— Но я тогда была совсем ребёнком, — попыталась возразить Хината, с недоумением смотря на листья бумаг у себя в руках.

— Но вы всё помните. Ваше подсознание запечатало внутри вас каждое сказанное слово. Пишите, будто это происходит в настоящем времени.

Хината нахмурилась, а затем взглянула на белый лист бумаги в своей руке. Она сложила листья пачкой, а затем переместила на твёрдую папку, взяв в руку ручку. Тысяча мыслей промелькнули в её голове, но Хината не знала, с чего начать писать. Смутные сомнения начали одолевать её, но, посмотрев на своего доктора, она увидела уверенный кивок, который как бы направлял её к действиям. Вздохнув, девушка сняла с ручки колпачок и стала описывать то, как это было.

«Отрицание.

Я совсем маленькая и не понимаю, где нахожусь. Кругом бегают врачи, которые сменяются постоянно, и никто не может сказать, что со мной. Мне постоянно дают различные лекарства, множество обезболивающих, которые опьяняют моё сознание, заставляя не плакать и находиться в постоянном забытье. Операции, операции, операции — им нет конца, и после каждой новой, следует другая. Я устала от всего этого, но меня пичкают надеждой, что я встану на ноги. И вот, когда мне обещали это после последней операции, которая должна была решить всё, — ничего не произошло. Я не встала на ноги, у меня не появилась чувствительность, а затем сказали, что я навсегда останусь в инвалидном кресле. Этого просто не может быть. Я не верю в то, что никогда не смогу вновь гулять. Я только смирилась со смертью матери и эта новость повергла меня в шок. Я не верю до конца в то, что происходит и что говорят эти люди, а раз за разом срываю с себя катетеры, опрокидываю капельницы и пытаюсь встать. С моих глаз текут слёзы, когда я падаю на холодный пол, не в силах встать на ноги, но я ожидаю, что эта пустота пройдёт. Она пройдёт через секунду, минуту, но я встану на ноги и смогу пойти. Всё это не могло произойти со мной. Это просто плохая шутка; неудачная шутка, которая слишком затянулась. Как и та шутка, что мама больше никогда не вернётся. Я могу ходить. Это всё не правда.»

На последнем слове её рука дрогнула, и Хината выдохнула, опустив ручку. Все эмоции, что были скрыты в ней, начали рваться наружу, но девушка пыталась справиться со слезами, что хотели накатиться на глаза. Хината стала сильнее и она не хотела выпускать своих внутренних демонов, что давно жили с ней, и с которыми она научилась мириться. Казалось, эти воспоминания возвращали её в тот самый день, который она хотела забыть. Это было давно и это было под семью замками, которые она плотно закрыла.

— Тяжело? — спросил доктор, смотря на лицо Хинаты, которое стало значительно хмурее по сравнению с началом их разговора.

На девушке не было лица, и психолог видел стремительные перемены. Он видел ту боль, что отразилась в глазах Хьюга, когда та начала писать на белой бумаге, создавая своё признание. Мужчина видел, как перекосилось в определённый момент её лицо, а затем видел капли слёз, что появились в уголках её глаз.

— Не просто, — тихо выдохнула девушка, поднимая взгляд.

— Это была первая стадия. Зачастую мы сначала не верим в то, что с нами произошло, думая о том, что это просто чья-то неудачная шутка. Мы отрицаем то, что это могло произойти именно с нами, ведь кругом миллионы людей, и почему это выпало именно на нас? Эти вопросы постоянно крутятся в голове и от них никак не сбежать.

Казалось, Хината впервые за весь их сеанс наконец-то его слушала. Она впитывала его слова, как губка, принимая всю сказанную правду. Видя в каждом его слове отклик её мыслей, девушка поражалась всему происходящему. Опустив голову вниз, она пробежалась взглядом по написанному тексту, сжимая край бумаги в кулак.

— Теперь вторая стадия. Гнев. Опишите то, что чувствовали на этой стадии.

Хината знала, что писать. Теперь её действия были уверенней, и девушка перевернула лист, и положила его под низ, взяв новый белый листок. Ручка тут же вновь оказалась в её руке, и Хината стремительно начала описывать все те эмоции, что бурлили в ней.

«Гнев.

