– Может, у этой старой акулы пера уже и недостает нескольких зубов, – вслух проговорил Нолан, – зато у нее есть пушка… Эх, такая фраза крутая получилась, а рядом никого нет, чтобы ее оценить…

Тут ему пришла в голову идея. Он надел очки и произнес:

– Кими.

– Да, Нолан, – отозвалась голосовая помощница.

– Оцени по десятибалльной шкале крутости фразу: «Может, у этой старой акулы пера уже и недостает нескольких зубов, зато у нее есть пушка».

После недолгих вычислений Кими вынесла вердикт:

– Четыре балла из десяти.

– Что?! – возмутился Нолан. – Быть не может!

– Анализ осуществлен на основе обработки данных всех доступных для ознакомления рейтингов так называемых «крутых» цитат за прошлый и нынешний век, и дана объективная экспертная культурно-филологическая оценка. Прости, Нолан.

– Ничего-ничего, просто ты не жила в восьмидесятые…

Глава 4.

Под оккупацией

Уверен, вы уже успели достаточно соскучиться по Эдвину, дабы я смог обрадовать вас известием о своей готовности вернуться к описанию его приключений. Самая большая связанная с ним интрига: жив ли он еще? Спешу заверить: с Эдвином все в порядке. Пока. Разумеется, его несколько расстроило то обстоятельство, что ему не удалось потанцевать с красавицей Янкой, однако с учетом возникшего положения данная проблема представлялась наименее существенной, когда трипские войска заняли Купер. Повсюду можно было видеть солдат в голубых мундирах, украшенных золотым гербовым корабликом – официальным государственным символом Трипа. Как ни странно, обошлось минимальным кровопролитием: ранения получили только несколько городских стражников, пытавшихся сдержать захватчиков, пока канторийские войска выводили церковных делегатов по старым подземным тоннелям, ведущим из здания ратуши в безопасное место к востоку от города. Командующий трипскими солдатами, генерал Родриго, был вне себя из-за провала операции по пленению Магистра Пэка. Тем не менее Купер представлял собой важный стратегический объект, который ни в коем случае не следовало отдавать просто так. А потому трипцы решили здесь основательно засесть. Повсеместно объявили о введении комендантского часа и запрете выходить из дома с наступлением темноты. Всех нарушителей отлавливали патрулировавшие улицы вражеские солдаты, вооруженные шпагами да мушкетами, и сажали в темницу «до выяснения обстоятельств», иными словами – на неопределенный срок, ибо никто на самом деле не спешил что-либо выяснять. Удивительно, но куперцы восприняли сложившуюся ситуацию относительно спокойно. Возможно, этому способствовал огромной опыт нахождения под оккупацией, за столетия выработанный местным населением. Действительно, если твой город располагается у самой границы, ты обязан быть готовым к подобным… неудобствам. За всю историю Купер переходил из рук в руки столько раз, сколько лошадей содержится в личной конюшне канторийского князя. Поясню для тех, кто не в курсе: имеется в виду довольно внушительное число.

Так как наступил вечер, Эдвин находился дома, в своей комнате, и практиковался в магии. Периодически у кончиков его пальцев по щелчку то загорался, то немедленно гас маленький огонек.

«Хоть и не полноценный огненный шар, зато возникает практически мгновенно, – думал юноша. – Минимум концентрации, никаких глупых стишков, а лишь немного воображения. Скоро смогу обходиться и без щелчка пальцами, а потом и за ледяную магию неплохо бы взяться… Еще лет двести, и из меня получится просто-таки всемогущий чародей. Жаль, в моем распоряжении нет столько времени. Но было бы интересно посмотреть на будущее, в котором наверняка найдется место всяким новым изобретениям. Кто знает, возможно, когда-нибудь придумают замену этому треклятому зубному порошку?..»

– Эдвин, – обратилась к нему появившаяся в дверном проеме мама. – Я же просила не упражняться в огненной магии внутри дома. Особенно в комнате, с пола до потолка забитой легковоспламеняющимися книгами.

– Извини, мам. Но из-за комендантского часа мне больше негде этим заниматься.

– Знаю, знаю. А как насчет того, чтобы потренироваться на кухне? Заодно поможешь мне с приготовлением ужина.

