1

Меня назвали в честь прабабушки. Летиция. Мне это никогда не нравилось, словно я не личность, а проживаю чужую жизнь, но мама всегда искала во всем плюсы. Она говорила, что если мне суждено унаследовать судьбу прабабушки, то тогда я проживу долго, лет до девяноста. Я не стала говорить, что от этого все еще хуже. Мне не нужно долголетие. Я бы предпочла отдать его другому. Жаль, что так не получится.

Я приподнялась на кровати и глянула на часы. В моей комнате висят большие, напротив кровати, а еще есть наручные, которые я никогда не надеваю, они покоятся на комоде. У нас дома вообще много часов. Папа сделал это специально для меня. Он знает, как мне важно время.

Ровно в 16.20 я встала и принялась переодеваться. Мне нужно пойти на прогулку в 16.30. Все распланировано, как обычно.

Я спустилась вниз. На журнальном столике лежали листы бумаги и ручка. Тоже специально для меня. Я взяла один, сняла с ручки колпачок и написала:

Папа,

Я пойду прогуляюсь. Ты собирался в пять выехать в магазин. Купи мне, пожалуйста, шампунь и ананасы, если они будут.

Спасибо.

До скорого.

Когда я дописала, папа вошел в комнату. Я глянула на него, положила письмо на стол и проскользнула, точнее, прогромыхала, с моей походкой, в прихожую. Натянув кроссовки, вышла на свежий воздух.

Я всегда хожу по одним и тем же маршрутам. Дорога мне как родная. Выхожу из дома, поднимаюсь вверх, на гору, и там вхожу в лес. На перекрестке выбираю одну из трех грунтовок. Иду по ней, мимо деревьев, одиноких домиков, столбов электропередач. Несмотря на то, что лес обычно безлюдный, мне не страшно. Когда мы с родителями жили в городе, я боялась гулять одна. Слишком много людей, звуков, запахов. От всего это у меня кружилась голова и начиналась паника. Но вот уже полгода я живу с папой далеко от большого города, в небольшом французском городке, даже скорее поселке, на границе с Германией. Здесь я гуляю каждый день. Мне хорошо одной, без шума и людей, наедине с ветром, деревьями, листьями и криками птиц.

Но сегодня выходной, и в лес приехали отдыхающие. Они вынули палки для скандинавской ходьбы, выпустили собак, бросили машины на парковке в начале леса и отправились дышать чистым воздухом по извилистым дорогам.

Это не город, и со всеми прохожими нужно здороваться. От этого мне становится нехорошо. Ком подкатывает к горлу, и я с трудом выговариваю «Добрый день». Не люблю гулять по выходным.

В конце концов я устала от этой атмосферы напряженности. Слишком много взглядов на мне, невозможно расслабится. Пришлось вернуться обратно.

Дома папа протянул мне коробку с ананасами.

– Шампунь на твоей полке в ванной, – сказал он.

Я улыбнулась, выражая благодарность, и ушла к себе.

Все эти полгода я не разговариваю с ним.

2

Сегодня я вернулась из лицея вовремя. Это хорошо, потому что задержки и другие выбивания из графика вызывают у меня тревогу и расстройство. Мама говорила, что я должна привыкнуть, в жизни никогда не будет все по часам, но я не могу.

Я перекусила и написала папе письмо:

Привет,

У меня все хорошо. В лицее тоже все в порядке. Я доела ветчину, так что тебе придется найти себе на ужин что-то другое. Как твой день?

Папа возвращается с работы в пять, а я в это время обычно гуляю, так что пишу письмо заранее, потому что его присутствие в процессе написания меня нервирует. Я понятия не имею, какие чувства он испытывает, но думаю, что такое странное поведение твоего ребенка особой радости не внушает.

Сегодня в лесу почему-то тоже много людей. Это выводит меня из себя. Понедельник же, какого черта? Я уже устала от общества в школе, и хочу отдохнуть на прогулке, но, видимо, не выйдет.

Рядом со мной по дороге идет большая группа детей с родителями. Они кричат, верещат и смеются. Я пытаюсь обойти их, но они заняли всю грунтовку, а идти напролом, расталкивая локтями, или попросить уступить дорогу я стесняюсь. Точнее, боюсь. Так и бреду за ними.

