Авиетка пронеслась прямо над Филдсом, обдав смелого разведчика чем-то средним между тиофосом и хлорофосом. Опасность миновала! Агент начал догадываться, что с высоты полета его приняли за насекомое — вредителя полей и огородов, одним словом, за долбоносика. Это сильно задело самолюбие Джона Филдса. Однако, немного поразмыслив, он рассудил, что стал лишь случайной жертвой колхозной профилактики.

Итак, взору шпиона предстало во всей своей красе село Крысиное. Повсюду, не прикладая рук, трудился люд: одни поливали цветы на частных огородах, другие сажали картошку на клумбах, третьи пасли свою скотинку, четвертые торговались на сельском рынке, в общем, жизнь била через край. Филдс непринужденно вошел в село и столь же запросто остановил первого попавшегося человека — то была сморщенная годами старушенция, которая медленно плелась на рынок с корзиной, набитой громадными, если не сказать — гигантскими, яйцами.

— Бабуся, — обратился к ней Филдс, — где тут будет свинарник?

— На что он тебе сдался?

— Нужен, бабуся, позарез нужен. Я, понимаешь ли, опытом делиться приехал.

— Откель приехал-то?

— Из Хрюковска. Знатный я, бабуся, человек. Откровенно сказать, герой. Свиноселекционер Коровкин — слыхала? Могу и паспорт показать.

— Ты, случай, не сродственник нашей Маланьи Коровкиной?

— Сродственник и есть, — сбрехнул Филдс, — только дальний, седьмая вода на киселе. Ваней меня зовут.

— Так слушай, Иван, — вдруг зашепелявила старуха, — к нам намедни шпиёна подбросили! Намедни подбросили, а уж гляжу — одной курицы нет. А у Василисы Додоновой коза скоропостижно откинула копыта, чтоб ему, антихристу, пусто было, чтобы он совсем пропал, чтоб он свой докэмент потерял! Эх, мать твою, пресвятую деву богородицу!

Филдс насторожился. Выходит, здешний бдительный народ каким-то непонятным образом о шпионе проинформирован — куры просто так не пропадают. Необходимо утроить осторожность! Он сунул руку в карман и хладнокровно погладил пачку порнографий — это придало ему новые силы.

— Послушай, бабуся, — решил допытаться Филдс, — есть тут у вас настоящие свиньи?

— Эка, милок, — сокрушенно вздохнула бабка, — хоть отбавляй! Возьми вон председателя — свинья свиньей. Или бухгалтера — один черт…

— Постой, бабуся, подумай хорошенько! Мне нужна на-сто-я-щая хавронья.

Старуха призадумалась.

— Настоящая… настоящая… Да вот хотя бы агроном. Уж кто настоящая свинья — так это он! По его, аспида, настоянию засеяли все брюквой да хреном. А ведь мне с энтой брюквы, милок, по ночам нетопырь с морфозой являться стал.

Филдсу было над чем поломать голову. Если, размышлял он, агроном настоящая свинья, то, следовательно, у него необходимо срочно взять зубной налет.

— А где сейчас агроном-то? — беспечным тоном спросил он.

— Да где ж, как не заседает, стервец, с председателем. Никак не назаседаются, окаянные! Бывало, проходишь мимо правления — только и слышно, как воду пьют. Попьют воду — ругаться начинают. Наругаются — опять воду хлещут. Давеча энтот, как его, подходит ко мне и говорит… Постой, милый, дай доскажу!

Но милый, он же Хихиклз, уже не слышал. Стремительным шагом Филдс направлялся к правлению села Крысиное. Еще издали шпион уловил ругань с бульканьем воды. Это и есть правление, решил агент 6407.

А в правлении тем временем шли горячие прения по докладу председателя «Как надобно словить рыбца».

— Сообча, сообча! — кричал счетовод.

— Поодиночке! — вопил разгоряченный конюх. — Я сам пойду на него!

— Да уж не с рогатиной ли, Степан? — ехидничал бухгалтер, являвшийся тестем счетовода.

— Нет, товарищи, нет и еще много раз нет! — оборвал всех председатель. — так дело не пойдет! Его надо взять смекалкой. Ну-ка, Степа, принеси из погреба мешок с картошкой — я покажу, как это делается.

Все склонились над столом. Председатель вынул из мешка здоровеннную картофелину и положил ее на середину стола.

— Здесь засяду я с бригадирами.

