Взяв фото в руки, я сразу увидела Марину. Девочка улыбалась и выглядела такой счастливой, что сердце кровью обливалось при мысли, какое будущее подстерегало ее впереди. Мне вспомнилась ночь на крыше и ее предупреждение.

«Найди ключ» – говорила она, хотя Стас утверждал, что они виделись всего лишь раз. Откуда ей было знать, что Стас – ключ, и мне нужна его помощь? Здесь было явно что-то не так.

Я быстро пробежалась взглядом по фото, и уже хотела отложить его в сторону, как вдруг увидела знакомую фамилию. Посмотрев на парня в очках, хмуро поглядывающего из овальной рамки, сложно было поверить, что с этим человеком мне уже довелось встречаться.

– Егор Решетин, – тихо прочитала я, понемногу осознавая, что это тот самый журналист, который в прошлом году поведал мне о странностях на кладбище и смерти Инги. Кажется, в тот день он не слишком-то хотел делиться подробностями гибели Марины.

Положив фотографию в рюкзак, сложив бумаги обратно и поставив коробку на место, я поспешила выйти из архива. Егор явно знал намного больше, чем говорил. Как в тумане я прошла пост вахтерши, буркнув на прощание: «До свиданья».

– Приходи, деточка, – услышала я вдогонку.

Нужно было любым способом поговорить с Егором. Телефона журналиста у меня не осталось, но домашний адрес сохранился в памяти. Не мешкая, я села в автобус и поехала к нужной остановке. Находясь у самой двери, я затормозилась. Череда вопросов и обвинений, готовых сорваться из моих уст, исчезла также быстро, как появилась.

Так и не решившись постучаться, я села на ступеньки возле квартиры и облокотилась плечом об стенку. Ощущение скользящего дежавю не покидало меня с момента вечеринки последнего звонка. Пусть Виктор больше не являлся мне, и сны не запоминались, я ощущала повтор всех событий, что происходили годом раньше. Только теперь рядом не было Марго и Стаса.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг на лестничной клетке послышался шум, поднимался мужчина. Через секунду стало ясно – это был Егор. Он нес в руках два пакета. Увидев меня, он отшатнулся назад, будто встретил привидение. Я встала и внимательно посмотрела ему в глаза. Видимо, он никак не ожидал моего появления.

– А я к тебе, – голос мой звучал бодро. – Есть время поговорить?

Егор ответил не сразу, с интересом и удивлением посматривая на меня.

– Да, прости, – журналист взял себя в руки и, распахнув входную дверь, пропустил меня внутрь. – Проходи, я сейчас поставлю чай.

Зайдя в знакомую комнату, которая, скорее всего, служила журналисту кабинетом, я села на диван. Через несколько минут вошел Егор, традиционно неся в руках две кружки с горячими напитками. Он устроился напротив, но старался отводить взгляд в стороны, смотря то на пол, то на книжные полки.

– Итак, о чем ты хотела поговорить? – спросил хозяин квартиры.

Я достала из рюкзака фотографию и протянула Егору. Он взглянул на фото, и некоторое время не сводил с него глаз, сохраняя упорное молчание.

– Знакомое фото? – с ноткой иронии спросила я. – Должно быть, у тебя есть такое?!

– Да, где-то есть, – Егор протянул мне фото обратно. – Думаю, что ты пришла не для того, чтобы показать мне фотографию почти тридцатилетней давности.

– Правильно думаешь, – подтвердила я. – Ты, наверное, помнишь свою одноклассницу – Марину Белозерову. Она спрыгнула с крыши школы незадолго до начала школьного года. Когда мы говорили в прошлый раз, ты был не слишком многословен. Неужели одноклассник не мог предоставить более подробные детали, учитывая, как необходимы они были тогда?

– А что ты хотела услышать? – возмутился Егор. – Подробности ее похорон, а может быть описать, как она падала с крыши?

– Ты видел?! – воскликнула я. – Ты что, находился в тот момент рядом?

– Я провел всю ночь рядом с ней, – спокойно сообщил Егор. – Мы разговаривали до утра, а утром она просто сделала шаг… и следом умерла.

Непонимающим взглядом я смотрела на человека, сидящего напротив. Он снял очки и потер пальцами переносицу. Вдруг до меня дошло то, что Егор недоговаривал.

– Ты любил ее… – то ли утверждая, то ли спрашивая, промолвила я. – Но, почему Ольга Сорокина сказала, что у Марины не было друзей, а только какой-то таинственный парень?

