Их миром правил не просто король, как когда-то давно, а сам Бог! В древности люди были разобщены, отсутствовала единая система управления. Все племена постоянно воевали друг с другом, царил хаос. Порождением людской вражды и человеческих распрей стали кровожадные, ужасающие монстры, что населили мир и начали истреблять род человеческий. Так продолжалось до тех пор, пока Бог не решил смилостивиться и не спустился на землю, чтобы объединить людей, оставшихся в живых, и возглавить наступление новой эры! Новой Божественной Эры! Бог перенесся к простым людям и сотворил место, защищенное от монстров. Уже много столетий, как мир, объединенный его божественным величеством, процветает… Процветает под…

Аластер забыл слова. Это был отрывок урока, что он сдал профессору Горгаш несколькими днями ранее. И надо же – забыл! Но вместо того, чтобы стараться припомнить отрывок, он задумался. Интересно, а в какой момент появился Виктор? Если когда-то давно люди воевали, потом появились монстры, потом прибыл Бог, спас оставшихся людей и сотворил им безопасное место, то где же в этой истории присутствует Виктор? Нужно будет спросить у профессора…

Но это было уже не важно. Когда Император вышел к людям, Аластер физически ощутил всеобщий восторг. Толпа склонилась перед монархом в белом, расшитом золотом, одеянии. Он поднялся на помост. Мощная волна обожания прокатилась по площади, прошлась по каждому человеку и вскоре добралась до мальчика в императорской ложе. Аластер не мог отвести взгляд от бело-золотой фигуры в центре площади. Несмотря на то, что Кирасу Кардеру шла не первая тысяча лет, на вид он оставался человеком среднего возраста. И это естественно, он же – Бог!

Какое-то время Аластер любовался лишь им, но вскоре на площади появилось еще одно действующее лицо. Это был худой человек в порванной черной одежде. Однажды Аластер уже видел похожих людей, когда два года назад они с матушкой покинули Адамант и отправились в другое место, в княжество Цирит, к бабушке и дедушке…

Худого человека в черном вели под руки двое стражников. Когда у подножия божественного помоста его отпустили, он почему-то не смог стоять и упал на колени.

Аластеру не нравилось то, что он видел. Этот человек… Как можно глядеть на мир такими… как это слово… отчаянными, испуганными глазами, когда находишься рядом с Ним? Аластер засмотрелся на преступника в лохмотьях и даже вздрогнул, когда над площадью раздался голос глашатая:

– Приказ номер 273 от 17 мая 1951 года. Приговорить гражданина Шоуля, 1912 года рождения, за нарушение статьи устава внутренней жизни Черного города княжества Вюрцит, за номером 303, нарушение комендантского часа особо позднего времени, к смерти через извлечение потенциальных лет жизни. Приказ зачитан. Осужденный, вы имеете право на последнее слово.

Аластеру показалось, что преступник хочет что-то сказать. Он тяжело дышал, открывал и закрывал рот, пытался сформулировать мысль, но не мог. Ему было страшно. Аластер нахмурился и попытался понять. Ему тоже стало не по себе. Этого дядю… его что? Сейчас убьют?

Страшное слово, недопустимое для детей, поразило Аластера. Значит, великолепный праздник Казнь, которым так восхищаются взрослые, и куда он давно мечтал попасть, – это смерть? В Адаманте никто не умирал, поэтому Аластер знал о смерти немного. И о наказаниях – тоже.

Взрослые делились между собой, что это прекрасно и правильно, когда негодяи и преступники несут заслуженное наказание… Но на деле, вот он – негодяй. Сидит и давится, пытаясь вымолвить хоть слово. А за что его собираются убить? За неисполнение статьи 303 – нарушение комендантского часа? За то, что поздно вышел из дома?!

Аластер не хотел этого видеть. Он бы с удовольствием убежал в свои покои, но матушка стояла за спиной, и пути отхода не было.

– Выпрямись! – строго цыкнула она.

Аластер послушно вытянул спину.

Мужчина в лохмотьях предпринял последнюю попытку выдавить из себя хоть слово.

– Что он там пыжится? Ни слова не разобрать! – недоуменно высказался господин Гроу из глубины ложи. Собравшиеся поддержали шутку одобрительными смешками.

