– Эх, дед мой, покуда был жив, также поговаривал, здравомыслящий был человек! А потом просто перевалился за борт и исчез… говорят, даже всплеска не было слышно…

– Чему быть… – смудрил Ингольв.

Хродмар понурил голову.

***

Корабли вошли в устье реки и поплыли вдоль берега. Ингольв наслаждался зеленоватой водной рябью, шедшей от носа корабля, разглядывал деревья, как они тянули к его темной голове свои кроны и вдруг, некое пятно проскользнуло мимо отражений деревьев. Ингольв поднял взгляд и заметил зайца, который снова мигом скрылся в кустах.

– Ущипни меня Бальдр! Ты улыбнулся? – хохотнул Хродмар.

Ингольв ничего не ответил и спокойно наслаждался природой.

У Хродмара же давно чесались руки, он мечтал поскорее перепрыгнуть через борт и проверить на деле свой топор, полученный, как ему казалось, с таким трудом. Ему все было в новинку, поэтому походил на щенка с высунутым языком, который больше не нуждался в молоке матери. Однако вскоре Хродмар разочаровался, оказалось, что этот кусочек земли принадлежал северянам. Бывшие жители разбежались, и брошенные поселения отныне служили местом отдыха и сбора. Теперь ее так и называли: «Земля северных людей». С каждым днем завоеванная территория увеличивалась в размерах, и чуть ли не каждый конунг или ярл стремились возвести тут свои замки, подобно христианским графам и королям.

Пришвартовавшись к берегу, вся орава викингов во главе с Сидроком направилась в буковый лес.

– Во имя Одина, тут даже трава зеленее! – воскликнул один из воинов, который в шутку упал на колени, принявшись тереться своей бородой об землю. Раздался хохот. Ингольв такое замечание не оценил, хотя прекрасно понимал, что население на родине продолжало неустанно расти, а вместе с ним и лютый голод, поэтому родная земля многих отталкивала, им были важнее перспективы, которые предлагали чужие земли.

– Это потому, что за все время плавания ты кроме воды ничего более не видел, – засмеялся Вестейн, похрюкивая.

Смех Вестейна непроизвольно заставил Хродмара обойти Ингольва с Хавлиди, чтобы идти вместе с ними подальше от человека, который положил глаз на дорогую ему Фриду. В эту минуту подул убаюкивающий северный ветер.

Идти оказалось не так далеко. Расставшись с обителью лесных духов, целое войско северян во главе с ярлами подошло к открытым деревянным воротам занятого поселения. Одни люди обрадовались и поспешили встречать новоприбывших, а кто-то остался в стороне, оскалив зубы, мол, приперлись делить добычу, ишь! Но не смотря на расхожие эмоции, всех их объединяло чувство удивления от такого количества народу. «Намечается самый масштабный поход за все время!» – подумали они.

Сидрока Добродушного встретил Вальборг Железная кость из Норвегии. Они крепко обнялись, похлопали друг друга по спинам, подергали за бороды – так могли вести себя только старые закадычные друзья. Вальборг был высокий с темно-русыми длинными волосами, с тонкими губами и бородой, заплетенной в две широкие косы. Он казался совершенно обычным и ничем не примечательным ярлом, но при этом от него веяло некоторой скрытностью, казалось, словно его «непримечательность» служила превосходной ширмой. О нем было известно лишь одно – он знаком с конунгом Хальвданом Черным, который приложил руку к убийству семьи Ингольва. Ульфхеднар понадеялся, что однажды они с ярлом познакомятся поближе, вдруг Вальборг чего-нибудь да знал?

– Не ожидал так скоро тебя увидеть, свиная морда, – обрадовался Вальборг.

– Да, мы только с Фрисландии, подобрали остальных и сразу к вам! Ну что? Далее пойдем по Сене на встречу к Бьорну? Кстати, не ожидал увидеть тебя живым, хе-хе, – ответил Сидрок.

– Видать, предки боятся, что буду им докучать! Погоди, а я думал мы снова пойдем по Луаре, чем она-то плоха?

– Луара и так кишмя кишит нашими ребятами, думаю, что делать там уже нечего. Кроме того, нас в последний раз разбил там Карл Лысый, значит удача на Луаре кончилась, лучше попытать ее в другой реке.

– Пойдем потолкуем об этом с остальными!

