— Старая лиса Робертс взял след советского агента! — вскричал Филдс.

— И взял бы, черт меня побери! Да только нет их у вас. Пока.

Распрямившись и тряхнув лохмотьями, он торжественно произнес:

— Приказом директора ЦРУ за № 6407 вы награждаетесь Крестом Филера! За неимением Креста Филера позвольте вручить вам, дружище, скромный носовой платок, в котором тот содержался некоторое время.

Робертс, кончиками пальцев ухватив платок, бросил его, как мокрицу, на грудь Главного Схоластика.

— Примите мои искренние поздравления, коллега!

— Должен вас огорчить, Робертс, — сказал Филдс, перекинув платок на лысую макушку цереушника, — насморком я не страдаю.

Робертс взял «гостевую» кость антилопы и с умным видом поковырял в зубах.

— Никак не возьму в толк — вы агент ЦРУ или прибалдевший диктатор допотопной общины?

— Разве это настолько несовместимо, Робертс? Чем я хуже Аль-Абд Гамаси?

— Система, которую вы здесь насадили, в вашей аранжировке не звучит. Вы — угнетатель. Это очевидно. Крах не за горами, прошу учесть. Куча рваных калош — все, что от вас останется!

— Ха-ха-ха!!

— Прохиндеи сбросят оковы, вступят в ООН и сожгут ваше чучело на глазах у русских корреспондентов. Конечно, для доктора Уикли, который, кстати, души в вас не чает, это будет удар ножом в спину. И от кого? От несравненного Филдса!

Насупившись, он замолчал, соскребая ногтем комочки краснозема с портрета босса.

Филдс не устоял, чтобы не задать давно терзавший его вопрос:

— Как там Швайковский?

Робертс оживился:

— Ваш протеже подался в малый бизнес. Не берусь судить о достоинствах его пера, но то, с каким вдохновением он начищает башмаки на Пенсильвания-авеню, уже само по себе говорит о том, что перед вами незаурядная личность.

— Похоже, в Советах не очень-то жалеют о Швайковском?

— Смею вас уверить, русские отлично понимают, для чего он нам нужен: Америка нуждается в постоянной рекламе — сгодится любая бездарь, любой освистанный или зажравшийся талант, лишь бы с советским гражданством. Как это у них говорится? — дурную траву с поля вон. Славянам традиционно присуще чувство ненависти к предателям. Такой космополитичной нации, как американцы, этого не понять…

— Что вам от меня надо? — спросил Филдс.

— Если бы вся Россия схватила чемоданы и пожаловала в Штаты — мы упразднили ЦРУ. Однако даже ребенку понятно, что этого не случится. Вот почему ЦРУ сегодня, как никогда раньше, нуждается в таких парнях, как вы! Вот почему Америке и Западу, как никогда раньше, необходимы швайковские, очаровашки мери, коли курчавые, хмыри и глухие графини тулуповы!.. Джон, ваше место сейчас там, в логове Северного Медведя, а не в тропическом захолустье. Постарайтесь это понять.

Вдруг, как бы со стороны, Джон Филдс услышал свой ответ:

— Кажется, вы меня убедили, Робертс.

— А насчет Центральной Ханыгии не волнуйтесь. Здесь ни один шпион не останется безнаказанным! Олл райт?!

Весть о том, что Тайный Регрессор и Знаменитая Поэтесса намерены сочетаться законным браком, не сходила с уст жителей Центральной Ханыгии. Поговаривали, что Другом Семьи в рабочем порядке станет Главный Схоластик. Все это хоть как-то отвлекало доисторических ханыг от повседневных нужд и треволнений.

— Я счастлив, — сказал Филдс Онанге, — что твоя затяжная сексуальная атака на поэтическо-музыкальную крепость блестяще завершилась. Как бы там ни судачили злые языки, вы подходящая пара!

— Она — само совершенство, изящество! И следует отметить, интересно трактует Баха!

— Слов нет, пушинка обворожительна и до шкодливости смазлива, будто дикая лань. О свадебном путешествии я уже позаботился. Не возражаешь, если мы проведем его втроем? Ну-ну, ревнивец, уже и скуксился. Я буду наставником молодых, не более того.

— Что за путешествие, экселенс?

— По морям и волнам в туманную даль. Прощайте, цивильные ханыги! Эй, трикотажная фабрика, ракеты и профессор Тарантулов, встречайте свадебный кортеж!