Аластер сглотнул и почувствовал… Сто минус семь… э… девяносто три.

– Привести приговор в исполнение!

Нет, пожалуйста, не надо! Восемьдесят… шесть…

Аластер уронил свой бокал. Прямо за ограждение ложи, в толпу. Он не мог схватиться за золоченые перила и посмотреть, куда тот упал, мама такое не одобрит. Нужно стоять ровно. Дышать и редко моргать.

Император выкинул вперед левую руку. Аластер позволил себе переступить с ноги на ногу. Вдруг заложило уши.

Семьдесят девять…

Перестал чувствовать пальцы. И тошнило. Как же его тошнило!

Семьдесят девять минус семь равно семьдесят два…

Мужчина, закованный в кандалы (и почему Аластер сразу их не заметил?), все еще пытался что-то сказать, как вдруг замер и удивленно охнул.

Мальчик сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Лицо приговоренного вдруг покрылось морщинами. Волосы поседели. Он сморщился, согнулся… ласковая улыбка дедушки и распростертые объятия бабушки вдруг всплыли перед Аластером… За несколько мгновений мужчина средних лет превратился в дряхлого старика. И умер.

Просто упал, словно никогда не был живым.

Бог опустил левую руку. Он даже не взглянул на то, что осталось от человека. У Аластера звенело в ушах. Краем сознания он понимал, что слышит странный звук, разносящийся повсюду над площадью… аплодисменты. Ложа тоже аплодировала.

– Великолепное зрелище!

– Чудесно!

– Вы видели, с каким изяществом…

Взрослые восторгались.

Пятьдесят… пятьдесят…

Он не мог сосчитать дальше.

– Пятьдесят восемь, – произнес над ним негромкий голос.

Аластер рывком повернул голову, но Виктор больше ничего не сказал. Он уже шел к выходу, провожаемый взглядами всех.

– Аластер, идем, – скомандовала мать.

Голос ее подействовал отрезвляюще. Он смог отойти от края ложи. Даже почувствовал боль в правой руке. Кулак был все еще сжат, ногти больно впивались в ладонь. Нужно бы расслабить пальцы. Это оказалось не так-то просто. Лишь когда они с матушкой и остальными выходили из ложи, Аластеру удалось их выпрямить. На ладони остались кровоточащие ранки-полумесяцы.

– Ну, молодой господин, что скажете? – не унимался господин Гроу.

Аластер поднял глаза на дородного министра и впервые в жизни притворился перед взрослым.

– Незабываемо! – он даже смог выдавить из себя подобие улыбки.

– Ах-ха-ха, так держать! Отличный растет наследник!

Матушка улыбнулась. Это была улыбка спокойного ангела, склонившего голову набок.

– Благодарю. Нам пора идти, у Аластера вот-вот начнется урок.

– О, разумеется. Да и Ее величество, должно быть, нуждается в вас. До встречи, госпожа Рикмор.

Матушка попрощалась еще с несколькими взрослыми. Аластер практически пришел в норму. Еще немного звенело в ушах, но, самое главное, тошнить перестало.

– Я отведу тебя в наши комнаты. Переоденься и жди госпожу Горгаш. Дальше – по плану: уроки, обед, занятия, ужин. За ужином не забудь еще раз поблагодарить отца и кратко расскажи о своих впечатлениях.

Аластер хотел ответить, но перед глазами всплыло лицо осужденного, его страх и мучения, когда он стал выглядеть так же, как бабушка и дедушка… и… смерть.

Возле самой детской Аластера согнуло пополам и вырвало. Он запачкал дорогие ковры и лучший костюм. Мать что-то кричала, но он не мог разобрать из-за звона в ушах и судороги в животе. Единственное, что он успел заметить, как скромный ангел железной хваткой схватил его за руку и не выпускал.

Через несколько мгновений подбежали слуги и поддержали Аластера вместо госпожи, они сделали это точно, как того преступника – под две руки… Слух начал возвращаться. Первое что он услышал, был материнский крик:

– Это все из-за сока! Вызвать того, кто в ложе сегодня подавал напитки!

Аластер представил, как лакея с соком тоже ведут на казнь.