— А я? — пробасил Степан.

— А ты… — председатель порылся в мешке, вынул самую маленькую, сморщенную картошину и бросил ее в дальний угол стола, — вон там!

— Э-э, так дело не пойдет!

— А что?

— А то — не пойдет, и все!

— Довыпендриваешься ты у меня, Степка! Сгною в курятнике!

— Интеллектой меня не стращай, председатель, не выйдет!

Но тут неожиданно распахнулась дверь: на пороге стоял человек в белом халате с суровым, но справедливым выражением лица.

— Всем раскрыть рты! — голосом, не терпящим возражений, скомандовал он. — Городская передвижная зубопротезная инспекция!

Заседающие подчинились — изумленно раскрыли рты. Человек в белом немедля приблизился к агроному, достал перочинный нож, пустую консервную банку из-под «Завтрака туриста», выбрал во рту агронома самый большой, чем-то напоминающий лошадиный, зуб и что есть силы принялся соскабливать в банку налет. Соскоблив налет у ставшего серьезным, полным сознания собственной значимости агронома, человек в белом халате быстро направился к двери.

— А у меня? — пробасил Степан.

Но было поздно — передвижная зубопротезная инспекция передвигалась удивительно резво…

Как понял догадливый читатель (а эта книга рассчитана именно на такого читателя), человек в белом был не кто иной, как Джон Филдс. Профессиональная ловкость, почти собачье чутье, умение ориентироваться в сложнейших ситуациях позволили ему осуществить на первый взгляд простой, однако, если разобраться, достаточно рискованный план: Филдс, прежде чем пойти в правление, заскочил в телятник, где в упорной, вязкой борьбе отвоевал халат у телятницы Дуси, и, лишь надев халат и удостоверившись, что Дуся с нетерпением ждет от него, молодого, полного сил, логического продолжения и достойного завершения начатого дела, Филдс улизнул и поспешил в правление. Остальное нам известно.

Важное задание было выполнено. А впереди агента 6407 ждали не менее ответственные деяния:<W0> во-первых, необходимо наладить связь с секретной ставкой в городе М, во-вторых, подыскать морально неустойчивых граждан, а также стойких борцов за права человека и завербовать их в свою агентуру, в-третьих, взорвать завод трикотажных изделий с целью проверки нового взрывчатого вещества, в-четвертых, достать чертежи подводной лодки, оснащенной ракетами и, наконец, выкрасть восходящее светило науки профессора Тарантулова и переправить его в Штаты.

Как видите, программа была обширной. И Джон Филдс не стал задерживаться в Крысином — он сел на пригородную электричку и под видом честного советского гражданина И.А. Коровкина очутился в городе М.

Город М понравился Филдсу как человеку и, не в последнюю очередь, как шпиону. Как тонкому ценителю древнего зодчества и прирожденному эстету, ему пришлись по вкусу церковные купола, хранящие тайну веков, кривые проулки, старушки, мирно сидящие под сенью дерев в уютных скверах, милая детвора и стаи голубей, разноликая гудящая толпа на перекрестках и площадях, деловая толкотня в магазинах, приветливые лица милиционеров; он удивился размаху новостроек, отметил впечатляющую красоту городской подземки… И все это, по иронии судьбы, вполне устраивало его в качестве агента иностранной державы.

Ставка размещалась на третьем этаже обветшалого сокрытого от посторонних глаз особняка. Филдс достал репродукцию картины «Не ждали» и четыре раза постучал. Дверь открыл пожилой человек со взглядом копчика-сапсана.

— Что вам угодно? — сухо спросил он, скосившись на репродукцию.

— У вас продается гваделупский будуар с туалетным мылом «Заря»?

— Туалетное мыло я сдал в приемный пункт вторсырья. Могу предложить смышленую макаку-резус.

— В таком случае я куплю полное собрание сочинений Миклухо-Маклая.

— Проходите, — тихо сказал пожилой человек со взглядом копчика-сапсана.

Миновав темный коридор, заваленный старым хламом, они очутились в зашторенной комнате, со стен которой на Филдса презрительно смотрели гравюры декольтированных дам эпохи Возрождения. Извиваясь в предсмертных муках, покрытый вековым слоем пыли, почти в натуральную величину на дребезжащем серванте громоздился Лаокоон, сжимавший проволочный каркас от некогда имевшего место змия. У окна стоял старый мольберт с измазюканной грязными красками палитрой.