Я смотрю на тех детей, что ходят счастливые под окнами, и понимаю, что ненавижу их. Они счастливы, они беззаботны, в то время как я прикована к инвалидному креслу, не в силах встать. Моя судьба решена, и мне предстоит всю жизнь просидеть в доме, взаперти, подальше от остальных людей. Я завидую тем детям, что могут играться на детских площадках, в то время как у меня нет ничего из этого. Я знаю, что ненависть к этим детям неоправданна, они мне ничего не сделали, но я ненавижу их всех! Почему я лишилась детства? Почему они играют, в то время как я всего этого лишена? Гнев одолевает меня, и я сержусь на всех. На невинных детей, которые просто проживают своё счастливое детство, пока я не могу этим наслаждаться. На своего отца, который допустил ту роковую ошибку, и из-за которого у меня отняли мать и способность ходить. Он виноват во всём, и я ненавижу его наравне со всеми. Я ненавижу и тех врачей, которые делали операции. Они мучали моё тело, мучали моё сознание, зная прекрасно, что я не встану. Зачем было так сильно мучать, если исход и так был понятен? Я злюсь и на тех людей, что просто проходят мимо меня. Они смотрят на меня, как на калеку, а я завидую им за то, что они полноценные, в отличие от меня. Они способны передвигаться и наслаждаться полной счастливой жизнью, в то время как я вынуждена сидеть взаперти. Я лишена жизни, лишена свободы, лишена детства. Моё предназначение — это гнить в клетке, не в силах выйти из неё. Я никогда не встану.»

— Вы, наверное, думаете, что во всём виноваты врачи? В вашем горе виноваты здоровые люди? Все, но не вы сами?

Хината подняла тяжёлый взгляд, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Девушка сжала в руках ручку, переполненная отрицательными эмоциями. Она вновь вспомнила какого это - испытывать гнев и ненависть к людям, и эти эмоцией волной окутывали её. Девушка будто впала в те времена, когда со злостью смотрела на прохожих, завидуя им. Они имели то, что должна была иметь она, ведь, в отличие от них, она не заслужила всего этого. Она не заслужила такую тяжёлую судьбу.

— Что там следующее? — хрипло спросила Хината, переворачивая лист.

— Торг, — спокойно произнёс психолог, закинув ногу на ногу.

Взяв ручку, Хьюга начала быстро писать эту стадию, помня, что пыталась сделать в те моменты. Она пыталась слушаться отца, делать всё, что от неё требовали, в надежде, что всё наладится.

«Торг.

Я делаю всё, что мне говорят. Я надеюсь на то, что судьба смилуется и изменит то, что сделала. Я верю в то, что Бог существует, и он видел все те старания, что я предприняла. Я пытаюсь делать гимнастику и все те упражнения, что велят мне врачи. Я хожу на все процедуры, которые и не такие приятные, но всё равно делаю это ради того, чтобы пойти. Учебники стали моими друзьями, и я учусь от ночи к ночи, чтобы отец увидел, какая я молодец. Чтобы кто-то всевышний увидел, что я стараюсь и заслуживаю прощения. Я учусь, чтобы заслужить то прощение, и я каждый день совершаю добрые поступки, чтобы меня простили за все грехи. Я простила отца за то, что именно из-за него погибла мама. Также простила и за то, что именно из-за него это произошло со мной. Я пытаюсь договориться с судьбой, чтобы она дала мне ещё один шанс, и чтобы пойти, я делаю всё, что в моих силах. Я даже не обращаю внимание на капризы своей маленькой сестры, которая не понимает, что я не могу с ней играть, как раньше. Я прощаю все взгляды, что бросают на меня окружающие. Я всё прощу, но, пожалуйста, сделай так, чтобы я снова стала ходить. Я готова на всё, готова сделать всё что угодно, но, пожалуйста… Дай мне ещё один шанс.»

Хината выпустила из рук ручку и подняла свой взгляд на психолога, который задумчиво смотрел на неё, не моргая. Она уже не обращала внимание на него, чувствуя, как из неё выжали все соки. Девушка описала третью стадию и поняла, что у неё не осталось никаких сил. На той стадии Хината была полна надежд, что если она будет слишком хорошей, то всё изменится, но этого не произошло.