Шум нарастает. Я чувствую, что мне становится нехорошо. В голове словно что-то набухает и вот-вот взорвется, воздуха не хватает. Будто миллионы музыкальных инструментов играют над моими ушами. Я сжимаю голову руками и начинаю панически оглядываться. Бежать некуда, а я уже ощущаю желание с криком наброситься на этих детей, ударить их, толкнуть, чтобы они замолчали. И тут я вижу еще одну дорожку справа, ведущую в глубокий лес. И по ней явно никто не любит ходить.

Я разворачиваюсь и бегу по дорожке. Бегу все дальше и дальше, куда-то в лес, я никогда здесь не была, в другой ситуации мне было бы страшно из-за этого, но не сейчас. Я вижу перед собой камень, собираюсь обогнуть его, но, конечно, из-за своей неуклюжести одной ногой таки спотыкаюсь и падаю.

Растянувшись на земле, я подставляю руки под лоб и бьюсь о них головой. Плачу. Как всегда в такие моменты, в голове проносится череда несвязных воспоминаний.

Я совсем маленькая, мы с мамой пришли на концерт в местном парке, и я начала биться в истерике. Люди осуждающе смотрели на маму, шептали, какая я невоспитанная девочка, мама пыталась меня успокоить и прятала глаза. Дома я не смогла объяснить, что произошло, сказала только, что очень громкая музыка.

Я классе в шестом, плачу за партой, подружки спрашивают, что случилось, а я шепчу, что так шумно в коридоре. Они не понимают, о чем я. Я недавно в лицее медленно сползаю по стене. Моя единственная приятельница ловит меня, я могу только проговорить, что мне плохо от шума. Она пытается понять.

Минут через пять я смогла сесть. Тишина. Мне становится лучше. Чтобы окончательно успокоиться, я вытягиваю спиннер и кручу. Раньше роль антистресса выполнял мячик, но когда стали популярны спиннеры, я собрала целую коллекцию. Они у меня везде с собой.

Мой срыв окончательно прошел, но я так устала, будто мешок с гирями через весь лес тащила. Желания возвращаться назад, к людям, не было, и я решила еще немного пройтись по этой прекрасной пустой дороге, хотя это и внушало мне тревогу.

Я медленно шла дальше, вертя в руках спиннер, оглядываясь по сторонам. Деревья сбрасывали желтые листья. Дул холодный ветер, небо затянуло тучами, но дождей еще не было, что немного странно, здесь они обычно начинаются в сентябре, а уже октябрь на дворе.

Тут, сквозь деревья, я заметила слева от себя что-то белое. Я подошла к краю дороги. Точно, чуть глубже и дальше в лесу дом. Еще несколько шагов, и я оказалась у калитки. Дома в лесу – не редкость, люди во Франции любят так жить, но этот выглядел давным-давно заброшенным. Я дернула калитку. Заперто. Но мне, высокой дылде, ничего стоит перелезть через этот заборчик, который назывался-то так чисто символично. Люди здесь не боятся грабителей, как в городе.

Я недолго думала, прежде чем оказалась во дворе. Совсем не думала. Во время прогулок мне уже неоднократно попадались заброшенные дома, точнее, остатки жилищ. И я всегда лазила среди них. Не потому что это мое хобби, или мне это нравится. Просто я знаю, что какие бы на месте дома не были развалины, это все равно остается частной территорией, на которую посторонним вход воспрещен. Я хочу, чтобы однажды меня поймали и пожаловались. Может, тот стресс, который я испытаю, заставит меня заговорить с папой.

3

Во дворе не было ничего, кроме одинокого, одноэтажного домика. Ни сарая, ни пристроек. Просто дом среди поляны. Здание целое, не развалюха, хотя видно, что очень старое, еще годов с семидесятых.

Я обошла дом. Ничего интересного. Нужно было уходить, но мне хотелось заглянуть внутрь. Я попыталась посмотреть в окна, но они были такими запыленными, что кроме очертаний предметов я ничего больше не увидела. Пришлось подойти к двери. Я дернула за ручку, надеясь, что она заперта. Но дверь поддалась и со скрипом открылась. Я поморщилась. В ушах звук отдался болью.

Ноги сами завели меня внутрь. Странно, но я не чувствовала тревоги, как обычно, когда делала что-то новое. Я стояла в прихожей. Очень тесная, старая мебель, точно лет тридцать – сорок тут уже никто не живет.