— Я знаю. — Она откидывает голову назад, отыскивая мои губы. — Если бы не авария... Этого бы никогда не случилось.

— Спусти штаны, Эв. Дай мне на тебя посмотреть. — Она перестает гладить меня и подчиняется, стягивая леггинсы. На ней нет трусиков, которые были раньше. Я смотрю между нами на ее хорошенькую обнаженную киску с небольшим треугольником волос над ней. — Ты побрилась для меня?

Она прикусывает нижнюю губу и кивает.

— Да. Вода была чертовски холодной.

Я улыбаюсь и сажусь на колени, глядя между ее ног на ее блестящую киску. Она никак не сможет отрицать, насколько возбуждена, и я тоже не могу.

— Ты прекрасна.

Ее глаза слезятся и такие печальные, но одновременно полны яростной решимости.

— Как и ты.

Ухмыляюсь, провожу большим пальцем по ее влажным складкам и обвожу клитор. Эв откидывает у назад и тихо всхлипывает.

— Я хотел тебя. Хотел с той самой первой ночи, но ты пошла с ним. И я бы никогда не предал его. — Ее глаза встречаются с моими, но я не перестаю играть с ее клитором. — Никогда.

— Знаю. Я бы тоже не стала этого делать.

— Я знаю. — Использую два пальца и вхожу в ее тугое тепло, играя с клитором. Одной рукой она хватает меня за запястье, но не отстраняет. — Я вожделел девушку своего лучшего друга в течение трех гребаных лет и чувствовал себя виноватым из-за этого каждый божий день. Я знал, как это было хреново. Ты была его. Я бы не посмел действовать за его спиной. Никогда.

— Нет. — Я сгибаю пальцы, нахожу то место внутри нее, которое заставляет ее бедра напрягаться, а ее пальцы крепче сжимают мое запястье. — О боже.

— Если бы они не умерли, этого бы никогда не случилось. Все это, ты и я прямо сейчас, находим утешение друг в друге. Утешение в боли.

— Да. — В ее голосе нет уверенности, но она погружена в удовольствие и боль.

— Я знаю, что ты любила его. — Ее пальцы сжимают меня сильнее, пока я дразню ее клитор. — Он тоже любил тебя. Я всего лишь замена. Ты можешь использовать меня для утешения.

Ее глаза встречаются с моими, когда ее грудь вздымается.

— Нет. Это неправда.

— Так и есть. — Двигаю пальцами быстрее, Эверли тяжело дышит, приближаясь к оргазму. Это слова, которые я должен был сказать.

— О боже, Купер, не останавливайся.

Чувствую, как ее киска сжимается вокруг моих пальцев. Я знаю, что она близко.

— Этого никогда бы не случилось, если бы они все еще были живы. Любой из них.

Эверли кончает на мои пальцы, но я продолжаю дразнить ее клитор, выдаивая из нее каждую последнюю секунду оргазма, прежде чем заменить пальцы своим членом и войти в нее, заставляя нас обоих стонать от удовольствия и боли.

Она целует меня в губы, ногтями впивается в кожу моей головы, пока я трахаю ее без малейшего подобия сладости. Яростно вонзаюсь в нее, и девушка принимает каждый толчок, двигаясь вместе со мной и умоляя о большем.

— Ты действительно в это веришь? — выдыхает она между яростными поцелуями и наказывающими толчками.

Я смотрю ей в глаза.

— Я должен. — Она двигает руки к моей голой заднице и впивается ногтями в мою плоть, притягивая глубже в себя. Ее киска сжимает мой член, посылая нас обоих в потрясающий оргазм. Эверли прижимается ко мне, и я целую ее, входя глубоко в нее во второй раз за сегодняшний день.

Даже если я произнесу эти слова вслух, мы оба знаем, что это неправда.

То, что было между нами, всегда было неоспоримо.

Глава девятнадцать

ЭВЕРЛИ

Когда мы кончаем, Купер перекатывается на здоровую сторону и прислоняется спиной к дивану, а я поворачиваюсь к нему лицом. На диване тесновато, но не хочу быть где-то в другом месте.

Не знаю, что происходит между нами. Может быть, это из-за горя или из-за того, что мы застряли неизвестно где и можем положиться только друг на друга, но в глубине души, глубоко-глубоко в моем сердце... я знаю, что это назревало в течение долгого времени.

