шататься и шаталась несколько дней. Это уже, очевидно, было не к добру. Тогда царь с первым министром достали книги, где записаны были разные оракулы, занялись астрологическими выкладками и, на основании всего этого, пришли к убеждению, что надо ждать нашествия неприятеля и смут в государстве.
Царь Михаил Палеолог отправился в Солун и прожив здесь год, умер, как это ему было предсказано. А предсказание заключалось в следующем. Когда он был в Андрианополе, во дворце открыли над дверями круг, а в кругу этом – изображение четырех животных: льва, барса, лисицы и зайца. Над этими животными оказались стихи, в которых было сказано, что в Салун поселится один царь из дома Палеологов и умрет там. «Этот круг» – рассказывает историк того времени, – «находился от пола на высоте двух мужчин. Невероятно, чтобы стихи эти написал человек. Нельзя думать, чтобы кто-нибудь подставлял лестницу и влезал туда для писания в то время, как во дворце находился царь, и множество народу постоянно входило и выходило».
Распространение в народе оракулов иногда имело грустные последствия. Так, один царь казнил некоего Пахомия только по тому, что по Константинополю ходило предсказание, будто приемником его будет Пахомий! Никто не решался отвергать возможность гадания и значение, которое имеют разные предзнаменования вроде затмения, шатания колонны и тому подобное. Но образованные люди старались подыскать этому ученое объяснение. Вот, что пишет по этому поводу один ученейший писатель XIV века: «Что затмения небесных светил предвещают земные страдания, этого, думаю, не станет опровергать никто, разве кто любит попусту спорить. Если бы кто вздумал убедить такого человека словом, тогда как его не могут убедить совершающиеся в разные времена и в разных местах события, то он понапрасну стал бы трудиться и поступил бы крайне нерассудительно, взявшись учить неспособного к учению. Что бывает с телом человека, то происходит и с организмом вселенной. Мир, как и человек – органическое целое, состоящее из частей и членов. Как у человека боль головы или шеи производит жестокое страдание в голенях и пятках, так и в организме вселенной страдания небесных светил доходят до земли и дают себя чувствовать и здесь». «Может быть, кто-нибудь недоумевает», – говорит тот же писатель, – «откуда берутся и как появляются оракулы, которые ходят между людьми, а также почему они, заключая в себе указание на будущее, изображают его в чертах, чрезвычайно загадочных. Кто был их составителем и кто передал их последующим поколениям, об этом мы не находим ничего ни у историков, ни у других писателей. Все они замечают только, что в то или другое время тот или другой оракул ходил в народ и впоследствии оправдался тем или другим событием. А кому обязан своим происхождением каждый из них, этого решительно никто не может сказать и объяснить, если только не захочет солгать. По мнению некоторых, какие-то служебные силы летают вокруг земли, присматриваясь к тому, что происходит здесь, и, получив свыше знания о будущих событиях, передают его людям то в сновидениях, то при помощи звезд, то с какого-нибудь дельфийскоое треножника, то при посредстве внутренностей жертвенных животных, а иногда посредством голоса, сначала неопределенно раздающегося в воздухе, а потом раздельно в ушах каждого. Этот-то голос древние мудрецы и называли божественным. Часто случалось также, что на скалах или стенах находили письмена, без всякого указания на того, кто их написал. Но все оракулы даются не иначе, как загадочно и не совсем ясно, чтобы, подобно царским регалиям, оставаться священными и недоступными для толпы. Известно, к чему открыты доступы всякому, то мало ценят и уважают. Нельзя, однако, сказать, чтобы польза от оракулов была ничтожна, если рассматривать их не поверхностно, а с должным вниманием. Для одних они служат наказанием, для других – благодеянием. Руководствуясь ими, одни, заранее приняв умные меры, или смягчали грозившие им бедствия, или даже совсем отклоняли их от себя, умилостивив Бога исправлением своей жизни. Но для людей малодушных ожидание грядущих бедствий становится сущим наказанием. Они заранее страдают от того, от чего должны еще пострадать, и это – по усмотрению Промысла, Чтобы сильнее наказать их за то, в чем они согрешили. Если же некоторые оракулы оказываются ложными, то это только потому, что их не умеют правильно истолковать».
Естественно, что в Византии верили в чудотворные иконы, так как учение религии признает в них действительные, реальные факты.
Но характерно то, что в Византии чудеса, творимые иконами, могли иметь силу судебного доказательства. П.Безобразов указывает на один случай подобного рода, ставший известным очень недавно, только тогда, когда он открыл в одной рукописи ватиканской библиотеки интереснейший протокол, остающийся до сих пор не напечатанным.
В одном из главных константинопольских храмов, во Влахернском, была икона Божьей Матери, обладавшая особенным чудодейственным свойством. Она находилась на правой стороне иконостаса и была задрапирована куском материи, как до сих пор, по древнему обычаю, драпируются иконы в Греции. В обыкновенное время драпировка вполне закрывала лик Богородицы, а по субботам, во время утрени, драпировка внезапно раскрывалась или поднималась к верху, и молящимся являлся скрытый обыкновенно лик Божьей Матери. Чудо это называлось обычным м свершалось еженедельно, но, кроме того, оно могло явиться по какому-нибудь особенному поводу и в другое время. Выступая в поход, императоры имели обыкновение помолиться во Влахернской церкви и, когда при этом не совершалось чуда, они считали это за дурное предзнаменование. Так, например, царь Алексей Комнен решил начать поход против Боэмунда Таренского 1 ноября 1107 года, но испугался, потому что Влахернская Божия Матерь не явила обычного чуда, когда он выходил их храма. Он принял это за зловещий признак и решил подождать четыре дня. Затем он отправился вновь во Влахернский храм. После его усердной молитвы, чудо свершилось, и он вышел из церкви уверенный в победе.
Один гражданский иск был решен однажды на основании такого чуда. Воевода Лев Мадал поспорил с Каллийским монастырем, кому должна принадлежать одна мельница, стоявшая на границе их владений. Судились они несколько раз, и судьи присуждали мельницу то одной стороне, то другой, потому что ни у воеводы, ни у монастыря не было в руках надлежащих документов. Последний раз, когда они судились, судья постановил владеть им мельницей сообща, но это давало повод к массе пререканий, никого не удовлетворяло, и они порешили покончить дело без суда, полюбовно. Думали, думали и рассудили сделать так: рано поутру отправиться обеим сторонам в Влахернский храм, стать против чудотворной иконы Богородицы и молить ее быть судьею в их деле. А самую тяжбу решить таким способом: если завеса на иконе останется неподвижною, признать, что дело выиграли монахи, если же она задвигается, и, следовательно, чудо совершится, признать, что прав воевода. На этом основании, воевода и монахи написали форменный договор, который они, во всяком случае, обязаны были исполнить. Как условились, так и сделали.
