– Поеду на лошади, – твёрдо сказал Тром, – А ты, Исгерд, отправь внучку свою мне вслед. Может и не лишним будет, как знать…

– Я не завтракала ещё, бабушка, – попыталась возразить девка.

– Поговори мне тут! Котомку собирай, упрямица, и делай, как вождь приказал, – оборвала старуха.

Младшая Исгерд раздосадовано повернулась и решительным шагом вышла из комнаты.

– Где мама её? Тоже баба боли? – поинтересовался Марк.

– Та поумнее моего, в прачки пошла. А этой, вот, нравится людей мучить. Уж у неё к семнадцати годам и рука набита, и знаний от меня набралась – иные и к тридцати пяти столько не знают. Да только главного она не поймёт: забирает эта работа, высасывает без остатка, а наградой – кладбище из тех, кто у тебя на койке издох.

– Она тоже мёртвого Комада вспоминала вчера, – припомнил Тром слова младшей Исгерд тогда, в корчме, – Что-ж, никому из вас вождь, более искусный в бою, не нужен?

– Горной страной правят воины, и мне против этого не возразить. Наши границы – главное. Да как не сожалеть, что Комад ушёл, если один он помогал мне тут? Узвар давно свою бабу боли завёл, ему до нас дела нет. Грисвольд с Игги тоже к ней ходят. Курт и его люди старались помогать, пока Верт ему голову не отрубил. Десятники да свита Курта приходили всё реже, потом совсем перестали. Видно, другие дела у них…

Говорила она всё это с сожалением и досадой, но без нытья, готовая принять судьбу, как бы ни повернулось. Тром уважал это.

– Я тебе помогу. У меня своей избы боли нет, не обзавёлся пока, так что ты мне нужна. Только учти: чем лучше мне ногу выправишь, тем дольше моя помощь длиться будет. Хромому мне быстро голову отчекрыжат, как Курту. Без головы я тебе не помощник!

Марк расхохотался:

– Ну вот и поможем друг другу!

– Вы не пожалеете, воины. Те, в избах вождей – мне не чета. Дай бог пять раз в месяц врачуют. Только отваром больных поить умеют, да вожди не поймут. А я по три раза в день, а то и больше. И так почти пятьдесят лет уже. Мудрое решение, вождь.

– Всяк кулик своё болото хвалит! Сказал же – помогу. Задницу мне лизать не надо. Это вон, Узвар любит.

– Ты присмотрись к его бабе боли, вождь, как будет оказия. Поймёшь, что я не просто так говорю.

Тром кивнул, надеясь уже отвязаться от этого разговора. Будто ему нечем заняться, кроме как смотреть за чужими бабами боли. Он повернулся к Марку:

– Приведи мне коня.

Выйти из избы оказалось непросто, хоть громила и помогал. Взобраться в седло ещё труднее. От взора друга не укрылась гримаса боли, когда Тром усаживался.

– Не сверзнешься, вождь? – спросил Марк, запрыгивая на своего скакуна.

– Нет, – односложно отвечал Тром, хоть был в этом далеко не уверен.

Дальше он терпел. Конь шагал, а он терпел. Хотел подумать о предстоящем сходе, да куда там! Все силы на боль уходили. При каждом шаге рану рвёт. А чуть конь неудачно шагнёт – вообще разрывает. Тром ждал: вот-вот и швы лопнут, а куски мяса с кровью разбрызгаются по дороге, такая была боль. Но держали швы. А он сжал зубы и сидел прямо. Пусть народ думает, что сосредоточен и строг. Все приветствовали. Когда хватало сил, Тром кивал в ответ, но чаще просто проезжал мимо. «Запишут теперь меня в гордецы, раз, став вождём, перестал здороваться. Да и пусть думают, что хотят. Доехать бы» – он унял мысли и вновь сосредоточился на терпении. Где-то там, позади, шла младшая Исгерд. Тром чувствовал её колючий взгляд. Под конец пути в голове стучало, а перед глазами появились еле заметные искорки, как от удара или если резко тряхнуть головой, запыхавшись.

