– Все мои распоряжения выполнены?

– Да, мадам, – пролепетала та, и поднос в пухлых ручках задрожал.

– Зашиты ли карманы у юного господина?

Аластер с тревогой поглядывал на мать. Карманы ему обещали зашить после того, как там обнаружились конфеты. Нэнси молчала и дрожала все сильнее.

– Карманы зашиты, матушка, – вступил он в разговор, хотя его никто не спрашивал.

Служанка поглядела на него мельком и присела перед госпожой.

– А еще я пришила утяжеляющую ленту к подолу вашего парадного плаща, – пролепетала она. – Вы наказали это сделать после того как ветер…

– Я помню, – прервала ее госпожа и переключилась на сына. – Аластер, нам пора. Однако не забывай, что позднее у тебя по расписанию занятия. Казнь – это прекрасно, но не теряй рассудок.

Аластер не терял. Правда, теперь ему все время приходилось помнить про карманы, чтобы не засунуть туда руки и не подвести Нэнси. Поэтому он крепко сцепил ладошки и держал их так всю дорогу до ложи.

Императорская ложа была очень красива. Над ней был натянут гобелен с изображением имперского герба Кардеров. Аластер засмотрелся на три божественно-белых столпа, что означали силу императора, его мудрость и великодушие. Их опоясывала золотая лента – цвет, также разрешенный одному лишь императору. Искусно вышитый герб колыхался от ветра и казался живым.

Золотые шнуры обвивали белоснежно-мраморные колонны ложи, а пол устилал мягкий ковер. Стулья или кресла здесь не были предусмотрены, все приглашенные стояли. Это было, несомненно, лучшее место для наблюдения за казнями и другими общественными праздниками.

Аластер с трепетом поднялся по ступеням и попал в толпу досточтимых господ. Детей кроме него не было, и он тут же стал центром внимания. Все с интересом разглядывали человека, чья жизнь только началась – и сразу в Адаманте. Однажды кто-то из взрослых так и сказал. Аластер до сих пор не знал, что это значит, но понимал, что внимание взрослых он заслужил именно по той причине, что жизнь его началась совсем недавно.

– О, молодой господин сегодня с нами? – спросил очень важный министр чего-то там – тучный мужчина в ужасно тесном четверто-сером костюме.

Аластер смущенно улыбнулся. Он знал, слова адресованы не ему, а матушке. Почему-то взрослые имели тенденцию задавать друг другу вопросы через него.

– Верно, господин Гроу. Аластер сегодня входит в свет, – ответила мать.

– Огромная честь для юного господина, – закивал важный министр.

Было совершенно непонятно, как шея, затянутая в атласные тиски, могла еще двигаться, однако господин Гроу умудрялся вертеть ею весьма активно, непрерывно оглядывая ложу.

– Жаль, что старший господин Рикмор не будет свидетелем сего счастливого события. Но что же делать? Я понимаю, дела-дела… Сам чудом вырвался.

Он деловито взглянул на карманные часы и смачно поцокал языком.

– Ну что ж, проходите вперед, в первые ряды, иначе молодой господин ничего не увидит, – Гроу игриво подмигнул Аластеру.

Матушка одарила министра очаровательной улыбкой и начала пропихивать сына к краю балкона, используя его тело вместо тарана. Она сумела так ввинтить его между пестреющими оттенками серого широкими юбками и узко затянутыми в брюки чужими бедрами, что перед Аластером действительно открылся вид на всю площадь. Он с любопытством оглядел место будущего действа.

Внизу гулко шумела такая же разнородно-серая нарядная толпа. Площадь была круглой, выложенной плиткой с серым узором. Ее ограничивали высокие каменные дома, с балконов и окон свешивались бело-золотые полотнища и белые цветочные гирлянды. Над площадью висело ощущение общего праздника. Аластер счастливо вздохнул. Как же здорово, что сегодня он тут, вместе со всеми этими красивыми веселыми людьми, в лучшем месте на свете.

Общий восторг выплескивался порой в отдельных радостных возгласах и читался в каждом взгляде. Еще бы! Ведь все собравшиеся сейчас, уже очень скоро, увидят Императора. Самого Императора! Его Божественное величество, Кираса Кардера.

