История заканчивается исчезновением. Но начинается она с изгнания.

Как и многие другие, раньше я романтизировал плавание в океане в шторм. Волны, заливающие палубу. Вещи, летающие по камбузу. Матросы, натягивающие паруса, чтобы защитить корабль от мощи океана. Зарифить грот![5] Растянуть парус! 10 градусов по правому борту! Во время моего собственного морского перехода несколько лет назад я обнаружил, что штормы – это не так уж и романтично.

Из-за хаоса вам приходится кричать и повышать голос, даже когда вы говорите прямо в ухо собеседнику. Пальцы немеют, когда берешь за плечо другого человека. Отдохни, черт подери! В каюте я понял, что раздеться стоя совершенно невозможно. Поздно ночью я проснулся от того, что сквозь палубу на кровать капала холодная морская вода. Капля упала на щеку и закатилась в ухо. Больше я не пытался заснуть. Я встал и побрел наверх, хватаясь за перила и за все, что попадалось под руку. На палубе я почти что наступил на повара, который «просто решил подышать свежим воздухом», но конечно же не мог стоять вертикально. Когда мы впервые отплыли из гавани на севере Исландии, мы были очень воодушевлены и шутили с ним, что можно устроить увлекательное ТВ-шоу, где будут снимать приготовление еды в камбузе на корабле. Сейчас же он, с лицом зеленоватого цвета, вряд ли смог бы быть ведущим такой телепередачи. «Самая худшая вещь в морской болезни, – сказал он мне, стоя на коленях, – это знать, что ты в итоге не умрешь». В тот день не было еды.

Такое приключение мы пережили во время перехода из Исландии в Ставангер в Норвегии. Так случайно получилось, что мы тогда плыли по маршруту первого путешествия Эрика Рыжего, правда, в обратном направлении. Нам надо было отвезти нашу деревянную шхуну, «Опал», в сухие доки лучших в Скандинавии лодочников. Конечно же Эрик Рыжий был основателем первого поселения исландцев в Гренландии, но его история начинается не очень торжественно.

Когда Эрику было всего два года, ему пришлось покинуть Норвегию вместе с отцом, Торвальдом, которого изгнали из страны после нескольких убийств. Они уплыли на запад, в Исландию, построив кнорр, корабль с широким носом, рассчитанный на небольшую команду и большое количество груза, и провели около недели в штормовом море. Кнорры были основным видом судов во время путешествий викингов по Северному Ледовитому океану. Остальное зависело от Ньёрда, бога моря. Капитан мог сколько угодно крутить руль, находящийся на стороне правого борта, но именно ветер определял курс путешествия. Один сильный порыв, и у одномачтового корабля нет самой главной деревянной детали. Нет ветра – и команда может несколько дней смотреть на желанный берег и не иметь возможности к нему приблизиться. Попутный ветер – и кнорр разгоняется до скорости в 8 узлов (для сравнения: скорость тюленя – около 10 узлов).

Эрик и Торвальд плыли на запад через Норвежское море. Во время сильного ветра Эрику было жутко холодно, а во время дождей мокро. Когда корабль бился о волны и вода заливала всю палубу, он не мог уснуть. В кнорре под палубой не очень много места – от стихии никуда не спрятаться. При хорошем стечении обстоятельств корабль бы достиг берегов Исландии через 7–10 ночей. Во время дальних путешествий кнорр идет в среднем со скоростью 6,5 узла. Современные археологи провели реконструкцию судна и доказали его эффективность, но скорость, конечно, – не самый главный фактор успешного путешествия.

Та шхуна, на которой я ходил спустя многие столетия после описываемых событий, была не быстрее кнорра, в конце концов, и спустя тысячелетия ветер будет дуть в одну сторону. В хорошую погоду и при попутном ветре корабль идет со скоростью 8 узлов. Во время качки или когда мы шли против течения наша скорость снижалась до 4–5 морских миль в час. И так постоянно: прогулочный шаг, бег, прогулочный шаг, бег. Конечно, у нас были каюты под палубой, непромокаемые куртки и кок, страдающий от морской болезни, но наше главное преимущество перед викингами – нам не надо было ориентироваться по норвежским птицам, китам, путеводным звездам или положению солнца, так как у нас, счастливых современных моряков, есть компас.