Слезая с седла, он едва не упал. Марк застыл рядом в нерешительности: ловить вождя, или нет? Будешь ловить – опозоришь помощью. Не будешь – вдруг упадёт, ещё сильнее опозорится. Так и стоял, присогнувшись, и руки в стороны растопырив. Тром улыбнулся ему через силу, скособочившись, опираясь на здоровую ногу. Полегчало чуток без движения. Марк понял, что выглядит глупо и выпрямился. Тром же собирался с силами: в крепость вождей нужно войти на своих ногах. Раздумывал, как будет карабкаться по ступеням на крыльце, идти до главной комнаты. Настраивался на боль. Громада крепости возвышалась над ним – аж пять этажей сплошного камня, образующего толстенные стены и способного выдержать любую осаду, недалеко от края ущелья, по дну которого текла великая Чёрная река. Над ущельем висел мост, ведущий к такой же крепости на другом берегу. На толстенных, как деревья, канатах. А у самой воды ущелье перегораживала цепь, что натягивалась в подземелье крепости. Неиссякаемый источник казны: именно здесь трясли купчишек, да и любого, пожелавшего проплыть: будь то торговцы, военный флот, экспедиция или короли – все платили дань!

Исгерд стояла рядом с ним и, надувшись, молчала.

– Советы, как сберечь ногу, будут? – вполголоса спросил у неё Тром, чтобы снующий мимо народ не слышал.

– Бабуля насоветовала, а мне сказать нечего. Там под повязкой уже, небось, черви трупные плоть доедают…

Тром улыбнулся. Злословие девки не задевало его, пока не портило дисциплину в дружине. Они с Марком сами любили пошутить. Молодой вождь сделал неуклюжий шаг и начал долгий мучительный подъём по таким неприступным ступеням.

Через несколько минут, взмокший от пота, он отворил дверь главной комнаты. Игги, Грисвольд и Верт уставились на него. Искалеченный глаз Игги чуть дрогнул, будто от нервов в бою. «Что это? Удивление? Испуг? И где Узвар?» Тром молча пожал руки каждому и уселся за общий громадный деревянный стол.

– Та молодка вчера недурно стонала? – нарушил молчание Грисвольд.

– Да. Отличное дополнение к браге. Осталась счастливой, – беззаботно сказал Тром. Так, будто не было вчера беготни на кухне и его крови, разлитой везде, где только можно.

– Славно. А то твой человек, Марк, прибежал, страху нагнал, тебя искал. Скажи, пусть поспокойнее будет, его и так уже нянькой твоей зовут.

Все трое рассмеялись. Тром хмыкнул, думая, сколько крови вчера потерял. «Наверняка Грисвольд знает все подробности. Зачем тогда про Марка так говорит? Тут что-то не то».

Скрипнула тяжёлая дверь, и в главную комнату вошёл первый вождь Узвар. Напружиненный, он сел во главе стола. Похоже, уже упражнялся с утра. Обычно Тром тоже упражнялся дважды в день.

Узвар не тратил время на слова приветствия:

– Начинается сезон торговли. Я останусь здесь собирать дань с купцов, как это было всегда. Вы же поедете в Рудни и Город Кожи. Верт в Восточную Рудню, Игги в Северную. Вождь Грисвольд к кожевенникам. Молодой вождь Тром поедет в Западную Рудню. Вопросы?

Тром порывался заговорить. Дорога до Западной Рудни трудна. Долгий путь через горы, считай, по пастушьей тропе. Повозка там не пройдёт, только конь. Обходной путь почти в два раза длиннее. Но Грисвольд согласно кивал, Верт улыбался, Узвар смотрел надменно, и … Тром промолчал.

«Пусть купчишки разговоры разговаривают. А мы, воины, дело делаем и не ноем. В западную, так в западную. И с больной ногой доберусь».

– Все согласны. Холуй вручит каждому из вас ведомость за прошлый год: сколько денег с города пошло в казну и сколько осталось для города. Смотрите, трясите купчишек как следует! Чтоб больше принесли, чем в прошлый раз! Земля наша, никому не отдадим, так пусть платят сполна! – Узвар повернулся к двери, – Эй, прислужник!

В комнату вбежал тщедушный мужичок с пергаментами, раздал каждому и так же быстро убежал.

Оглядев вождей напоследок, Узвар первым покинул главную комнату. Остальные по очереди выходили следом, погружённые в ведомости и свои мысли, не обращая внимания на Трома. Вожди не видели, как он сюда шёл, и не увидят путь обратно. Холуи, просители, воины и прочие, конечно, заметят. Но вождям могут и не сказать. Если же скажут – одно дело видеть самому, другое – узнать с чьих-то слов.

С этими мыслями Тром выбрался из-за стола и, терпя, заковылял к выходу. Взмок, ещё не дойдя до ступеней. Марк и Исгерд тихо разговаривали чуть поодаль от лошадей. Смотрели в сторону ущелья. Тром медленно спустился и попробовал самостоятельно усесться в седло. Встал в стремя здоровой ногой, но никак не получалось перекинуть больную. Так простреливало от попыток, что пришлось оставить эту затею.