Онанга Мананга чуть не проглотил собственный язык:

— Экс… экс… экселенс, кто же тогда станет управлять государством?

— Нет ничего проще! Всегда найдется сотня-другая пробивных дураков, которые не прочь вкусно есть, сладко спать и разъезжать по стране на бесплатных буйволах с целью поднятия духа доисторических трудяг.

Негр с полуострова Кактусячий запричитал:

— Скажите мне правду, экселенс, кто он, этот аноним, свернувший набекрень ваши светлые мозги с большими категориями?

«Сказать, что ли?» — думал Филдс.

— Так велит мне долг солдата, — соврал он. — Упрись я или заартачься, меня расстреляют.

— Расстреляют вас?! Кто?!

— Угрызения совести. Насмерть.

И свадебное путешествие началось. Сначала друзья и молодожены вплавь на рояле добрались до мыса Георгия Первообразчика, затем, гонимые бореем, проплыли вдоль континентального шельфа Республики Берег Курьезной Фурии и, плутая в географических названиях, обогнули выступ имени Битвы-за-Свой-Угол, прироялившись в бухте Льва Самойловича Обетованного. А дальше, вспомнив опыт воздушных перелетов, аннексировали самолет межбейской авиакомпании «Милок, Сизиф и Козий пуп», взяв курс на Черное море. Нарушив государственную границу, Филдс принял решение катапультироваться всем вместе, дружным скопом, не считая рояля.

Известная Шарабано-Алкашская обсерватория, затерянная в труднодоступном скалистом массиве, устремив в утреннее небо недремлющее око телескопа, вела наблюдение за летающей тарелкой, пикирующей по заданной траектории со стороны пищеблока высокогорного санатория «Магнолия». Тысячекратное увеличение телескопа позволяло различить на тарелке золотистый ободок с надписью «Общепит», а также следы соуса «Южный».

Старший научный сотрудник обсерватории Илья Мовсисянович Кук, проглотив слюну, продолжил наблюдение. В дневнике «Опознанные и неопознанные космические объекты Шарабано-Алкашского автономного округа» появилась запись: «Вслед летающей тарелке обнаружена летающая вилка. Суммируя эти сложные космические явления, можно сделать вывод, что причиной, их породившей, были возмущения в системе, условно обозначаемой нами Гермесовой (по имени мифологического бога-снабженца Гермеса)». Илья Мовсисянович Кук, как, впрочем, и все сотрудники обсерватории, работал в белых тапочках, дабы вовремя узреть пылинку под ногами, чтобы она, случайно попав на окуляры телескопа, не привела к досадной ошибке, подобно той, когда открыли «космическое бревно».

Илья Мовсисянович, припав к окулярам, еле выдавил одно слово: «Инопланетяне…» Падающий конгломерат состоял из парашюта и рояля, где в немыслимых позах копошились живые существа. Рука астронома выводила в дневнике: «Спускаемый аппарат чем-то похож на концертный рояль фирмы «Блютнер». Инопланетяне, застряв в ветвях тополя, предпринимают отчаянные попытки достичь Земли. Различаю члены, отдаленно напоминающие людские. Свершилась вековая мечта человечества! Мы на пороге эпохального открытия! Да здравствует крепнущая дружба между Шарабано-Алкашским автономным округом и представителями внеземных цивилизаций!»

Не выдержав чрезмерного эмоционального напряжения, Илья Мовсисянович Кук под радостные возгласы младших научных сотрудников выскочил из обсерватории и устремился на помощь инопланетянам.

— Я Илья Мовсисянович Кук! — тяжело дыша, приветствовал он космических пришельцев, висящих вниз головой на древесном суку. — Добро пожаловать на хлебосольную Шарабано-Алкашскую землю!

Однако смекнув, что инопланетяне не знают земного языка, Илья Мовсисянович принялся жестикулировать, играть мимической мускулатурой лица и издавать нечленораздельные восклицания, убежденный, что космические пришельцы должным образом оценят его межгалактические языковые способности.

— Что за ахинею несет внизу этот кретин в белых тапочках? — спросил Онанга Филдса.

— Откуда такой разлюбезный кривляка? — не выдержала няня.

— А вы, конечно, ожидали увидеть духовой оркестр и школьников с букетами, — сострил Филдс. — Чудак принял нас за посланцев Аэлиты, желает войти в контакт и выяснить намерения.