Ямку на длинной шее, выступающие ключицы, обнажаемые сначала плечи, потом грудь… Полную. Аккуратную. Красивую. Которую она ни перед кем еще вот так не оголяла. Соски давно затвердели, как-то особенно чувственно реагируя на соприкосновение с тканью, но будто еще сильнее, практически до боли, когда рубашка упала на постель… Агата понимала, что это он вряд ли увидит, но очень хотелось, чтобы хотя бы представил.

Тонкую талию, глубокое дыхание, привлекающее внимание все так же к груди. Стыд вперемешку с бесстрашием.

Закушенную губу. И снова пальцы, теперь скользящие от рта, чуть оттянув нижнюю губу, вниз по подбородку, шее, между полушарий, по животу, оттягивающие кружево белья, проникающие под него…

Тихий выдох-стон… Совершенно искренний. Потому что Агате нестерпимо хотелось бы, чтобы вот сейчас он оказался где-то здесь. Он сам бы все почувствовал. Сам бы все понял. Он просто сказал бы что-то пошлое своим низким голосом, а она уже разорвалась бы на миллион маленьких беспомощных Агат, даже еще не коснувшись.

Щеки загорелись только теперь. Агата одернула руку, потянулась к телефону, чувствовала, что кровь бьет в ушах, но это не мешало обрезать видео, убедившись, что в кадр не попало ничего лишнего.

Дальше она снова дышала глубоко и ровно, то и дело улыбалась, отправляя видео…

И снова галочки в углу появились практически сразу. Он воспроизводил, Агата наслаждалась…

Понятия не имела, на какую реакцию от него стоит надеяться. Просто ждала. Звонка. Сообщения. Тишины.

Даже если была бы тишина, не засомневалась, что все сделала правильно. Чувствовала это. Но хотела, конечно, знать…

Когда прилетел входящий, улыбнулась… Занесла палец над экраном… Провела…

Ничего не говорила. И Костя тоже не говорил. Она слушала тишину, заставляющую снова закусывать губу, сжимать сильнее колени, загораться щекам… Напряженную. Возбуждающую. Интригующую и пугающую своей непредсказуемостью.

Очень долго Агата прислушивалась просто к дыханию, бьющему по ушам своей равномерностью, а потом получила отрывистое хриплое:

— Со мной нельзя так играть, если ты не серьезно, Агата. Это не шутки.

— Я не шучу.

Девушка не сомневалась в собственных словах. В отличие от Кости, вероятно, потому что он снова замолк. Снова громко дышал. Потом же…

— Я скоро захочу тебя увидеть, Замочек. Вживую. Ты должна это понимать.

По рукам Агаты пошли мурашки, в солнечном сплетении собрался тугой узел из страха и возбуждения. А все, что она смогла сделать, это сглотнуть, кивая.

Будто он мог видеть. Будто ее кивок имел хоть какое-то значение.

Агата лежала на кровати, обнимая руками подушку. Смотрела на экран открытого ноутбука, немного хмурясь…

Рядом — на постели же — стояла глубокая тарелка с попкорном, но даже он не особо спасал…

— Бред какой…

Не выдержав, девушка потянулась к крышке, захлопнула без жалости, слышала, что из динамика еще несколько секунд продолжают разноситься звуки разговора, а потом все замирает, погружая комнату в тишину.

Она включила сериал. Такой, чтобы для девочек. Она же девочка, в конце концов, и даже романтичность ей не чужда, вот Костю она, к примеру, действительно же романтизирует. Непозволительно просто. Но это…

Не для ее слабых нервов. Слишком неправдоподобно сладко. Слишком не похоже на то, как бывает в жизни. А ведь даже она — сознательно вычеркнувшая себя из общества — понимает, что в реальности все не так.

С тех самых пор, как она отправила Косте фото и видео, прошло пять дней. Они один раз созвонились, чаще переписывались.

Больше Костя пока ничего не просил. Агата тоже. Ночью помогла себе разрядиться, представляя, что он делает то же самое, думая о ней. А утром немного пожалела, что сделала такой смелый для себя шаг.

Получается, сама расширила границы их общения. Чуть ли не впервые сама.

И понимала, что сделала это отчасти из страха, что Костя психанет. Сам развернется и уйдет.

