Она топает к нам в черных ботинках «Доктор Мартинс» и обтягивающих серых джинсах.

– Лайла, это моя сестра Флора.

А-а-а, сестра. Увидев ее ближе, я понимаю, что они правда похожи, с одинаковыми кудряшками и чистой персиковой кожей. И у обоих ярко-голубые глаза, хотя Флора мечет ими молнии.

– Приятно познакомиться, – говорю я.

Она задирает нос.

– Ага. Добро пожаловать в Англию, – бросает она с каменным лицом, затем поворачивается к брату. – Мне пора.

– Куда ты сказала идешь? – спрашивает Орион.

– Я не говорила.

Орион смотрит по сторонам, затем аккуратно берет Флору за локоть и отводит в сторону. Я слышу только обрывки их разговора: «Правила не изменились, только потому что отец путешествует». Они тихо перешептываются и прожигают друг друга взглядами.

Остальные трое сели на скамейку Джулс. Гордон и Реми смотрят что-то в телефоне Гордона, а Джулс продолжает писать, положив голову на колени Реми и перекинув ноги через деревянную спинку.

Я сижу одна на краю фонтана, чувствуя, как холод от камня просачивается сквозь джинсы, пока ко мне не присоединяется Орион. Он садится, стискивает колени руками.

– Ей пятнадцать, и ее бесит, что я старше на четыре года и несу за нее ответственность, пока отца нет дома.

– Он много путешествует?

– По работе. Несколько раз в год он уезжает в отдаленные части света в поисках новых сортов чая и смесей. Сейчас он в Китае.

А где их мама? Наверняка неспроста все так странно отреагировали на мою случайную ошибку. Но я чувствую, что сейчас не время задавать такие вопросы. Я вообще думаю, что мне здесь не место. Мозг вспоминает о том, что я умею, формирует идеи.

– Я тоже могла бы помочь. В воскресенье вечером тебе и твоей… – Я морщусь.

– Ее зовут Шарлотта. – Он едва заметно закатывает глаза, его улыбка испаряется. – Это не такой уж секрет, а мои друзья просто придурки.

– Она живет где-то рядом?

– Нет, но недалеко. В соседнем городе. Ее семье нравится чай из нашего магазина.

– Похоже, ей нравится не только чай.

Лицо Ориона несчастно, он кажется слегка запутавшимся. Голубые глаза сосредотачиваются на чем-то бесформенном, отдаленном. На чем-то, что находится далеко за пределами этого крохотного дворика.

– Что за предложение?

Я плотнее укутываюсь в его свитер, зарываясь носом в аромат древесины и отголоски его парфюма.

– Да. Особенный ужин…

– Мы говорим «чай». То есть «ужин». Это означает приглашение поесть, а не выпить чашку чая.

Ох, Англия.

– Особенный чай заслуживает впечатляющего десерта…

– Пудинга.

Я озадаченно смотрю на него.

– Нет, не пудинг. Я хотела сказать, что могла бы испечь торт или что-нибудь еще на кухне в «Сове».

– Во-первых, не стоит беспокоиться. Во-вторых, здесь десерт часто называют пудингом. Что может запутать только сильнее, я полагаю, потому что пудинги обычно тоже подают как… пудинги.

О, моя голова. Дело не в смене часовых поясов. Во всем виновата Англия.

– Видишь ли, я не против беспокойств. А также поверь, что мои пудинги действительно великолепны.

Орион улыбается.

– Хорошо, я согласен. Спасибо. – Он открывает, затем закрывает рот, нервно двигает головой. – У меня тоже предложение.

Я жестом показываю, что готова выслушать.

– Что ж, раз ты здесь новенькая, тебе мог бы пригодиться кто-то, кто покажет тебе город. Я прожил здесь всю жизнь. – Он указывает большим пальцем в сторону друзей. – Они тоже, и экзамены у них скоро кончатся. Так что мы могли бы… э-э… мы могли бы… хм-м, сделать это. В смысле показать тебе город.

Мой кубинский радар начинает пищать. Espérate[43] – что-то здесь не так. Орион барабанит пальцами по коленке; глаза бегают, как у оленя, услышавшего шаги охотника.

– Показать мне город. Хорошо. И это твоя идея?

У него должны быть очень интересные кроссовки. Он внимательно на них смотрит.