Железнокостный приобнял Сидрока и повел его к храму франков, пригласив заодно остальных ярлов. На сем вся дружина рассыпалась – каждый занялся своим делом.

Хавлиди предложил найти какой-нибудь стол и поставить его под открытым небом. Братья так и сделали, а Белоус вернулся от местного повара с дымящейся говядиной.

– Лучшая приправа, как говорится, это голод, – облизнулся он.

Однако приятную обстановку разрушили взгляды соседей. Одних смущал ульфхеднар, который мог, как им чудилось, в любую минуту наброситься на кого-нибудь из них. Другие дивились неповторимому бродексу Хродмара, даже думали подойти и познакомиться. Но в первую очередь можно было увидеть, как стремительно расползались слухи. Один бородач другому что-то нашептывал, указывая большим пальцем на Хродмара, отчего ему снова стало стыдно.

Вдруг послышался завораживающий и угрюмый вой тальхарпы. Все в предвкушении повернулись к воротам. Музыка то нарастала, становилась все громче и проникновеннее, то мягко умолкала. Хавлиди замер от восторга, Хродмар оставил открытым свой набитый рот, забыв о своей проблеме. Тальхарпа снова загудела. «Это конунг Гисли!!!» – восхищенно крикнул кто-то. Сквозь ворота прошел человек невероятного роста с длинными золотыми волосами, он был настолько высок, что сопровождавшая его дружина скорее походила на детей. Его появление буквально озарило всех невероятной радостью. Дорогой красный плащ ниспадал с его плеч, на поясе висел меч с золоченой рукояткой. Он открыл широкий кожаный мешочек, наполненный донельзя разными богатствами, и, восторженно улыбнувшись, всех поприветствовал, и своей длинной рукой принялся черпать из мешка горстями монеты, как семена, и щедро разбрасывать их во все стороны, словно он засеивал поле, да приговаривал: «Моя удача принадлежит миру!» Люди в ответ благодарили его, смеялись от счастья, подбирали монеты, которые приземлялись и на стол, где сидели братья. Хродмар неуверенно поднял монетку, вторую, спрятал – авось удачи прибавится. Ингольв же недоверчиво изучал чье-то изображение на монетке.

За Гисли следовали воины в богатом снаряжении, в крепких кольчугах и искусно сделанных шлемах, чем вызывали зависть у других, потому что не было на всем свете более щедрого конунга чем Гисли, а в свои ряды он брал не всех подряд, как Сидрок. Конунг напоминал собою величественное солнце, которое безвозмездно одаривало лучами все и вся. Возможно, именно поэтому его называли сыном Бальдра.

Гисли играл на тальхарпе причудливого вида. Ингольв прищурился, чтобы получше разглядеть ее, но так и не смог понять из какого материала она была сделана. Он обратился к Хавлиди:

– Хавлиди, я многое слышал про Гисли, но что за инструмент у него такой?

– Мне лишь известно, что он своей тальхарпе дал имя Синдри, его вечный спутник во всех походах, а сделана она из сердца великана.

– Ну это все знают! – заметил Хродмар.

– Зато вы другое не знаете, я когда-то сам видел, как она кровоточит.

– Кровоточит? Почему?

– Говорят потому, что смычок сделан из волос возлюбленной великана, по которой он тоскует.

– А как ему досталась тальхарпа? – спросил Хродмар.

За Белоуса ответил Ингольв:

– По наследству, в его роду все были скальдами, поэтому многие любят проговаривать, что его род основал великан-скальд.

Дружина разместилась, где смогла, а Гисли тоже устремился в храм к остальным ярлам и конунгам, вышедшим на звук тальхарпы. Они радушно его приняли. Проводив Гисли взглядом, Хавлиди принялся жадно уминать обед, попеременно рассказывая разные истории. Всех сопровождало хорошее настроение, кроме Хродмара. Он заметил неподалеку отца со Скъёльдом, который указал Бранду пальцем на него, сказав, должно быть: «Гляди, вон твой сидит». Отец не повернулся, лишь пренебрежительно отмахнулся: «А ну его…»

Все радовались, отдыхали, грезили о будущем, опять же не считая Хродмара, который боялся и стыдился. Он, как и мечтал, попал на чужбину, но потерял дом. Кузнец подумал: «Все-таки может он несерьезно? Перебесится и все вернется на свои места…»