Литмир - Электронная Библиотека

А все потому, что мы планировали прикупить новых вещей во Франции, особенно Тали, которой холод нипочем, да и маму можно порадовать красивыми не греющими тряпками. Денег у нас, конечно, не так уж много, но мы рассчитывали устроиться куда-нибудь на подработку, пока профессор будет читать вампирам лекции. Кроме того, в рюкзаках требовалось оставить место для сувениров неизвестных размеров и количества, ведь последние сколь-нибудь достоверные сведения о Франции поступали до Конца Света, а что сейчас в моде в стране Эйфелевой башни доподлинно неизвестно. Говорили только, что Франция мало пострадала от аксбертоновой ртути, но дальние туристические пути до сих пор плохо налажены.

Прощание вышло коротким. Василевич смеялся, считая напутствия полярников нам с Тали беречь его персону шуткой. Никто из сотрудников станции его в этом не разубеждал.

Вскоре снег уже сливался в сверкающую полосу за бортами саней. Родная метеорологическая станция, окруженная антеннами, осталась позади, а в небе над нами разгоралось северное сияние, превращая снежные поля в медленный калейдоскоп.

Говорят, до Конца Света, с северным сиянием все обстояло иначе. Что-то там, в атмосфере, с тех пор изменилось. Лишь при сравнении старых и новых видеозаписей можно это узнать, а для большинства населения земного шара северные сияния так и остались короткими заметками в учебниках. Старые виды от новых никто не отличит.

Нам с Тали повезло – громадные цветные полотна, колыхающиеся в воздухе, видны для нас каждую полярную ночь, как и игра отсветов на снеге и воде. Бабушка Людмила, филолог, неизвестно как затесавшийся в нашу династию метеорологов и мореплавателей, глядя на них, всегда заявляла, что они-то и породили мифы об огнедышащих драконах.

Но мы больше любили особо редкие, «новые» воронковидные сияния, заставлявшие краски внизу плясать как огни ночного клуба из какого-нибудь старого фильма о распутной жизни. В такое время шаманы устраивают ритуальные пляски, пока небеса сходят с ума.

Бывает, отдельные полотна вылетают из воронок и, как ни в чем не бывало, становятся обычными. А иногда небо словно протыкает кто-то пальцем и начинает зарождаться круженье света, которое затягивает простые северные сияния. Все сотрудники станций стараются фиксировать это явление, но дети и бездельники со всей округи – контрольно-корректирующих станций и промежуточных поселков – соревнуются между собой, так что большинство записей «воронковидных» сияний принадлежит именно мелюзге, гордо именующей себя исследователями.

В поездку мы взяли с собой копии этих материалов. Насчет белых медведей с автоматами не стоило разубеждать публику, сам начальник станции, Петр Георгиевич, торжественно вручил нам мешочек сувениров для иностранцев – открытки и магнитики с подозрительными самоварами и изображениями медведей с автоматами и балалайками. Не знаю, где и главное, для чего до этого хранилась эта заначка, но скрывать от мира полярную красоту – преступление, с этим Петр Георгиевич, гордо вручая сувениры с видом бывалого террориста, не мог не согласиться.

К тому же, путь во Францию на «Астре» все равно лежал вдоль побережья, и у нас имелся шанс устроить небольшой международный обмен метеоданными. Если повезет, мы заведем полезные знакомства для наших сообществ исследователей полярных сияний.

Услышав эти доводы, отец решил, что мы давно готовились к путешествию, и окончательно смирился. Знал бы он, что план разработан мной и Тали меньше, чем за сутки, седых волос бы у него прибавилось.

В целом, пока поездка ничем не отличалась от сотен других. Через час езды со свистом и треском из радиоприемника Тали, распугивавшего всех леммингов за километр, впереди показался плавучий кран, освещенный яркими огнями. Прожорливые собаки, тащившие сани, приободрились и рванули вперед с утроенной силой, предвкушая сытную кормежку.

У обледеневшего причала нас уже ждали. Весть о профессоре, направляющемся промывать мозги вампирам, быстро облетела окрестности – у Василевича просили автографы, фотографировались с ним на память, желали успехов в странном, но забавном начинании. Мы едва успели уложиться с загрузкой багажа на плавучий кран в срок.

