Итого, у меня был один властный дарх в ранге капитана, который запросто может сжигать документы СОПовцев, распускать руки, устраивать скандалы в светских кругах и держать ВУЗ стальным захватом.

Вопрос остался только один: разведка или тайная канцелярия?

И любой из вариантов заставлял меня истерично подвывать прямо на улице. Мало того, что Табурет и вправду мог прикопать меня без суда и следствия, так как любой вред представителям этих ведомств наказывался смертной казнью. Это в том случае, если дело дошло до разбирательств. А если не дошло – значит смертная казнь уже состоялась.

“Идиотка! Какая же я идиотка”, – в который раз ругала себя. Но жесткое самобичевание не особо помогло взять себя в руки. Я по уши в навозе. Макушка торчит лишь по той причине, что если меня не добили вчера, есть надежда, что капитану Муресу нужны доказательства. Хоть одно какое-нибудь мало-мальски захудалое. И мне ни в коем случае нельзя их ему давать.

Может, если он примет антидот, то успокоится? Только вот едва ли теперь ректор оставляет свой кофе летать в воздухе. Да и в любом случае теперь за мной такое пристальное наблюдение, что каждое появление будет сопровождаться просверливающим насквозь взглядом. Прийти и предложить выпить чашечку чаю? Смешно. Мне его, скорее, на голову выльют. Как бы так дать ему нейтрализатор, чтобы можно было в конце этой недели спокойно уйти в закат?

Этот вопрос только вызвал вторую волну тоскливого поскуливания. Меня по-прежнему нигде не ждут. И, если выселяться, то только под мост.

Махина бывшего Дольсгорского университета встретила меня свежеотремонтированной крышей. Здание с каждым днем становилось все солиднее и теперь даже вызывало трепет предвкушения. Балагуру и пьянице точно бы не дали распоряжаться такой кучей денег. А что, если… просто воплотить свой первоначальный план до конца? Прийти к ректору и предложить свои услуги зельевара в обмен на сохранение должности? Так и от проблемы с отравлением избавлюсь и крышу над головой не потеряю.

Воодушевленная этой идеей, я твердой и уверенной походкой двинулась в сторону учебного заведения.

В приемной было пусто вот уже неделю. Секретаря бывшего ректора капитан Мурес отправил на заслуженную пенсию, а нового, судя по всему, до сих пор не нанял. Стало гораздо беспокойнее на душе. Оставаться наедине со скорым на расправу мужчиной не хотелось. Я долго мялась перед дверью, решая, снимать плащ или так зайти. По итогу просто расстегнула, оставляя себе возможности для маневра. Ну, если один дуболом все-таки выйдет из себя и придется обороняться. Коротко постучалась и сразу же вошла, не дожидаясь приглашения.

Ректор, до того внимательно изучающий какие-то документы, медленно поднял на меня глаза. Тут же стремительно помрачнел и напрягся всем телом, даже как будто стал больше в плечах. Поняв, что дарх звереет от одного моего вида, быстро выпалила:

– Давайте поговорим! – получился какой-то задушенный писк, – как взрослые люди!

Не сводя с меня подозрительного взгляда, Табурет недовольно кивнул на диванчик перед его столом. Вообще кабинет ректора сильно изменился с последнего моего визита сюда. Если раньше интерьер был пропитан провинциальной роскошью, то теперь он стал деловым. Все ткани со стен отодрали, оставляя голый камень и умело декорируя его деревянными состаренными панелями. Паркет отполировали, удалив несколько слоев краски и заново покрыли лаком. Окна теперь стояли обнаженными, лишившись и занавесей и карниза. Позади ректорского стола добавилось несколько книжных полок на месте сейфа, а вот последний исчез. Единственным предметом, не очень подходящим сюда, стал тот самый диван, на который мне предложили присесть. Он был с резной спинкой, мягкими сиденьями и даже парой кокетливых подушечек.

Но, даже когда я разместилась на этом подозрительном интерьерном решении, между мной и капитаном Муресом оставался стол. Это позволяло чувствовать себя в некоторой безопасности.