Если мы говорим, что Исландия, Гренландия и континент Северная Америка были открыты моряками, сошедшими с курса, мы предполагаем, что изначально ими был проложен некий курс. Эти люди изобрели мореплавание за многие годы до того, как искусство навигации стало точной наукой. В исландских словарях есть 156 словарных статей, описывающих ветер, также у первых моряков было особое слово, обозначающее «потеряться в море» – hafvilla. В древних текстах не описывается, как первые поселенцы ориентировались без компаса. Использовали ли они солнечные часы? Если да, это должно было быть трудно, если учесть особенности этой части света, где очень долгие зимы и небо почти всегда затянуто облаками. Звезды? Летом, когда и совершалась большая часть путешествий в Исландию, звезды не видны из-за белых ночей.

Такие ограниченные, но при этом впечатляющие способы навигации изменили ход истории. Если бы Эрик Рыжий и его отец не нашли Исландию, если бы они проплыли всего на несколько градусов южнее и пропустили этот остров, сотни лет колонизации Гренландии и Северной Америки прошли бы совершенно по-другому. Этот баланс между потрясающе точным ориентированием и потерей в море был определяющим фактором хода развития всей скандинавской истории. Не было двух моряков с одинаковым опытом. Как мы видим, Эрик приплыл именно туда, куда ему было нужно. Лейф поплыл за тем, кто потерялся, а Гудрид потерпела крушение посреди океана. Все эти истории были лишь случайностями. Но они привели к тому, что мы имеем сейчас.

Как подметил Магнус Магнуссон, Исландия – единственная европейская страна, которая помнит зарождение своей нации, так как момент основания страны «был описан в трудах ранних историков». Дальний остров в Северной Атлантике существовал миллионы лет и был в лучшем случае птичьей колонией и местом обитания единственного на острове млекопитающего – песца, пока вдруг до него не добрались люди. Размером с половину Великобритании или с целый штат Огайо, Исландия была последней крупной территорией в Северном полушарии, на которой еще никто не жил. Спустя несколько веков, когда народ маори пришел на территорию Новой Зеландии, весь мир стал обитаем, за исключением нескольких небольших островов (Кабо-Верде, например) и мест с экстремальными погодными условиями (Шпицберген).

Вначале на остров один за другим приплыли три исследователя. Они прибывали в Исландию из любопытства и хотели подтвердить или опровергнуть байки друг друга о полностью пустынном острове. Считается, что имя Исландии дал Флоки Вильгердарсон, третий из исследователей, когда он забрался на вершину горы, чтобы осмотреть широкий Брейда-фьорд, покрытый морским льдом. Другие ранние варианты названий были такими – Снежная Земля, остров Гардара и Туле.

Но эти исследователи приплыли, осмотрелись и уплыли.

По-настоящему история Исландии ведет отсчет с основания первого поселения. Это было в 874 году нашей эры, когда норвежский фермер Ингольф Арнарсон со своей семьей и рабами прошел от мыса Ингольфсхофди до современного Рейкьявика. Первая историческая летопись Исландии, «Книга о заселении Исландии», рассказывает историю Ингольфа, а потом перечисляет имена и названия ферм всех тех, кто пришел после него. Это был своего рода список VIP-викингов, составленный первым занудой страны, Ари Мудрым, с целью указать на благородное происхождение местной знати и доказать, что страну основывали не просто рабы и убийцы. Исландия, как объяснил Ари в 102 главах книги, это страна храбрых норвежцев.

В кратком отступлении, которое очень заинтересовало ученых, Ари упоминает, что до норвежского поселения здесь жили другие люди, ирландские монахи, которые назывались папар, – Ари повторяет эти сведения в следующей книге – «Книге об исландцах» и утверждает, что монахи покинули Исландию, потому что не хотели жить вместе с язычниками-норвежцами, но оставили за собой «книги на ирландском языке, колокольчики и посохи».