– Ну, я имею в виду, тебе было бы полезно…

Я хрипло смеюсь.

– Она тебя попросила, верно?

– Кто? – резко бросает он.

– Твое предложение написала латиноамериканская мама на латиноамериканской бумаге латиноамериканскими чернилами. Это идея Кейт, верно? Она что, пришла в твой магазин или столкнулась с тобой на рынке? – Его подбородок дергается, и я понимаю, что права. – Я так и знала!

Орион поднимает ладонь в воздух.

– Лайла, мне ужасно жаль. – Он качает головой. – Это не теория заговора, как тебе могло показаться. Миссис Уоллас сказала, что ты приезжаешь. А дальше пошло-поехало.

Разумеется. Она выбрала, что мне нужно, вместо того чтобы позволить мне сделать выбор самой – все по маминой методичке, несмотря на двадцать лет жизни в Англии. В мою голову приходит новая мысль, от которой мне хочется спрятаться за статуей фонтана. Я поднимаю взгляд к моему окну на третьем этаже. Джульетта, ну-ну.

– Полагаю, было несложно.

Он вздыхает, машет руками, словно рефери.

– Нет. – Он морщится. – Черт, я знаю, как это все выглядит, но миссис Уоллас не просила, чтобы я звал тебя сегодня к нам. – Я вскидываю брови. – Честно. Это было спонтанное решение. – Он твердо смотрит на меня. – У меня много грехов, но я не лгун.

Я отстраненно киваю. У меня нет причин сомневаться в его искренности. Она теплая, как его свитер. И он не виноват в том, что угодил в ловушку заботливой, но лезущей не в свои дела венесуэлки.

Однако я сама буду решать, как мне здесь жить.

– Что касается схемы Кейт, то мы с этим разобрались. И это не имеет никакого отношения к тебе или твоим друзьям. Они клевые. Но касательно выполнения обещания, данного матери твоей подруги, не переживай. У меня есть карта. Я сама найду достопримечательности, которые захочу посмотреть.

Он выдыхает.

– Договорились. Но тебе не нужно ждать приглашения, чтобы погулять с нами здесь. Или где-нибудь еще.

– Договорились.

Мы присоединяемся к остальным, и, должна признать, мне с ними нескучно.

Позже я перестаю смеяться и пить из серебряной фляжки, которую Гордон передавал по кругу. Я выныриваю из свитера Ориона, согревшись до не-как-в-Майами градусов по Цельсию. Я думаю о том, как мы замораживаем еду, чтобы она не испортилась и чтобы использовать ее позже. Может, того же хотела моя семья. Заморозить мое огненное сердце и тело, пока они не исцелятся.

Я проезжаю два квартала в сторону города на одном из зеленых велосипедов для гостей «Совы и ворона», прежде чем сдаться и отправиться обратно; у меня стучат зубы. Я еще не носила свитеры Пилар. Я без разбору достаю из шкафа теплую черную куртку и накидываю ее на свое замерзшее тело. ¡Carajo! [44]Я даже отказываюсь думать об этом.

Полли обычно готовит сверх нормы по субботам, чтобы по воскресеньям брать выходной. Я бегаю в то время, когда по остальным дням занята выпечкой. А сейчас я еду на велосипеде в то время, когда по остальным дням бегаю. Улицы Сент-Кросс влажные и скользкие; меня сопровождают хор собачьего лая и перезвон церковных колоколов. Ветер обдувает лицо – чистый и приятный – и через пару минут я приезжаю в центр города и пристегиваю велосипед рядом с пешеходной зоной Хай-стрит.

Я бреду по коммерческой улочке, позволяя Винчестеру быстро пронести меня через воскресенье. Я не верю в магию или легенды. Но на несколько мгновений этот город становится достаточно большим для того, чтобы я забыла, откуда я и зачем. Я спокойна и не скучаю отчаянно по вчерашнему дню, и это совсем на меня не похоже.

Однако эта магия временна. Вскоре чары разрушаются, и я снова становлюсь самой собой, которая помнит слишком много. Я тяжела и снова чувствую твердую почву, когда подхожу к магазинчику «Фарлейс». Колокольчик объявляет о моем появлении в помещении с деревянными панелями, приправленном терпким ароматом пачули и старой бумаги. Посетители снуют вокруг деревянных витрин, плотно заставленных пластинками, или рассматривают шкафы в поисках других винтажных находок.