Диван, к слову, и вправду оказался с подвохом: он не оставлял посетителям возможности оставаться собранными и держать ухо востро. Расчет был явно на то, что приглашенные на ковер должны были максимально расслабиться и потерять бдительность. А Табурет, оказывается, еще и стратег. Оценивающе и несколько по-новому взглянула на мужчину напротив и теперь, наконец, заметила, что выглядел мужчина не очень: прилично схуднул, осунулся и посерел. Эффект от слабительного налицо, так сказать. Хозяин кабинета на такое пристальное внимание отреагировал холодным взглядом и вопросительно поднятой бровью. Тянуть дарха за предмет его терпения не стала и уже куда более уверенно начала:

– Я хочу сделать вам предложение, – от меня буквально фонило доброжелательностью, – деловое, разумеется.

Последние слова сопроводила кокетливой улыбкой, во всю пытаясь излучать свет, добро и солнце. Весь мой такой неискренний душевный порыв встретили молчанием и еще более мрачным настроением. Тот факт, что меня все еще не пытаются придушить, сочла успехом и продолжила:

– Вы утверждаете, что вас отравили, – создала интригующую паузу, – и логично, но ошибочно, обвинили меня. И пускай наше с вами общение не задалось с самого начала, я готова помочь вам сварить антидот.

Реакции на свое предложение ждала совершенно другой – мужчина лишь больше напрягся, но неожиданно нарушая молчание, весьма сухо спросил:

– И чего же вы, госпожа Сатор, хотите взамен?

Хищный мимолетный взгляд мне не понравился еще больше, но вскакивать и убегать прямо сейчас не позволило воспитание.

– Сохранить свою должность, капитан Мурес, – напряжение скрыть не удалось, – и остаться преподавать здесь комплексное зельеварение.

Табурет развеселился. После моих слов, кажется, даже расслабился, ухитрился хмыкнуть и упереться обеими руками в стол. Вот последнее действие меня совершенно не воодушевило: так делают люди которые хотят встать со своего места. “Нет-нет! Сидите, капитан! Сидите!” – захотелось подбежать к ректору и даже надавить на плечи, чтобы не рыпался. Но я продолжала сидеть и изображать святую простоту. А дарх тем временем и вправду поднялся, заставив меня нервно сглотнуть, обошел стол, слегка откинулся назад, облокотившись на него. С видом победителя скрестил перед собой руки и уставился на меня сверху вниз, заставляя отвести взгляд в пол.

– Скажите, госпожа Сатор, – не скрывая насмешливого тона обратился капитан, – а с чего вы взяли, что мне нужны ваши услуги? Или скажем, что яд можно нейтрализовать? А?

Мысленно я тоже хмыкнула, вслух все же было чревато. Уж слишком близко моя шея находилась от рук свирепого солдафона. Это он сейчас стоит довольно улыбается, а в какой момент его переклинит на почве моей верности короне, одному Опу известно. Усилие, чтобы сохранить нейтральный тон ответа и не впасть в сплошной ядовитый сарказм, было титаническим:

– С того, что я специалист высочайшего уровня и мастерства, – скромничать в таком вопросе не стоит, – и прекрасно знаю, что если вы живы, то яд не мгновенного действия. А против всех прочих отрав, даже смертельных, история знает примеры действующих антидотов.

Набралась побольше решимости и сделав глубокий вдох посмотрела ректору прямо в глаза, продолжив:

– И, если бы у вас была информация о противоядии, вы бы не вламывались ко мне лично. Скорее послали бы ко мне стражу, ну или хотя бы довели дело до конца, – указала на шею, давая понять о чем речь, – благо ваш высокий чин позволяет вам это сделать.

Толика сарказма все же прорезалась при воспоминаниях о вчерашнем нападении. Этот солдафон ведь реально может убить меня даже сейчас. На всякий случай перебрала в памяти несколько плетений из предмета смертоубийства, готовясь к любому повороту событий.

– Серьезно? Ты отравила меня, чтобы сохранить должность? – с каким-то запозданием вызверился Табурет, – О чем вообще думала – не понимаю!

Переход на “ты” и возмущенно-воспитательный тон сбил с меня весь налет демонстрируемой уверенности. И я лишь растерянно хлопала глазами, пытаясь угадать, что вообще происходит в голове этого нестабильного психа.