– Ну, – пожал плечами Эдвин, – для разведения огня в печи и чтобы вскипятить самовар, моих способностей должно хватить.

– Главное – не подпали занавески, как в тот раз, – усмехнувшись, предупредила мама.

Несмотря на то, что Филии было около сорока лет, выглядела она значительно моложе, а истинный возраст в ней выдавали только едва заметные морщины в уголках глаз и огрубевшая в течение многих лет работы в пекарне кожа рук. Это по-прежнему была очень красивая, стройная женщина, чьи грустные голубые глаза неизменно излучали заботу и доброту. Вполне возможно, очередь из поклонников не выстраивалась к ней исключительно из уважения со стороны горожан к памяти о ее муже Рагнаре.

На Филии в тот вечер был старый серый фартук, надетый поверх светло-розового платья с короткими рукавами. Длинные светлые волосы были заплетены в косу, а тонкую шею украшал подвешенный на темно-синей ленте кулон с опалом посередине, переливающимся как минимум пятью цветами.

– Ты какой-то больно тихий в последние дни, – обратила внимание мама, глядя на то, как сын, устроившийся радом со вскипевшим буквально минуту назад самоваром, уплетает очередной горячий пирожок с капустой. – Не то чтобы ты и раньше был особо разговорчивым, и все же…

Эдвин задумчиво прожевал только что отправленный в рот кусок и только после этого ответил:

– Меня беспокоит Бэк. Я ведь говорил, что видел его в день приезда делегации из Церкви.

– Да, но я, к сожалению, его не застала: было много дел в пекарне. И что же не дает тебе покоя?

– Почему он не предупредил нас, что приезжает в Купер?

– Наверно, он выполнял срочный приказ, и у него просто не хватило времени отправить нам письмо.

– А почему он не объявился после начала всей этой заварушки, устроенной трипцами?

– Думаю, по той же причине – ведь его отряду пришлось немедленно эвакуировать церковников из города.

– А почему?.. – Тут Эдвин слегка замялся. – Вообще-то, у меня закончились вопросы… Но я все еще зол.

– На кого? На Бэка?

– Да! То есть нет… то есть… не знаю…

– Твой брат просто выполняет приказы. Таковы его обязанности на службе. И я уверена, он свяжется с нами при первой же возможности.

– Ну да… И все равно…

– По-моему, ты просто по нему скучаешь, а злишься из-за того, что вам не удалось поговорить, пока он недолго находился в городе.

– Скучаю? Пожалуй… Я скучаю по тому, как мы с ним вместе рыбачили, ходили за грибами, посещали всякие городские представления, собирали монеты, которые торговцы привозили в Купер из самых экзотических стран. Скучаю по тому, как Бэк учил меня ездить верхом на лошади или отбиваться от хулиганов…

– Постой, – взволновавшись, прервала Эдвина мама. – От каких таких хулиганов? Когда это было? Почему я ничего не знаю?

– Э-э… – протянул юноша. – Давно это было. И сейчас я припоминаю, что Бэк тогда просил ничего тебе не говорить… упс…

– А есть еще что-то в подобном духе, о чем мне не стоило сообщать?

– Нет, – тут же ответил Эдвин, рассудив, что матери незачем знать обо всех похождениях ее сыновей, включая забеги по крышам домов, походы в сад господина Леро с последующим выносом оттуда груды персиков без ведома хозяина, уроки по изготовлению рогаток и прочих примитивных, но от того не менее эффективных видов оружия, а также исследование многочисленных и запутанных сетей тоннелей, вырытых для различных нужд под Купером в прежние годы.

– Ясно, – решила не настаивать мама.

– А теперь, – продолжил мысль Эдвин, – когда уже почти год прошел с тех пор, как Бэка призвали – триста шесть дней, девять часов и шестнадцать минут, если быть точным, – я боюсь: а вдруг по возвращении это будет уже не тот Бэк, которого я знал раньше? Вдруг нам вместе уже не будет так же весело? Вдруг у него появятся интересы, которые я не смогу разделить? Что, если у него найдутся дела поважнее, чем возиться со своим младшим братом?..