Я любила Лиама. Но ни один поцелуй с ним никогда не был таким. Ни одна ночь с ним не была такой, как эта.

Может быть, страсть усиливается ситуацией или все это из-за неприязни, которую мы испытывали друг к другу все эти годы. Не знаю. Но прямо сейчас, здесь, в этой глуши, все, чего я хочу — это лежать здесь с Купером.

Его джинсы и трусы все еще спущены до лодыжек. То же самое и с моими леггинсами.

Мы оба вспотели, и мои бедра липкие от наших соков, но я не хочу двигаться.

Тянусь к его рубашке, медленно расстегивая пуговицы, пока Купер смотрит мне в лицо, его рука все еще на перевязи. Полностью расстегиваю рубашку и провожу пальцами по его затвердевшему прессу, обводя татуировку на его боку.

— Сердце. Это как символ врача, которым ты хочешь быть?

Он улыбается, обхватив меня рукой и притягивая ближе, пока я обвожу красивые чернила.

— Мы не так много внимания уделяли друг другу за эти годы, да? — Его улыбка говорит мне, что он шутит, но это правда. Потому что никогда не спрашивала, каким направлением в медицине он хотел бы заниматься. Я много о чем его не спрашивала. — Да. Я хочу заниматься кардиологией.

— Это интересно.

Купер улыбается, и я чувствую его руку в своих волосах. Откидываю голову назад, наслаждаясь ощущением его сильных пальцев, массирующих кожу моей головы.

— Да.

Мы много разговаривали во время секса. И в этот момент я не хочу забывать об Арии и Лиаме. Не хочу, чтобы чувство вины, которое я чувствую, исчезало, даже в такие моменты. Это предательство, и я хочу, чтобы это причинило боль. Я хочу наказания.

— А как насчет татуировки?

— Которой из них? — спрашиваю я, смотря ему в глаза.

Мне нравится, как его губы приподнимаются, когда Купер смотрит ниже моей обнаженной талии.

— Молния. Это метафора для мощной киски?

Я смеюсь над его шуткой. Несмотря на то, что он выводил меня из себя на протяжении многих лет, Куп всегда мог рассмешить меня. Даже если я всегда замаскировывала смех под фырканье.

— Нет. — Я пожимаю плечами. — Хотя, может быть.

Парень все еще смотрит на маленькую татуировку, расположенную высоко на внутренней стороне моего бедра, но я не чувствую себя неуверенно, лежа здесь, пока Куп разглядывает меня, а свет огня мерцает вокруг нас.

— Я бы понял. Между твоих ног определенно есть сила.

— Это сексизм.

Он усмехается и переводит взгляд обратно на меня.

— Совсем нет. Ты могущественная, Эв. Сильная.

— Не из-за того, что у меня между ног.

— Тогда почему там?

— Честно? — Он кивает. — Это все Ария. — Купер судорожно сглатывает, и я вижу боль, которую тот чувствует при упоминании моей сестры. Волна ревности захлестывает меня. Ревность, которую я не имею права испытывать, но все равно испытываю. Интересно, не преуменьшает ли он то, что у них было, ради меня? — Я хотела татуировку, но хотела спрятать ее от родителей, потому что они считают татуировки вульгарными. Недостойными меня.

— Отлично сказано.

Я смеюсь, качая головой, потому что нет, это определенно не так, и его сарказм попадает прямо в точку.

— Ария умоляла меня позволить ей выбрать, а я никогда не могла ей отказать. И вот она выбрала молнию.

— Она сказала, почему?

Киваю, слезы наполняют мои глаза, когда я думаю о своей младшей сестре, такой полной жизни, яркой и сияющей. Больше людей должны быть похожими на Арию. Нетронутыми уродством этого мира.

— Она сказала, что я хочу быть мрачной и угрюмой, но на самом деле я достаточно сильна, чтобы осветить небо.

— Глубоко.

Киваю, и мой взгляд опускаются к его груди, выглядывающей из-под рубашки.

— Думаю, она просто хотела, чтобы я была яркой и блестящей. У нее на бедре вытатуировано солнце. Очень подходит для моей младшей сестры.

— Да, я так и думал.

Конечно, он ее видел. Татуировка не была скрыта бикини, в котором она была в тот день, когда они встретились на вечеринке у бассейна. Он видел тату в тот день, и, вероятно, много раз после.