Понимала и злилась. Потому что это ведь он ей написал когда-то… Это же он был в позиции заинтересованного, а она… Как бы позволяла собой интересоваться. А теперь все немного не так.

Теперь звонков ждет она. Теперь нуждается она. Теперь у нее все внутри узлом завязывается от его: «Замочек». Притворно ласкового.

Он действительно один за другим отщелкивал ее замки. Забирался все глубже в мысли. И она все это позволяла. А его раскусить пока так и не смогла. Ни кем работает. Ни спит ли с кем-то… А он же наверняка спит…

И это почему-то отзывалось болью. У Агаты, которая давным-давно научилась ко всему дермищу в этой жизни относиться по-философски.

В частности к тому, что дрочить мужик может на кого-угодно. И кого-угодно другого при этом трахать.

С одной жить. С другой переписываться. О третьей мечтать.

Впрочем, это не особенности мужиков. Это общечеловеческая правда жизни.

И лучшее, что можно сделать, это поступить со своими околоромантическими заскоками так же, как с крышкой ноутбука — захлопнуть, закатив глаза. Зафутболить в дальний угол. Вспомнить, зачем она связалась с Костей и что изначально вопрос наличия у него потенциальных тёлок Агату абсолютно не интересовал. Но сейчас…

Даже смешно становилось, когда она пыталась сформулировать вопрос, который хотелось задать, а потом требование, которое выставить…

«Костя, скажи, пожалуйста, а у тебя кто-то есть? А то я тут решила, что хочу как-то пригласить тебя, чтобы ты помог мне разобраться с одной ма-а-аленькой проблемкой. Но у меня есть одно условие: не трахай какое-то время никого, пожалуйста. Дай мне почувствовать себя принцессой. И потом еще какое-то время тоже трахай только меня, пожалуйста».

Реакция Veni будет однозначной: он просто рассмеется. Любой бы рассмеялся. Потому что очевидно: условия привык ставить он. И вряд ли бросится исполнять её ради такой чести…

В конце концов, это же она пытается решить свою проблему. А он развлекается. Ему легче. Для него вокруг существует куча и куча Агат. И если он действительно недурен — трудности с их охмурением вряд ли испытывает. Она вот, к примеру, только слушая его, уже готова ловить оргазмы. Скорее всего, не только она. Поэтому…

Надеяться можно в лучшем случае на смех. В худшем на то, что покрутит пальцем у виска.

Хотя она ведь с самого начала ждет этого момента.

Когда-то казалось, что ждет спокойно, сейчас — уже напряженно.

Он стал для нее ценным. Она больше не уверена, что когда все оборвется — ему наскучит — сможет убедить себя достаточно быстро и достаточно безболезненно, что это и к лучшему… Что не так уж он ее интересовал.

Ей не хотелось, чтоб как в фильме. Но очень хотелось, чтобы с Костей. Но пока даже попросить фото в ответ Агата не рискнула.

Пусть душу грели его слова о том, что он скоро захочет увидеть ее вживую, но страх все равно присутствовал.

Сопровождал Агату постоянно. Иногда утомлял. Иногда придавал сил.

Иногда один отвлекал от другого.

В чем дело, она понимала. Слишком много времени для раздумий. Слишком мало движения. Но в ее случае с этим никак не справиться. Это нормальные люди отвлекаются, развлекаясь. Она же может позволить себе разве что мелодраму (которую досмотреть сил нет), не то, чтобы очень вкусный попкорн и самоубеждение.

«Все будет хорошо, Агата. Все будет хорошо, малыш. Мы со всем справимся».

Когда-то это очень ей помогло.

Агата перекатилась на бок, спустила ноги с кровати, села…

Мусор нужно было вынести еще вчера, но она отмахнулась. Поленилась. Решила отложить.

И сегодня тоже можно отложить, но а вдруг… Хоть это немного отвлечет, а еще отнимет минут пятнадцать у времени, которое она все равно проведет в ожидании? Она очень соскучилась по голосу Кости. Он писал, что много работы. Занят. А она ждала… Как собачонка. Послушно и отчаянно сильно.

Девушка натянула джинсы, толстовку, распустила волосы, закрывая щеку, набросила на голову капюшон, положила мобильный в задний карман, взяла в руки собранные мешки, обулась…