Ничего не отвечая, я ударила по мусору огненной магией, заставляя его вспыхнуть. Яркое сильное пламя сразу метнулось под потолок, а я внезапно оказалась в дверях, в объятиях злющего щенка, прикрывшего меня от огня своим телом.

– Психованная сука! – процедил он, когда пламя слегка утихло, а я чуть-чуть пришла в себя.

Интересно, он меня спасал просто так или из-за нашей связи?

Я стояла в дверном проеме и пыталась осознать сразу две вещи. Во-первых, оборотни не такие уж улитки и могут успеть схватить вампира, если тот, как последняя ворона, раскрыв клюв уставился на огонь и погрузился в воспоминания. Во-вторых, вместо того, чтобы открутить мне голову, меня… похоже… пытались спасти?!

– Вампиры не сгорают… – принялась объяснять я.

– Да, они становятся страшными, облезлыми монстрами с просвечивающими сквозь обгоревшую кожу костями и потом ползают в поисках еды, рассыпая вокруг угольки и воняя подгоревшим мясом, – с презрением процедил щенок и даже не поежился, выдавая вполне реалистичное описание.

– Прям как будто сам видел, – немного нервно рассмеялась я.

После того как мое гнездо разрушили, обо мне никто не заботился. И уж тем более никто не пытался спасти просто так, чтобы я не превратилась на какое-то время в монстра.

Хотя вряд ли я бы позволила самой себе сгореть до такого состояния. Так, слегка бы воспламенилась, зато запомнила, что рядом с огнем расслабляться опасно. Эта стихия хоть и подчинилась мне одной из первых, но постоянно стремилась вырваться на свободу и укусить побольнее.

Вот только мальчишка всех этих подробностей не знал. Зато представлял, во что превращается сгоревший вампир. Возможно, по чужим рассказам, конечно…

– Видел. Жители одной деревни пытались спалить кровососа, но не вышло. Пришлось потом топорами добивать.

Слово «кровосос» мне не понравилось даже больше, чем «тварь», потому что оно было произнесено не с провокационной или раздраженной злостью, а с презрением, как о чем-то мерзком и отвратительном. Когда же щенок цедил «тварь», я отчетливо слышала капельку уважения.

– Что?! – Мальчишка посмотрел на меня с вызовом и наконец-то разжал руки и сделал шаг назад. – Мне теперь обо всех умертвиях и нежити надо говорить только хорошее?! Вот тот гад после упокоения топором очень даже милый стал. Рассыпался в прах…

– Значит, не из новообращенных был. Странно, что позволил себя поймать, – удивилась я, заодно быстро и незаметно оглядев щенка и убедившись, что он сам не обжегся. Спасатель… Прикрыл собой, чтобы я в монстра обгорелого не превратилась!.. Глупо ужасно, но почему-то приятно.

– А его и не спрашивал никто, самые храбрые сети накинули, а потом остальные набежали с факелами…

– Сети? – О сетях при охоте на вампиров я раньше ничего не слышала.

При нашей скорости порвать любую сетку дело одной секунды. Вот с веревками пришлось бы повозиться подольше, может быть даже отгрызть себе руки или ноги. Но связать нас можно лишь во время сна, к тому же те, кому уже за двести, спят довольно чутко и просыпаются быстро.

Я иногда размышляла, что думал создатель, ощущая приближение врагов. Он ведь мог сбежать, так как наверняка проснулся, едва погибли первые из нас. Не знаю, наверное, я бы так и поступила. И тут дело не в трусости. Я бы затаилась, чтобы выжить и потом перебить всех виновных.

Создатель был к нам привязан, но не настолько, чтобы умереть вместе просто за компанию.

Я додумалась только до двух вариантов. Или создатель хорошо знал кого-то из нападавших и надеялся выторговать жизнь не только себе, но и уцелевшим птенцам, которых зачем-то стащили в подземелье. Или на создателя напали самым первым. Несколько сильных вампиров, очень сильных.

Вначале я настолько запуталась в чужих и своих ощущениях, что плохо понимала, кто, где и с кем сражается. Так что возможны обе версии развития событий или какая-нибудь третья, которая мне даже в голову не пришла.