Накануне матушка объяснила Аластеру, что казнь эта носит церемониальный характер, поэтому император проведет ее сам. Такое случается редко, примерно раз в полгода, и является огромной честью для осужденного.

Аластер постарался еще сильнее выпрямить абсолютно прямую спину, надеясь, что матушка отметит это. А возможно, что и сам Император бросит взгляд на главную ложу и заметит у самого края, в самом первом ряду, его – такого нарядного и гордо стоящего…

– Виктор! Это огромная честь для всех нас!

Разогнавшиеся мысли затормозили на полном ходу. В императорскую ложу прибыл еще один гость, и Аластер почувствовал, как от этого человека волнами расходится тишина, замешанная на смущении и еще каком-то чувстве…

В мире существовало многое, чего Аластер пока не понимал или не знал. Но тут для него все было ясно. Взрослые боялись Виктора. Даже милая Нэнси отказывалась по вечерам перед сном рассказывать о нем и быстро переводила речь на свои обычные сказки – Черный Дед, Каменная Матрона, Двенадцати-серые перчатки, которые съедали руки, Монстры-за-Горами – все они были далеко не такими страшными, как это единственное имя. Оно заставляло трепетать – Аластер точно это видел – даже его всемогущего отца.

Взрослые называли Виктора Карающим мечом императора. Этот человек обладал такой сокрушительной магической силой, что мог одним взглядом разрушить половину… нет, целый дворец. Говорили, что когда-то Виктор был ужасом этого мира, уничтожающим все на своем пути, пока император не смог найти на него управу. Государь обуздал монстра, а его силу направил во благо. С тех пор прошло много лет. Одни уважали Виктора, другие ненавидели. Но все, без исключения, боялись.

Боялся и Аластер. Он всегда думал, что у этого человека вместо головы из ворота камзола торчит острие стального меча. Не зря же его так называли!

Аластер попытался закрыться складками материнской юбки, но та быстро выдернула ткань из его рук, что-то прошипев. Он не расслышал и боялся поднять глаза, чтобы не увидеть, как из ворота с белым воротничком выглядывает сверкающая сталь. К его ужасу, новый гость ложи остановился совсем рядом. Это чувствовалось по ауре глухого страха.

Разумеется, пока матушка рядом, он в безопасности.

– Игристое берильское, господа, и сок молодому господину, – как гром среди ясного неба провозгласил лакей с подносом.

Взрослые тут же поспешили к напиткам. С появлением Виктора в ложе стояла мертвая тишина, и появление лакея внесло необходимое оживление. Все дружно решили, что необходимо взять в руки по бокалу с красивыми пузырьками.

Матушка, только не уходи! Пожалуйста, не оставляй меня с ним рядом!.. Защита из шуршащих юбок тоже упорхнула в сторону звенящего хрусталя. Между Аластером и высокой фигурой в простом черном костюме больше никого не осталось. Виктору разрешалось носить исключительно черный цвет, как напоминание о том, что он не член их общества, а оружие.

Аластер старательно смотрел в одну точку, только бы не привлечь внимание страшного соседа.

– Как начнет тошнить, отнимай в голове семерки от сотни, – раздался сверху достаточно приятный мужской голос.

В первое мгновение Аластер не понял, что это Виктор обращается к нему. Но больше тут говорить было некому, да и не с кем. Он покраснел и конвульсивно кивнул. Затем все-таки рискнул поднять глаза и убедился, что у человека рядом нет никакого меча, голова сидела на своем природном месте и даже умела разговаривать, судя по тому, что он услышал. Только вот с чего это его должно тошнить? С какой стати?

Тут и матушка вернулась.

– Возьми, – скомандовала она и протянула Аластеру хрустальный бокал на тонкой ножке.

Он послушно взял и сделал несколько глотков. Одновременно попробовал еще раз обдумать странную фразу Виктора, но тут на площади раздались пронзительные звуки труб и послышались приветственные крики. Толпа ликовала. Император торжественно явился перед собравшимися.