Егор как-то странно усмехнулся и, надев обратно очки, посмотрел на меня и сказал:

– Оля многого не знала о подруге. Марина была очень доброй, милой, но скрытной девушкой. Она хотела уехать отсюда подальше, как будто знала, что ей суждено умереть здесь. Класса с третьего я тайно был влюблен в Марину. Я учился на пятерки и был «ботаником», как тогда говорили, подвергался нападкам со стороны одногодок, и был совершенно одинок. Однажды, на седьмом году обучения, одноклассник избил меня в роще возле кладбища. Когда он ушел, я сел на землю и горько зарыдал, клянясь всем на свете, что больше и дня не проучусь в этой ненавистной школе. Марина уже тогда прогуливала уроки на кладбище. Ее привлекала готическая «красота» и одиночество. Никто не мог понять ее до конца, разобраться в этой необыкновенной девушке. Марина, к моему стыду, услышала плач и приблизилась. Увидев ее, я готов был провалиться под землю. Но ее доброта обезоружила меня. С того момента между нами возникла особая связь, понятная только нам двоим. В школе наше общение не поменялось – она была мила и добра со мной так же, как и с остальными. Но за пределами школы мы встречались, чтобы поговорить, разделить секреты, переживания или победы. Она рассказала мне о своей группе. После этого моим соседям пришлось непросто, потому что несколько месяцев без перерыва я учился играть на бас-гитаре, чтобы вступить в ее коллектив. Никто из одноклассников не догадывался, что мы стали лучшими друзьями. И хотя этого было мало, я радовался, что все сложилось именно так.

Егор сделал несколько глотков чая, откашлялся и продолжил:

– То лето началось как-то странно. Марина изменилась. Сначала она просто пропускала репетиции, затем вообще не стала на них ходить. Поговорить с Мариной было невозможно, и то ее не было дома, то она куда-то спешила или была не в настроении. Однажды проследив за ней, я увидел, что она идет на кладбище. Я попытался найти ее, но она будто испарилась. Это было невыносимо. Как полоумный, я караулил ее у дома, стараясь добиться правды. Со временем стала заметна ее худоба и большие черные круги под глазами. Единственный раз, когда мне удалось поговорить с ней, был ночью, накануне ее смерти. Она пришла ко мне домой и попросила побыть с ней. Было видно, что ей страшно, но почему, она сразу не сказала. Марина хотела забраться на крышу школы и полежать под звездным небом, посмотреть на город. Выглядела она неважно, но мне пришлось исполнить ее просьбу. Я подсадил ее на лестницу, забрался сам. Мы легли на крыше, и вдруг Марина начала говорить такое, чего я совсем не мог ожидать. Первым делом она рассказала, что познакомилась с парнем. Она не говорила кто он, откуда, просто сказала, что сначала сильно влюбилась, прежде чем стало поздно. Их встречи проходили на кладбище. Ночью ей снились ужасные, отвратительные сны, которые погружали ее в иную реальность. Чувство приближающейся и неминуемой беды преследовало ее после каждого кошмара. Рассказывая все это, Марина делала большие паузы, будто раздумывала – стоит сообщать это или нет. Наконец она сказала одну фразу, смысл которой до сих пор остается загадкой. Она сказала: «Ничего не выйдет. Сколько бы я ни пыталась, все вернется обратно». Мне даже на миг показалось, что она подшучивает надо мной, сочиняя жуткие небылицы. Ночь была тихой, звездной, и я подумал, что стоит выслушать ее до конца, а утром постараться как-то это уладить. Глубокий сон сморил меня внезапно. Когда я открыл глаза, было уже светло. Неподалеку раздался тихий голос Марины. Только я приподнялся, чтобы приблизиться к ней, как услышал крик и тут же глухой стук внизу. Не сразу понимая, что происходит, я посмотрел вниз и увидел там Марину. Она лежала, как поломанная кукла на асфальте, прямо возле клумбы с розами. Дальше все было словно в тумане. Быстро спустившись, я подбежал к Марине. Она была еще жива. Упав на колени возле нее, я замер в ужасе, не понимая, что делать дальше. Все вокруг смешалось и потемнело. Я видел лишь ее глаза, в которых читалась немыслимая боль. Под ее головой растекалась лужица крови. В тот миг я закричал со всей силы: «Помогите». Марина стала что-то говорить, но я не мог разобрать ее речь. Надеясь на скорую помощь, я молил лишь о том, чтобы ее спасли. Она снова что-то сказала, и я нагнулся к ней, чтобы постараться понять ее слова. Через несколько секунд она умерла.