– Сеть, пропитанная чесночным маслом, – хитро усмехнулся мальчишка, хотя в его глазах появилась какая-то непонятная настороженность. Словно он почувствовал, что я опять ушла мыслями в прошлое.

Надо бросать эту дурную привычку. Пора начинать жить настоящим и думать только о будущем. Вот отомщу и заживу счастливо с гнездом птенцов и стаей оборотней.

– Чесночное масло вампира не убивает, – хмыкнула я и тут же задумалась.

Не убивает, но ослабляет, ровно настолько, чтобы толпа жалких людишек успела подбежать и пошвырять в бессмертного факелы и потом зарубить его, временно дезориентированного болью, топорами. Толпа – страшная сила! Правда, им всем повезло, что вампир был один.

– Но спасибо, что предупредил. О такой подлости я даже не догадывалась. – На это мое высказывание щенок скривил губы и едва заметно оскалился. Непонятно, усмехаясь или злясь на собственную болтливость. – А теперь посади кого-то следить за моим птенцом, пока я добуду нам с ним еду.

– Принесешь сюда человека, как птицы – червяков?! – почему-то возмутился мальчишка.

Я лишь пожала плечами и сбежала прочь. Обернулась и полетела в ближайший город, тот самый, откуда я птенца притащила.

Переживания щенка о людях мне не понятны, для нас они всего лишь еда, для обычных волков – тоже еда и источник опасности. Только оборотни волнуются за этих мотыльков, причем сами люди ненавидят все другие расы без разбора. Разве что домовых иногда балуют и леших уважают.

Но леших-то все уважают!.. Никому не хочется в лесах плутать до самой смерти.

А вот с домовыми у вампиров отношения не складываются. Они же за еду работают, а мы кровью питаемся. Ну еще водой, вином, соками… для разнообразия. А жесткую пишу наши желудки не воспринимают. И специально ради домовых держать в замке крупы, сушеное мясо, закупать овощи и разводить коров ни один нормальный вампир не станет. М-да… Разве только тот, кто завел себе целую стаю оборотней. Зимой-то с охотой напряженно будет.

И тут меня прямо в полете смех разобрал. Так в небе и запищала от восторга, тоненько, ультразвуком.

Есть такая человеческая поговорка, деревенская, вот прямо как про меня сейчас: «Жила баба, хлопот не знала, да купила порося. И теперь в хлопотах вся». Но ведь точно… Зима-то близко, оглянуться не успеем!

Поэтому, прежде чем ловить червячка своему первому птенцу, я развернулась и помчалась в тот лес, откуда привела себе стаю.

Где их лежбище, я знала хорошо и без плетущихся следом лохматых улиток долетела быстро. Огляделась, скептически поджав губы, а потом еще раз помянула бабу и порося.

Нет, мне достались запасливые поросята с хорошим умным вожаком. У них на скорую руку была возведена времянка, в углу которой валялись первично обработанные шкуры. Значит, у кого-то в стае есть опыт работы скорняка. Это хорошо, вампиры тоже мерзнут.

На стенах сохли травы, тоже явно собранные не просто так, что под руку попало. Но главное, на натянутых от стены к стене веревках висели большие куски мяса, заботливо завернутые в тонкую ткань и обмотанные нитками. Да, поросята молодые, но не дурные и запасливые. Значит, когда обживутся в замке, вернутся сюда забрать заготовки на зиму.

По этому поводу у деревенских жителей есть другая, очень подходящая по смыслу пословица: «Баба с возу – кобыле легче».

Надо только не забыть, уходя, как следует подпереть дверь и на всякий случай навесить на избушку морок. Теперь ее никто, кроме меня и волков из стаи, не увидит. Так что можно спокойно лететь на поиски червячка для своего питомца. Вот уж о ком никто, кроме меня, не позаботится.

***

Мой эгоизм и вкусовые пристрастия начали бороться с чувством ответственности перед единственным, пусть и тестовым птенцом еще на подлете к городу. Ему-то, наверное, лучше девушку, а вот мне хотелось парня, причем слегка постарше, чем уже имеющийся у меня детский сад. Хотелось крови кого-то заметно за двадцать. Я и будучи человеком не очень любила ровесников.