Наши вещи просто свалили на кучу груза, и мы в сопровождении улыбчивого громогласного капитана отправились в столовую пить ароматный чай с морошкой. Кран неспешно шел вдоль берега, и из окна открывался прекрасный вид на белую равнину, раскрашенную зеленым с красным северным сиянием. Покончив с чаем, мы решили не терять времени зря и взяться за словарик. Пришлось выбираться из тепла и ковылять к оставленным снаружи рюкзакам.

Разомлевшая от чая, я не сразу заметила, что сестра остановилась, вместо того, чтобы нагнуться к рюкзаку. Тали, как и все мертвецы, могла становиться совершенно неподвижной, замирая подобно незыблемому камню.

Удивившись, я заглянула вперед через плечо сестры – среди вещей крутился счастливый с виду белоснежный песец. Видимо, больное ликованием животное как-то умудрилось пробраться на плавучий кран, а потом заснуть среди тюков и прочего груза, оставшись незамеченным.

Мы с Тали переглянулись. Животное, размером с крупную кошку, отплясывало беззаботную джигу, ничуть не беспокоясь от появления людей. Его так и хотелось взять на руки и приласкать, почесать за закругленным ушком, а то, что в отличие от детенышей тюленя песец не превратится навсегда в огромное и непушистое создание, окончательно решило его участь.

Я отступила обратно к закрытым помещениям, и направилась искать капитана. Улыбчивый начальник крана с коротко стриженой бородой предсказуемо обнаружился рядом с профессором Василевичем. Узнав в чем дело, он наотрез отказался выдавать «Вакчум-70», последний, и самый стопроцентно действующий препарат от нейровирусного заболевания, именуемого у нас по старинке ликованием или чумкой. Но я знала – вакцина у капитана непременно есть. Пришлось выслушать длинную отповедь, о том, что я могу бесплатно взять здоровое животное с любой песцовой фермы, и мне посодействует в этом через знакомых вся команда крана, а если уж так приглянулось больное животное, то зачем его лечить? Помрет – никакой мороки с кормом и какашками, да и останется навечно белым и пушистым, не полиняв весной.

– И останется источником заразы навечно. Мертвого-то не вылечишь, – улыбаясь, подвела итог я.

Капитан в сердцах плюнул на пол, выбрался из кресла и, тяжело топая сапогами, отправился сообщать на станции о возможной вспышке эпизоотии. Через пятнадцать минут в моих руках оказался огромный страшный шприц, размером с сувенирный гарпун. Здоровяк же вернулся в кресло и стал жаловаться клевавшему носом профессору на распоясавшуюся молодежь.

Когда я вернулась с добычей, Тали ловко вскочила на гору из груза и оттуда спикировала на жертву. Песец жалобно взвизгнул, но сестра была неумолима, вколов в пушистое тельце всю вакцину из железного орудия пытки. Довольные, мы сели рядом с притихшим белым комком и стали решать, как наречь неожиданного попутчика.

Идей решительно никаких не возникало, всякие Снежки, Пушки и Белки звучали невнушительно. Задумавшись, я перевела взгляд на небо, где ненадолго погасло северное сияние. Полярная звезда сияла на своем обычном месте, вот только «Полярис» для иностранцев после инцидента с Городами, один из которых носил это название, звучало бы подозрительно и провокационно…

– Тали, напомни, как по-чукотски будет Полярная звезда?

– Прибитая звезда, Ылкэпэнер.

Мы попробовали несколько раз произнести вслух Ылкэпэнер, обращаясь к одурманенной лекарством животинке. Люблю чукотский язык! Может, написанное слово кажется несуразным и порой непроизносимым, но как оно звучит! Сестра улыбалась, предвкушая, как будет пугать французов страшным словом, а песец свернулся калачиком у наших ног, посматривая на нас желтыми глазами, обведенными черной каймой, и каждый раз прядал ушами, слыша свое имя.

3
{"b":"785686","o":1}